напал на паукинов с их стороны ущелья. Гном нанес крученый удар, угодивший в голову предводителю существ. На эту сторону перебралось еще четверо паукинов: трое вновь прибывших и тот, что сначала упал.
Семеро… Беспокойство сковало льдом позвоночник Синдера. Он понимал, что из этой ситуации был лишь один выход, и обратился внутрь себя. Он обязан был прорваться сквозь страх к надежде. Как и раньше, ему мешала сверкающая сине-зеленая стена. Даже краткое прикосновение к ней вызывало агонию боли. Синдер сделал мысленный вдох и нырнул сквозь сине-зеленую стену.
Он тут же закричал, но не сдался. Он пробивался сквозь стену, прилагая все свои усилия и волю. Паукины обступили Натаза, а Синдер удивительно легко проскочил сквозь барьер. От отсутствия боли он испытал радостное головокружение и истерично засмеялся от облегчения.
Прямо перед ним лежал сверкающий, идеально зеркальный пруд с серебристой водой. Синдер потянулся к нему и пропустил лоретасру через себя.
– Идите сюда, говнюки уродливые! – прокричал Натаз.
В Синдера хлынула сладкая сила. Мышцы задергались от жажды скорости. Тускло освещенный мир стал ярче. Все ощущения обострились, и он почувствовал запах мускуса паукинов, запах своего собственного пота. Он слышал отрывистое дыхание Натаза и кваканье лягушки вдалеке.
Потом он почувствовал порыв ветра и кувыркнулся, нырнув под выброшенную вперед лапу, которая могла бы разрубить его пополам. И тут же забыл об этом. Натаза теснили шестеро паукинов.
Синдер облегчил задачу гному и атаковал, прыгнув на одного из них. Он побалансировал на подушечке стопы, задержавшись ровно на столько, чтобы проткнуть голову существа. Потом оттолкнулся и приземлился на другого паукина. Ушибленная лодыжка запротестовала, но достаточно держала его вес, чтобы он успел надвое разрубить морду врага. Синдер осторожно соскочил, стараясь не слишком переносить вес на раненую лодыжку.
Еще один порыв ветра.
Он парировал не глядя, позволив интуиции направлять свой меч. Просто крутанулся и отрубил пару шипастых лап. Пытавшаяся напасть сзади тварь повалилась наземь, ревя от боли.
Синдер чуть не рассмеялся оттого, с какой легкостью побеждал паукинов. И тут же получил урок. Самоуверенность сослужила ему плохую службу, и последовал поцелуй от кармы. Паукин сбил Синдера с ног и швырнул своему сородичу, который сильно укусил его в плечо.
В их жвалах яд.
Закричав, Синдер отпихнул от себя тварь. Он бешено закрутился вокруг своей оси. К счастью, ему удалось задеть паукина: меч пробил тому грудь. Потроха, или что там у них было вместо кишок, вывалились наружу.
К этому моменту сохранил полную подвижность лишь один паукин, и Синдер отступал от него. Плечо онемело, сила быстро покидала руку. Он ощерился, глядя на тварь.
Давай, долбозвон.
Он не сдастся. Не так. Паукин щелкал жвалами, и это была самка. Зарычав, она бросилась на него. Синдер не обратил внимания на ее угрожающую позу.
Осталось убить еще одну, и они с Натазом спасены.
Он бросился вперед, слишком быстро, чтобы паукин успел контратаковать. Колющий удар пронзил горло твари. Синдер отступил, и паукин с громким стуком упал наземь.
Синдер огляделся. Последний паукин, тот, у которого не хватало пары лап, попытался, ковыляя, убраться прочь. Синдер настиг его и избавил от мучений.
Он поискал глазами Натаза, желая разделить с гномом триумф. Но Натаз лежал на спине, держась за живот. Сломанная шипастая фаланга проткнула его, и между пальцев струилась кровь.
Связь Синдера с лоретасрой лопнула как мыльный пузырь, и он бросился к Натазу и упал на колени. Из глаз брызнули слезы.
Только не Натаз. Только не еще один друг, умирающий у него на руках.
Синдер взял гнома за руку, собирая всю свою храбрость и самообладание. Не время предаваться унынию, несмотря на пронесшиеся в памяти воспоминания. Он вспомнил, как в первый раз увидел Натаза. Его шутки. Его непристойное чувство юмора. Его щедрость, покровительство, дружбу… И Натаз, его брат, умирал.
Гном выдавил улыбку.
– Похоже, я не смогу показать тебе свой дом, как обещал.
Скорбь свежей волной захлестнула Синдера, чуть не прорвавшись рыданиями, но он сумел их подавить. Он должен быть сильным ради Натаза. Брат нуждался в нем, и Синдер не позволит ему уйти в эту долгую ночь одному. Мгновение спустя его глаза зажглись неожиданной надеждой. Может, рана Натаза не так серьезна, как считал гном?
– Дай посмотрю. Может…
Натаз покачал головой.
– Для меня уже слишком поздно. Лапа твари застряла в моих внутренностях. Думаю, эта ракшасова задница пробила мне артерию. – Натаз не сводил глаз с темного неба. – Я был бы не прочь умереть, если бы это не было так охренительно больно, – сказал он почти по-философски.
– Натаз, – прошептал Синдер, убитый горем и беспомощностью. Он не мог ничего поделать и не находил слов, чтобы выразить горе и скорбь. – Прости меня.
Пара слезинок упала из его глаз, скатившись по щеке. Он больше не позволит им течь. Если позволит, то разрыдается и станет совершенно бесполезен.
Натаз выдавил еще улыбку.
– За что ты просишь прощения? Не ты ведь меня убил. – Его голос звучал слабо.
Синдер удерживал взгляд гнома.
– Ты не один, – сказал он, желая, чтобы друг понял, что он имел в виду, во всех смыслах.
– Я знаю, – прошептал Натаз. – И ты тоже.
И перестал дышать.
– Натаз? – Синдер начал трясти гнома. Он проверил пульс у него на шее. С другой стороны. Ничего.
Натаза больше не было. Гном больше никогда не увидит свой дом, не прогуляется с родными, не засмеется так, как умел смеяться лишь он.
Синдер сделал для своего друга все, что мог. Он скрестил руки Натаза у него на груди и вложил в одну из них топор.
Смерть воина.
И лишь после этого дал волю слезам. А потом навалилась и боль от собственных ран. Ноющая лодыжка. Слабость в плече и руке.
Яд паукина. Ракшас.
Голова налилась тяжестью. Перед глазами поплыло. Он чувствовал, что его шатает, но не мог предотвратить падение. Звуки затихли. Мир померк.
* * *
Синдер шел по тихой улочке, мощенной длинным красным кирпичом, уложенным «елочкой». Вечнозеленые дубы, задрапированные тонкими как дым прядями серого мха, выстроились по обе стороны дороги, в то время как средняя ее часть изобиловала жасмином в цвету. Он вдохнул его аромат.
Бок о бок с ним шагала трехцветная кошка. Правая сторона ее морды заросла черным мехом, и она была на тридцать сантиметров выше него. По меньшей мере шести метров в длину от кончика носа до кончика хвоста. Сильное животное, но он ее не боялся.
Образ кошки растворился, словно туман, прожигаемый лучами солнца, и Синдер пошел один.
Он оказался в районе больших домов, стоящих на длинных узких участках, прятавшихся за большими стенами. Все они были многоэтажными, построенными из бетонных блоков и оштукатуренными. Они были выкрашены в яркие оттенки голубого, красного, желтого и зеленого и имели острые крыши, покрытые сланцевой или терракотовой черепицей.
