наконец, просто разбившиеся при падении и затоптанные. Похоже, в
какой-то момент здесь образовался жуткий хаос, когда лошади и люди
валились под копыта скакавших сзади, заставляя тех тоже падать, ломая
конечности, хребты и черепа себе и тем, на кого они налетали…
Некоторые лошади с переломанными костями были еще живы и жалобно ржали,
приподнимая головы и глядя на нас страдающими, полными слез глазами.
Помочь им по-настоящему, конечно, было нельзя — только добить, но и на
это у нас не было времени: близился закат, и необходимо было
разобраться, что здесь произошло и можно ли где-нибудь поблизости
заночевать без большого риска.
При этом я не упускал из вида коней, счастливо избежавших общей
участи; захватить любого из них было весьма соблазнительно. Вот только,
коль скоро они не дались грифонцам, едва ли дадутся и нам. Все же в
какой-то момент мы оказались довольно близко от одного из них,
великолепного лоснящегося жеребца редкого оттенка соловой масти — в
лучах вечернего солнца он казался отлитым из золота. Еще недавно он
принадлежал кому-то из рыцарей: переднюю часть головы, от ушей до носа,
защищал лошадиный шлем, на груди сверкал пластинчатый нагрудник.
— Как тебе этот красавец? — осведомился я у Эвьет.
— Хороший конь, — ответила девочка, но в ее голосе мне послышалась
некая неуверенность, словно признание достоинств чужого скакуна казалось
ей предательством по отношению к Верному.
— Я понимаю, что тебе нравится Верный, — усмехнулся я, — но ему
будет куда приятней везти одного всадника, а не двоих.
— Его еще поймать надо, — сумрачно пробурчала Эвелина. Ее радость
по поводу смерти Марбеля окончательно поблекла под бременем более свежей
новости о полном разгроме южной армии йорлингистов. Может, в какой-то
миг она и подумала "так Рануару и надо!", но случившееся означало, что
Карл одержал победу и сохранил боеспособность, а что осталось от сил
Ришарда, было вообще непонятно.
— Жаль, подманить нечем — у нас полно мяса, но ни крошки хлеба… -
рассуждал вслух я. — Э-эй, стой на месте… знать бы, как тебя зовут…
стой, не убегай, мы не причиним тебе зла, — я медленно и осторожно
подъезжал к чужому коню, — а своему хозяину ты больше не нужен… стой
спокойно… вот так, вот так, хоро… а-а, ч-черт!
Конь сорвался с места и поскакал к холмам на востоке, легко
перемахивая через трупы сородичей. Я бросил было Верного в погоню, но
тут же одумался и позволил ему остановиться. Золотой явно был отличным
скакуном; Верный, вероятно, мог бы потягаться с ним в скорости, но не с
двойным грузом на спине (учитывая наши съестные припасы, вес был именно
двойным, а не полуторным, как раньше). Да и к тому же, если бы даже я
догнал коня, мчащегося галопом — что дальше? Перепрыгивать на полном
скаку из седла в седло? Я не цирковой трюкач.
Проскакав пару сотен ярдов, золотой, однако, тоже остановился — и
даже обернулся в нашу сторону, словно издеваясь. Повторяется история с
конем, за которым мы тщетно гонялись по пути из Лемьежа? Мы не можем
себе позволить охотиться за ним до темноты, не зная, что делается вокруг
и какие остатки недобитых войск прячутся в тех же холмах. Но все же я
решил предпринять еще несколько попыток — Эвьет давно был нужен
собственный конь, и если для обычной девочки ее возраста требовалась бы
небольшая смирная лошадка, то для Эвелины рыцарский скакун подходил
прекрасным образом.
Я снова поехал к словно поджидавшему нас золотому, стараясь
демонстрировать всем своим видом спокойствие и доброжелательность.
— Попробуй ты его подманить, — предложил я Эвелине. — Верный сразу
проникся к тебе симпатией, может, и с этим получится.
Эвьет принялась уговаривать коня успокаивающими и ласковыми
словами, но, стоило нам сблизиться с ним до нескольких ярдов, как все
повторилось. Теперь уже золотой остановился между холмами и вновь
обернулся в нашу сторону.
— Такое впечатление, что он нас куда-то зовет, — заметила девочка.
— Куда он может нас звать… — пробормотал я, а в голову уже
полезли мысли о коне, заманивающем нас в ловушку. В первый миг это
показалось мне полным бредом — но ведь даже птицы способны притворяться,
чтобы увести врагов от гнезда. Почему не допустить, что кто-то
выдрессировал коня, выглядящего такой соблазнительной приманкой… в
этих холмах, в отличие от открытой местности, вполне можно устроить
засаду…
Тем не менее, я поехал к нему снова — и опять чужой жеребец ускакал
от нас еще дальше в холмы. Теперь он оказался в тени, став из золотого
просто песочно-желтым и почти слившись с песчаным склоном, возле
которого остановился. При желании он мог бы скрыться за холмом, но
предпочел встать так, чтобы мы его видели.
— Не нравится мне это, — покачал головой я.
— Ты что, лошади испугался? — удивилась Эвьет.
— Не лошади, а ее хозяев, которые могут нас там поджидать.
— Зачем? Чтобы ограбить? Вон в долине сколько мертвецов валяется,
некоторые все еще в полном вооружении. Уж проще с них начать, а не с
живыми связываться, тем более — таким конем рисковать…
— Логично, — согласился я, но тут же добавил: — Впрочем, когда
имеешь дело с людьми, логика ничего не значит… Ладно, поехали, но
держи арбалет наготове, — я тоже сунул руку под куртку.
На этот раз конь подпустил нас совсем близко, но, когда я уже
думал, что сумею ухватить его за поводья, все-таки сорвался с места и
ускакал за холм — хотя, как мне показалось, уже без прежней прыти. Едва
затих глухой стук копыт по земле, я прислушался. Все было тихо — что,
впрочем, ничего не гарантировало. Я переглянулся с Эвелиной, убедившись,
что она приняла мои слова насчет оружия всерьез, и осторожно тронул
Верного вперед.
Мы объехали холм, оказавшись у его восточного склона. По этому
склону тянулась глубокая промоина, расширявшаяся у подножия. Конь
поджидал нас там. На сей раз он не попытался ускакать, даже когда мы
подъехали вплотную, и мы поняли, почему. В устье промоины, в глубокой
тени, лежал на спине рыцарь в полном латном доспехе, а из его груди
ближе к шее торчал окровавленный обломок кавалерийского копья. Оружия и
щита с гербом при нем, разумеется, не было — все это он выронил, когда
получил смертельный удар, но верный конь вынес его из битвы, избавив, по
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
