иметь своих особых начальников, избираемых из нашей среды и назначаемых правительством», т.е. отказываются от отдельного общинного самоуправления. Эльзасцы же в своем адресе настоятельно просят «сохранить нашу синагогу (общину), наших раввинов, наших синдиков» и оставить неприкосновенным то общинное самоуправление, без которого внутренние дела евреев придут в расстройство. Так оторванные от народа столичные верхи, в одном чаянии равноправия, уже отрекались от своей культурной автономии, между тем как сплошные массы еврейства не предлагали никаких унизительных уступок в благодарность за равноправие... В заседании 3 сентября эти и некоторые другие еврейские петиции были доложены Национальному собранию. Грегуар потребовал слова для защиты этих петиций, но занятое очередными делами собрание решило передать их на рассмотрение в особую комиссию.
Между тем из городов Эльзаса и Лотарингии продолжали доноситься жалобы еврейских семейств, разоренных во время аграрного движения. Погромная эпидемия еще не утихла; в некоторых местах восставшие срывали крыши с еврейских домов, стреляли в синагоги, угрожали избиением людей. 28 сентября депутаты Грегуар и Клермон-Тоннер потребовали от Национального собрания перерыва в занятиях для немедленного вотирования мер против погромов. «Приближается еврейский праздник искупления (Йом-Кипур), — говорил Клермон, — а собрания в синагогах остаются беззащитными против народной ярости; место молитвы евреев может сделаться их кладбищем». Оба депутата требовали немедленного воздействия на эльзасскую администрацию. Собрание, выразив свое возмущение против совершенных в Эльзасе жестокостей, поручило своему председателю тотчас написать циркуляр к местным властям о принятии чрезвычайных мер к защите евреев, а также просить короля поддержать это требование «всей силой своего авторитета».
Торжественная сцена произошла в Национальном собрании вечером 14 октября, через несколько дней после того, как собрание вслед за королем переместилось из Версаля в Париж... Аббат Грегуар заявил, что депутация от евреев Эльзаса и Лотарингии давно уже дожидается очереди представиться собранию, и просил немедленно принять ее. Приказано было ввести еврейскую депутацию. Она вошла и заняла место у решетки. Во главе депутации стоял известный еврейский деятель, земляк Грегуара, Берр-Исаак Берр из Нанси. Обращаясь к собранию, Берр дрожащим от волнения голосом произнес следующую речь: «Милостивые государи! Во имя Вечного Творца всякой правды и справедливости; во имя Бога, который, предоставив людям одинаковые права, предписал им и одинаковые обязанности; во имя человечности, оскорбляемой в течение многих веков позорным обращением, которому подвергались почти во всех странах земли потомки древнейшего из народов, — мы заклинаем вас: обратите внимание на нашу плачевную участь! Повсюду преследуемые, повсюду унижаемые и тем не менее всегда покорные, несопротивляющиеся; будучи у всех народов предметом ненависти и презрения, между тем как они заслуживали терпимости и сострадания, — евреи, представителями которых мы являемся пред вами, позволяют себе надеяться, что среди важных работ, занимающих вас, вы не оставите без внимания и их жалобы; что вы выслушаете с некоторым интересом их робкие заявления, с которыми они осмеливаются обратиться к вам из глубины своего унижения. Мы не станем злоупотреблять вашим временем, господа, чтобы входить в подробные суждения о характере и справедливости наших требований: все это изложено в записках, которые мы имели честь вам представить. От вас зависит поставить нас в положение менее прискорбное, чем то, на которое мы доселе были обречены. Пусть будет разорвана та позорная завеса, которая так долго отделяла нас от мира! Пусть Люди увидят в нас своих братьев! Пусть распространится и на нас та божественная любовь к ближнему, которою вы так дорожите! Пусть последует коренная реформа во всех тех позорных учреждениях, которые нас порабощают, и пусть эта реформа, которой мы доселе тщетно добивались и о которой мы теперь молим со слезами на глазах, пусть она будет вашим благодеянием, делом ваших рук!»
С глубоким вниманием выслушало собрание речь представителя евреев. Многие были тронуты ею. Перед французским обществом стояли послы веками гонимой нации и, обещая забыть все исторические обиды, молили о справедливости, о братском союзе, о прекращении тысячелетней вражды... Когда Берр кончил, председатель собрания Фрето встал и, обратившись к еврейской депутации, сказал: «Великие мотивы, приводимые вами в поддержку ваших требований, не позволяют собранию выслушать вас без участия. Собрание примет к сведению ваше прошение и сочтет себя счастливым, если ему удастся доставить вашим братьям спокойствие и счастье. Вы можете об этом нашем заявлении донести вашим доверителям». Ответ президента вызвал громкие рукоплескания собрания. По предложению Грегуара еврейским депутатам, в знак особого внимания и почета, позволено было остаться в палате до конца заседания.
В это время неутомимый Грегуар опубликовал в особой брошюре ту речь в защиту евреев, которую ему не удалось в сентябре произнести в Национальном собрании вследствие отсрочки обсуждения еврейских петиций. Свою апологию он кончает следующим патетическим восклицанием, обращенным к представителям народа: «Пятьдесят тысяч французов встали сегодня рабами; от вас зависит, чтобы они легли спать свободными людьми!»[16]
§ 14. Дебаты в Национальном собрании об активном гражданстве
Под впечатлением торжественного момента 14 октября французские евреи некоторое время находились в приподнятом настроении. Им казалось, что вырвавшийся из глубины их сердца призыв к братству нашел отклик в сердцах тех, которые только что приняли высокие заповеди Декларации прав. Оптимистам хотелось верить, что ласковый ответ председателя Фрето выражает настроение всего Национального собрания и что последнее действительно «сочтет себя счастливым, если ему удастся доставить евреям покой и счастье». Суровая действительность скоро разбила эти иллюзии. Когда с высот принципов еврейский вопрос сошел на практическую почву, выяснилось, что далеко не все члены собрания считают решение его простым выводом из Декларации прав. Выяснилось, что консервативные депутаты из партии «черных» (les noirs) будут энергично отстаивать старое бесправие евреев. Пропитанные вековыми предрассудками, представители дворянства и духовенства были большею частью не способны признать равными людей, с которыми привыкли обращаться как с рабами; многие же из депутатов третьего сословия, буржуазии, не могли мириться с мыслью о равноправии своих торговых конкурентов.
Еврейский вопрос стал на очередь в Национальном собрании в заседании 21 декабря 1789 г., когда обсуждались условия «активного гражданства», то есть права избирать и быть избираемым на административные и муниципальные должности. Либералы внесли предложение о распространении активного гражданства на некатоликов, главным образом протестантов. Встревоженные консерваторы, желая испортить проект, потребовали, чтобы рядом был поставлен вопрос об избирательном праве лиц низких профессий — комедиантов и палачей. Тогда либеральный депутат Клермон-Тоннер внес следующую общую формулу: «Национальное собрание решает, что никакой активный гражданин, удовлетворяющий условиям избираемости, не может быть ни исключаем из списка избираемых, ни лишаем права занимать общественные должности
