издавна пользовались гражданскими правами на основании королевских патентов, что недостает только санкции «активного гражданства», чтобы установить их полноправие. Вот почему они, бордосцы, считают себя оскорбленными тем, что их поставили в резолюции Национального собрания на одну доску с «евреями иного происхождения». Они выражают свой протест против поведения «евреев Эльзаса, Лотарингии и Трех Епископств, которые стремятся жить во Франции под своим партикулярным (общинным) управлением, сохранить свои особые законы и образовать класс граждан, отделенный от всех прочих». Авторы петиции возмущаются такой «неразумной пылкостью религиозного рвения» и надеются, что это не скомпрометирует сефардов или португезов, которые «никогда не смешивались и не объединялись с толпою прочих потомков Якова».
Петиция (адрес) бордосцев, подписанная их уполномоченными и 215 главами семейств («chefs de maison»), была распространена в публике и разослана всем депутатам Национального собрания. И все таким образом узнали, что есть два еврейских племени: «португальское», патентованное, патриотичное и заслуживающее полноправия, и «немецкое» — фанатичное, обособленное и граждански неправоспособное. Петиция поступила в конституционный комитет при Национальном собрании. Комитет поручил одному из своих членов, епископу Отенскому (d’ Autun), знаменитому впоследствии дипломату Талейрану, составить доклад по поводу ходатайства бордосцев. 28 января 1790 г. доклад был представлен палате с следующим заключением Конституционного комитета: «Революция, восстановившая права всех французов, не может отнимать у какой-либо группы граждан дарованные ей права. Поэтому, не предрешая ничего относительно отсроченного общего вопроса (об евреях), комитет предлагает собранию предоставить евреям Бордо то, что они по праву требуют, и объявить их активными гражданами на тех же условиях, как всех прочих граждан». Прочитанное предложение вызвало в зале сильный шум. На трибуну взошел присяжный юдофоб Ревбель и начал: «Вам предлагают, господа, чтобы евреи Бордо не считались евреями»!.. Он доказывал, что предложение конституционного комитета противоречит резолюции 24 декабря, что если дать равноправие бордоским евреям, то нет основания отказывать в нем эльзасским, а это опасно, ибо объявление евреев равноправными вызовет в Эльзасе погромы против них. В том же духе говорил аббат Мори. Им возражали ораторы левой, доказывавшие, что нельзя смешивать евреев бордоских с эльзасскими: за первыми требуется сохранить их прежние гражданские права, а последним дать права, которых они раньше не имели.
Поправку большой важности внес аббат Грегуар, заявив, что равноправие следует дать не только бордоским, но и всем евреям Южной и Западной Франции, известным под именем: «португальских, испанских и авиньонских». Что же касается эльзас-лотарингских евреев, то он просил назначить определенный день для разбора вопроса о них и объявил, что займется тогда опровержением ложных доводов Мори и прочих противников эмансипации.
После многих формулировок и поправок приступили к голосованию. Пробовали решить вопрос вставанием, но дважды повторенный опыт дал сомнительный результат. Пришлось прибегнуть к поименному голосованию. Антиеврейская партия решила помешать поименному голосованию и сорвать заседание. В рядах правой поднялся невообразимый шум; депутаты духовенства и дворянства поднимались с мест, выходили и возвращались, разговаривали, шумели. Голос секретаря, вызывавшего имена депутатов, заглушался этим шумом; двадцать раз перекличка начиналась и прерывалась. Скандальная сцена длилась два часа. Левая и центр возмущались наглым поведением юдофобов и решили не уступить скандалистам. Председатель собрания заявил, что никто не помешает ему довести голосование до конца. Наконец «черные» устали шуметь, поименное голосование пошло правильно. За благоприятное евреям предложение с поправкою Грегуара было подано 373 голоса, против — 225. Принятое таким значительным большинством решение гласило: «Национальное собрание постановляет, что все евреи, известные во Франции под именем португальских, испанских и авиньонских, продолжают пользоваться правами, какие им доселе предоставлялись королевскими патентами, а потому они могут пользоваться всеми правами активных граждан, если будут удовлетворять условиям, установленным на этот счет собранием[19].
Декрет Национального собрания был тотчас представлен на утверждение королю и через несколько дней вступил в законную силу. Жившие в Париже сефарды отправили в Бордо курьера, чтобы сообщить землякам радостную весть. Однако бордосцам пришлось пережить еще несколько тревожных дней. «Черная сотня», огорченная своим поражением, пыталась поднять городскую чернь в Бордо против евреев. В Париж приходили тревожные вести о происшедших там эксцессах; реакционная пресса торжествовала, видя в этом подтверждение своего мнения, что «король французов не может быть королем жидов». Но слухи оказались преувеличенными. 9 февраля депутат Гара сделал в Национальном собрании успокоительное заявление, прочитав письмо, присланное евреями Бордо через нарочного. Оказалось, что там произошла незначительная демонстрация, выразившаяся в том, что кучка молодежи кричала в театре, в здании Биржи «Долой евреев!» и пыталась удалить еврейских зрителей. Большая часть публики была, однако, возмущена выходкою буянов, а на другой день почетнейшие горожане из христиан выразили представителям еврейской общины сожаление по поводу скандального инцидента. Вокруг здания Биржи была поставлена военная охрана, но она оказалась излишней: явившиеся в театр в следующий вечер еврейские посетители были встречены аплодисментами христианской публики.
§ 16. Агитация в Парижской коммуне в пользу евреев
Отмечая торжество либеральных идей, проявившееся в декрете 28 января, «Journal de Paris» заметил: «Но в этом торжестве есть осадок горечи. Евреи Эльзаса и Лотарингии могут сказать Национальному собранию, как Исав своему отцу: «неужели у тебя только одно благословение?» ... Обойденные пасынки отечества, эльзас-лотарингские и парижские ашкеназы не ограничились, однако, скорбными жалобами. Они научились требовать равноправия как должного, а не просить, как дара. Еще после отсрочки 24 декабря эти «немецкие» евреи, возмущенные медлительностью Национального собрания, изготовили петицию к нему, где заявили, что они ждут гражданского равноправия не путем постепенных улучшений, а безотлагательно. Они требуют своих прав «с настойчивостью людей, жаждущих не милости, а акта справедливости», ибо, участвуя в общественных обязанностях, они должны иметь долю и в преимуществах общественности. Это для них «вопрос жизни и смерти в области социальной». Петиция, подписанная генеральными синдиками Эльзаса и Лотарингии, Серф-Берром и Исаак Берром, была подана Национальному собранию 28 января 1790 г., но не имела успеха. Роковая «отсрочка» осталась в силе.
Особенно глубоко почувствовала обиду ашкеназская колония в Париже. Она находилась в самом центре революционного движения и принимала в нем деятельное участие. Свыше ста евреев служило в национальной гвардии столицы, вступив туда добровольцами вскоре после взятия Бастилии. В некоторых участках Парижа, особенно Кармелитском, еврейские жители, вопреки ограничениям, состояли членами муниципальных советов и других городских учреждений. Евреи жертвовали также немало денег на общественные нужды. Бедный ученый, автор известной нам «Апологии евреев» Залкинд Гурвиц, состоявший переводчиком при королевской библиотеке в Париже, уделял из своего скудного годового жалованья в 900 франков четвертую долю в общественную кассу. Такие люди не
