23 сентября 1922
«Книгу вечности на людских устах…»
Книгу вечности на людских устахНе вотще листав —У последней, последней из всех застав,Где начало трав
И начало правды… На камень сев,Птичьим стаям вслед…Ту последнюю — дальнюю — дальше всехДальних — дольше всех…
Далечайшую…Говорит: приду!И еще: в гробу!Труднодышащую — наших дел судьюИ рабу — трубу.
Что над городом утвержденных зверствПрокаженных детств,В дымном олове — как позорный шестПоднята, как перст.
Голос шахт и подвалов,— Лбов на чахлом стебле! —Голос сирых и малых,Злых — и правых во зле:
Всех прокопченных, коихЧерт за корку купил!Голос стоек и коек,Рычагов и стропил.
Кому — нету отбросов!Сам — последний ошмёт!Голос всех безголосыхПод бичом твоим, — Тот!
Погребов твоих щебет,Где растут без луча.Кому нету отребьев:Сам — с чужого плеча!
Шевельнуться не смеет.Родился — и лежи!Голос маленьких швеекВ проливные дожди.
Черных прачешен кашель,Вшивой ревности зуд.Крик, что кровью окрашен:Там, где любят и бьют…
Голос, бьющийся в прахеЛбом — о кротость Твою,(Гордецов без рубахиГолос — свой узнаю!)
Еженощная одаКрасоте твоей, твердь!Всех — кто с черного ходаВ жизнь, и шепотом в смерть.
У последней, последней из всех застав,Там, где каждый прав —Ибо все бесправны — на камень встав,В плеске первых трав…
И навстречу, с безвестнойБашни — в каторжный вой:Голос правды небеснойПротив правды земной.
26 сентября 1922
«Это пеплы сокровищ…»
Это пеплы сокровищ:Утрат, обид.Это пеплы, пред коимиВ прах — гранит.
Голубь голый и светлый,Не живущий четой.Соломоновы пеплыНад великой тщетой.
Беззакатного времениГрозный мел.Значит Бог в мои двери —Раз дом сгорел!
Не удушенный в хламе,Снам и дням господин,Как отвесное пламяДух — из ранних седин!
И не вы меня предали,Годы, в тыл!Эта седость — победаБессмертных сил.
27 сентября 1922
«А любовь? Для подпаска…»
А любовь? Для подпаскаВ руки бьющего снизу.Трехсекундная встряскаНа горах Парадиза.
Эти ады и раи,Эти взлеты и бездны —Только бренные сваиВ легкой сцепке железной.
— Накаталась! — МгновеньяЗубы стиснув — за годы,В сновиденном паденьеСердца — вглубь пищевода.
Юным школьникам — басни!Мы ж за оду, в которойВысь — не нá смех, а нá смерть:Настоящие горы!
29 сентября 1922
«Спаси Господи, дым…»
Спаси Господи, дым!— Дым-то, Бог с ним! А главное — сырость!С тем же страхом, с какимПереезжают с квартиры:
С той же лампою-вплоть, —Лампой нищенств, студенчеств, окраин.Хоть бы деревце хотьДля детей! — И каков-то хозяин?
И не слишком ли строгТот, в монистах, в монетах, в туманах,Непреклонный как рокПеред судорогою карманов.
И каков-то сосед?Хорошо б холостой, да потише!Тоже сладости нетВ том-то в старом — да нами надышан
Дом, пропитан насквозь!Нашей затхлости запах! Как с ватойВ ухе — спелось, сжилось!Не чужими: своими захватан!
Стар-то стар, сгнил-то сгнил,А всё мил… А уж тут: номера ведь!Как рождаются в мирЯ не знаю: но так умирают.
30 сентября 1922
Хвала богатым
И засим, упредив заране,Что меж мной и тобою — мили!Что себя причисляю к рвани,Что честнó мое место в мире:
Под колесами всех излишеств:Стол уродов, калек, горбатых…И засим, с колокольной крышиОбъявляю: люблю богатых!
За их корень, гнилой и шаткий,С колыбели растящий рану,За растерянную повадкуИз кармана и вновь к карману.
За тишайшую просьбу уст их,Исполняемую как окрик.И за то, что их в рай не впустят,И за то, что в глаза не смотрят.
За их тайны — всегда с нарочным!За их страсти — всегда с рассыльным!За навязанные им ночи,(И целуют и пьют насильно!)
И за то, что в учетах, в скуках,В позолотах, в зевотах, в ватах,Вот меня, наглеца, не купят —Подтверждаю: люблю богатых!
А еще, несмотря на бритость,Сытость, питость (моргну — и трачу!)За какую-то — вдруг — побитость,За какой-то их взгляд собачий
Сомневающийся… — не стерженьли к нулям? Не шалят ли гири?И за то, что меж всех отверженствНет — такого сиротства в мире!
Есть такая дурная басня:Как верблюды в иглу пролезли.…За их взгляд, изумленный нá-смерть,Извиняющийся в болезни,
Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы — Да»…За тихое, с уст зажатых:«По каратам считал, я — брат был»…Присягаю: люблю богатых!
30 сентября 1922
Бог
«Лицо без обличия…»
Лицо без обличия.Строгость. — Прелесть.Всé ризы делившиеВ тебе спелись.
Листвою опавшею,Щебнем рыхлым.Всé криком кричавшиеВ тебе стихли.
Победа над ржавчиной —Кровью — сталью.Всé навзничь лежавшиеВ тебе встали.
1 октября 1922
«Нищих и горлиц…»
Нищих и горлицСирый распев.То не твои лиРизы простерлисьВ беге дерев?
Рощ, перелесков.
Книги и храмыЛюдям отдав — взвился.Тайной охранойХвойные мчат леса:
— Скроем! — Не выдадим!
Следом гусинымЗемлю на сон крестил.Даже осинойМчал — и ее простил:Даже за сына!
Нищие пели:— Темен, ох, темен лес!Нищие пели:— Сброшен последний крест!Бог из церквей воскрес!
4 октября 1922
«О, его не привяжете…»
О, его не привяжетеК вашим знакам и тяжестям!Он в малейшую скважинку,Как стройнейший гимнаст…
Разводными мостами иПерелетными стаями,Телеграфными сваямиБог — уходит от нас.
О, его не приучитеК пребыванью и к участи!В чувств оседлой распутицеОн — седой ледоход.
О, его не догоните!В домовитом поддонникеБог — ручною бегониейНа окне не цветет!
Все под кровлею сводчатойЖдали зова и зодчего.И поэты и летчики —Всé отчаивались.
Ибо бег он — и движется.Ибо звездная книжищаВся: от Аз и до Ижицы, —След плаща его лишь!
5 октября 1922
«Так, заживо раздав…»
Так, заживо раздав,Поровну, без обиды,Пользующийся — прав.
Шагом Семирамиды,Спускающейся в прудЛестницей трав несмятых,И знающей, что ждутРизы — прекрасней снятых
По выходе из вод…
7 октября 1922
