которым хочется идти вовсе не потому, что так предписывают параграфы
древних законов и вассальные клятвы. Первый в бою и на пиру, любимец
солдат и мечта женщин. Немного подкачал только рост — он был на
полголовы ниже меня, но при его гибкой и сильной фигуре это вовсе не
бросалось в глаза. Может быть, даже добавляло ему грациозности.
И он не просто выглядел смелым и решительным — он был таковым на
самом деле. Я добился аудиенции в рекордный срок. И он не только
выслушал меня, не отмахнувшись, как от очередного мошенника или безумца,
сулящего философский камень или эликсир, заживляющий любые раны — он
согласился спуститься наедине со мной в подземелье для наглядной
демонстрации, зная, что я буду при оружии. Разумеется, случись с ним
что, обратно бы я не вышел. Но он прекрасно понимал, что на свете
найдется немало людей, готовых убить его даже ценой собственной жизни.
Он был в доспехах и при мече, но знал с моих же слов, что от моего
оружия это не защита. Но, как это уже не раз бывало в его насыщенной
жизни, он рискнул — и не прогадал.
— Вы видели, что делают считанные граны порошка, — сказал я. -
Представьте себе, на что способны тысячи фунтов. И я готов сделать их
для вас.
— Я рад это слышать, — улыбнулся Ришард Йорлинг. — Но вы не похожи
на моего верного вассала. Вы даже забываете прибавлять в разговоре "ваша
светлость". О нет, не извиняйтесь. Я предпочитаю искренних людей
придворным лицемерам. Но мне интересно знать, каков ваш мотив. Деньги?
К этому вопросу я был, разумеется, готов. И знал, как на него ни в
коем случае нельзя отвечать. Продающий супероружие за деньги или иные
материальные блага обречен. Ибо ничто не помешает ему потом заключить
такую же сделку с другой стороной, и покупатель это прекрасно понимает.
— Личная месть, — ответил я.
— Понимаю, — кивнул Ришард. — Очень хорошо вас понимаю, — повторил
он, очевидно, намекая на своего покойного отца. — Тем не менее, я счел
бы бесчестным не вознаградить вас за секрет порошка надлежащим образом.
— Нет, ваша светлость, — решительно покачал головой я. -
Предоставив мне необходимые ресурсы, вы получите столько порошка,
сколько нужно для окончательного разгрома Карла. Но не сам секрет.
— Почему?
Он превосходно владел собой. Не гнев, всего лишь легкое удивление,
выраженное приподнятой бровью.
— Я связан клятвой, ваша светлость.
На самом деле я эту клятву уже нарушил, выйдя за пределы личной
самозащиты. Но такой ответ был самым простым. Я прекрасно понимал, что
услышу, если начну излагать реальные причины. Что с достижением победы
страна будет вновь объединена, во всей Империи под властью Ришарда
воцарятся мир и процветание, и тайна порошка послужит не
братоубийственной войне, но дальнейшему укреплению и возвеличиванию
державы. Что восточных и южных варваров, обнаглевших за годы смуты и все
чаще беспокоящих наши границы, давно пора поставить на место. Может
быть, даже про строительство дорог и каналов. Словно бы эта самая победа
кладет конец истории, и после нее повторение событий двадцатилетней
давности становится невозможным. У Ришарда, кстати, до сих пор нет
сыновей. Одни дочери. Говорят, что это угнетает его больше, чем любые
военные неудачи…
Но мой ответ куда надежней логических объяснений, которые он не
захочет слушать. Дворянин не может напрямую потребовать от кого-то,
чтобы тот нарушил клятву и преступил законы чести. И точка.
Правда, этого не может требовать лишь сам дворянин. Но не состоящий
на его службе палач.
— Ладно, отложим это пока, — все так же спокойно произнес герцог
после легкой заминки. — Каковы ваши условия?
— Их только два, ваша светлость. И оба они отвечают вашим
интересам. Во-первых, работам по производству порошка должен быть предан
абсолютно приоритетный характер. Они должны вестись максимальными
темпами. Никакие причины задержек не могут быть признаны уважительными,
даже если ради продолжения работы придется снять ваших рыцарей с коней,
дать им в руки кирки и послать их в шахты.
— Полагаю, до этого не дойдет, — вновь улыбнулся Ришард. — Несмотря
на все потери, понесенные нами по вине мятежников, простого народа
всегда больше, чем обученных воинов. Но ваше первое условие,
действительно, даже не назовешь вашим — я сам потребовал бы от своих
людей точно того же. Каково же второе?
— Оно прямо связано с первым. Единственным руководителем и
организатором работ буду я. И я не хочу торможения процесса из-за того,
что какие-то мои распоряжения будут требовать дополнительных визирований
и согласований, или, тем паче, дискуссий. В рамках данного проекта все
мои приказы должны исполняться столь же немедленно и беспрекословно, как
если бы они исходили напрямую от вас. Точно так же нас не должны
отвлекать никакими проверками и инспекциями. Вы будете получать новые
порции порошка в оговоренные мною сроки, а прочее никого не должно
волновать.
— Что ж, — заключил Ришард, — это тоже резонно, — он снял с пальца
перстень с печаткой и протянул мне. — Этот перстень дает вам право
приказывать от моего имени. Разумеется, вы не сможете командовать моей
армией, но во всем, что касается данного проекта, вы получаете
неограниченные полномочия. Я, в свою очередь, рассчитываю на быстрый и
успешный результат, — он добавил в голос чуть-чуть металла. Самую
малость, чтобы лишь намекнуть, что будет со мной, если эти расчеты не
оправдаются.
— Вы его получите, — заверил я. — Ну и, само собой, проекту должна
быть обеспечена абсолютная секретность. Карл не должен даже заподозрить
не то что характер наших работ, но и то, что я вообще когда-либо посещал
ваши родовые владения. Но это вы, очевидно, и сами понимаете.
— Само собой.
— В частности, мое имя не должно упоминаться ни под каким видом.
Для всех, кто вообще будет знать о моем существовании, пусть я буду, ну
скажем, Бертольдом.
— Хорошо, Бертольд.
— В то же время, я хотел бы участвовать в финальном походе против
Карла.
— Это уже третье условие? Мне бы не хотелось подвергать лишнему
риску столь ценного союзника, — заметил Ришард.
— Мне тоже, — усмехнулся я. — Но я не собираюсь лезть в бой. Я
просто хочу увидеть падение Грифона своими глазами. С практической же
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
