Харилаос и про себя добавил: «Если этот толстяк с заплывшими глазками захочет…»
Во время процесса господин Харилаос тоже считал, что действует правильно, и был убежден, что Ангелоса оправдают. Он сказал судьям — они все были его старыми коллегами: «Я не прошу у вас снисхождения. Судите его по совести. Я верю в его невиновность и в вашу беспристрастность». В тот день он вернулся домой довольный собой и поделился со своими: «Правильней поступить я не мог. Если бы я завел с ними разговор о деле Ангелоса, я бы оказался самым заурядным адвокатом, защищающим своего клиента, я же доверил им жизнь сына, положился на их совесть и свою твердую уверенность. Отцу не легко так поступить. Судьи хорошо меня знают и сами сделают надлежащий вывод». Он даже полагал, что, предстань его сын перед судом, было бы больше оснований оправдать его. Измини встречалась тогда с Ангелосом и передала ему мнение отца, но Ангелос сказал, что явиться ему на суд было бы сущим безумием. Господин Харилаос ни разу не показался в зале суда — пусть его коллеги не думают, что он хочет повлиять на них. Он долго надеялся, что дело Ангелоса будет слушаться отдельно от дел тех, кого обвиняли вместе с ним. Приговор вынесли после полуночи, и господин Харилаос вернулся домой совершенно разбитый. Он тихо постучал в окно Измини. «Мои надежды не оправдались», — пробормотал он. И с трудом поднялся по лестнице. Они решили сказать госпоже Иоанне, что добились временного прекращения дела, чтобы собрать побольше материала. Они прятали от нее газеты, чтобы, не дай бог, она не узнала правды. Но Лукия прочла сообщение о приговоре и подняла крик на весь дом. Она рыдала и сквозь слезы сыпала проклятия. Госпожа Иоанна подумала, что Ангелоса уже расстреляли, и потеряла сознание. Измини побежала на квартиру к Ставросу, у которого скрывался Ангелос. Но там ей сказали, что, прочтя утром свой приговор в газете, он внезапно исчез. Прошел месяц, пока они снова встретились. Она разыскала его у тети Эвантии. Ангелос был во власти страха. За это время он сменил пять-шесть квартир. Прятался у друзей и просто знакомых. Тогда казалось, что преследование не может долго продолжаться. Наконец Ангелос немного пришел в себя. Они с Измини стали изредка встречаться. Так в тревогах и страхе прошло почти два года. Последнее время он жил у Манолиса в городе Маруси, неподалеку от Афин. Однажды Ангелос не пришел к ней на свидание. И на следующий день она прождала его напрасно. Тогда Измини отправилась к Манолису, но дверь его дома оказалась на замке. Она ездила туда еще раз, но дом по-прежнему был заперт, и наконец она узнала от соседки, что все куда-то уехали. С тех пор она больше не видела Ангелоса…
Госпожа Иоанна попросила мужа объяснить ей вразумительней, какую пользу может принести встреча с этим типом.
— Большую, очень большую! Вот увидишь…
Его оптимизма не разделяла даже Измини. Это особенно задевало его: ведь если Измини потеряет веру, то всему конец. «Его ждет любимая девушка, значит, он вернется. Если бы у Измини было хоть малейшее сомнение, она бы не строила свою жизнь на вере в его возвращение… И даже это, Иоанна, тебя не убеждает?» — сказал он как-то жене. Поэтому господин Харилаос часто смотрел в глаза Измини. Он словно хотел проникнуть в глубину ее мыслей. «Почему молодежь такая слабая, что ищет поддержки у нас, стариков?»
Заходит золотисто-красное солнце и освещает лицо господина Харилаоса. Его голубые глаза блестят.
— Когда я убеждал судей в его невиновности, я не просил у них снисхождения… О чем ты сейчас думаешь? Скажи мне правду.
— Он вернется, — убежденно проговорила Измини.
— Да, непременно. Ты сказала это от всего сердца! Благодарю тебя.
Господин Харилаос не спеша вышел из дому. Миновав ворота, он ускорил шаг и направился вверх по улице. Вскоре показалась и Измини; вид у нее был такой, будто она вышла на минутку в киоск напротив или еще куда-нибудь по соседству. Но она последовала за господином Харилаосом, стараясь держаться от него на расстоянии. День был тихий и солнечный. Сегодня перед уходом господин Харилаос старался ничем не выдать своего волнения. Он долго собирался, смотрел на часы, рылся в ящиках письменного стола, что-то искал, пересчитал деньги в кошельке, спросил Измини, не заметила ли она чего-нибудь подозрительного около дома.
Всю дорогу Измини с равнодушным видом наблюдала за людьми, шедшими позади господина Харилаоса. Судья же ни разу не оглянулся, нигде не остановился. Прохожих было много, как за всеми уследить? Измини с грустью смотрела на снующих по улице людей — над ними не висит приговор. Сотни томительных дней прошли, и неизвестно, сколько еще пройдет. Сотни домов строятся, а Ангелос не построил ни одного. Пусть ничего не строит, только бы остался жив. Лишь бы находился в безопасности, спокойный и беззаботный, пусть даже и не вспоминает, что где-то есть люди, которые любят его. Когда Ангелос уходил в горы, она носила еще черный гимназический фартук. Они столкнулись с ним на лестнице, он пришел проститься с родными. Из дому они вышли вместе, обмениваясь скупыми фразами. О чем им было говорить? Они продвигались по узким улочкам с трудом, словно врезаясь в ночную тьму. Наконец она не выдержала и повисла у него на шее, устав от непосильной тяжести, которую так долго несла на своих слабых плечиках. Они не проронили ни слова. И так все было понятно. У забора склада, что за вокзалом, они поцеловались. По соседней улице прошел немецкий грузовик.
Она все крепче обнимала его. Совсем забыла о времени. Потом, вспомнив, что Ангелос должен уйти, она сказала «до свидания» и отпустила его. Отныне и впредь он будет идти один. Она не двигалась с места, пока он не скрылся из виду. Вкус его поцелуя она ощущала на своих губах все то жаркое лето, когда кончала гимназию и в городе проходили бурные демонстрации…
Господин Харилаос пересек улицу Патисион. Он посмотрел на часы.
И сейчас она чувствует еще вкус того поцелуя. А вдруг она увидит его сегодня?.. Ангелос вернулся с гор загорелый, с черной бородой. Она опять повисла у него на шее, и они были вместе, вместе шагали с флагами по улицам, кричали «ура», пели песни, и она, радостная и восторженная, думала: видно, это и есть то, что люди называют счастьем. Однажды они с Ангелосом поймали себя на том, что резвятся, как дети;
