ворочать эти бочки совсем нелегко, хуже, чем мешки с концентратами, но… но это тоже совсем другое. Только сейчас он понял по-настоящему, что это такое: работать без надзирателя за спиной, на равных. Да, конечно, старш
ой, инженеры, директор, начальства над ним… выше крыши, но всё равно. Он своё отработал и всё, и никто ему не приказывает, что есть и как одеваться, что это или иное ему не положено.
– На меня.
– Левее.
– Пошёл.
– Стоп, крепи.
– Готово.
– Хорош.
С Лютычем работать легко. Да… да кого ни возьми, что надо мужики, в хорошую ватагу попал. Вот Ряха только… Но после того, самого первого дня больше в паре с Ряхой он не работал. Ну вот, десяток остался, а над двором уже заливается звонок.
– После обеда закончите, – бросает им на бегу бригадир.
Они закрепили очередную бочку и спрыгнули с платформы. Лютыч сдёрнул рукавицы и достал сигареты, показал пачку Эркину. Эркин, мотнув головой, отказался, и они не спеша пошли к столовой. И со всего двора туда по двое, по трое собиралась их бригада. И в зал они вошли уже все вместе.
В очереди к раздаче Эркин пробился к Кольке.
– Слушай, дело есть.
– Давай, – кивнул Колька, шаря взглядом по тарелкам с борщом и выбирая самый мясистый кусок.
Набрав себе обед и расплатившись, они ушли к угловому столику.
– Так что за дело? – спросил, доедая борщ, Колька.
– У тебя подпол есть?
Колька чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Н-ну! А как же без него, ты чего?
– Понимаешь, – Эркин смущённо улыбнулся, – я никогда подпола не видел. И погреба.
– Это ты Миняя наслушался? – хмыкнул Колька. – Пойдём, конечно, покажу.
– Лады, – кивнул Эркин, берясь за компот. – Чего старшо́му купили, не знаешь?
– Молчит Саныч, – вздохнул Колька, – вмёртвую. Ну, он мужик надёжный, ха-арошую штуку обещал. Всё ж-таки тридцатка старшо́му, не хухры-мухры.
Тридцать лет, конечно, не шутка. Как говорится, круглая дата.
– Гульнём, – ухмыльнулся Колька, вставая и собирая посуду, – как надо.
– Гульнём, – согласился Эркин.
Они вышли из столовой, забрали с вешалки свои куртки и ушанки. Проверяя себя, Эркин посмотрел на часы. Да, до конца перерыва времени ещё… навалом. Почти двадцать минут. Со двора уже входила бригада Сеньчина, со второго рабочего двора. Большинство из них Эркин знал в лицо, но по имени – почти никого. Второй рабочий шабашил на полчаса позже, чтобы лишней толкотни в столовой не было. Обменявшись улыбчивым кивком со знакомыми, Эркин пошёл к выходу и почти у дверей столкнулся с их бригадиром. Сеньчин и на работе ходил франтом. Не в простой робе, а в какой-то необычной куртке с меховым воротником, бурках и круглой барашковой шапке, светло-русые усы щегольски фасонно подбриты. Внимательный взгляд, которым он окатил Эркина, удивил, но не больше… Чего это он, будто впервые видит? Ну, и – Эркин уже вышел на крыльцо – хрен с ним, если что нужно, так подойдёт и скажет, не переломится. И Эркин не спеша, гоняя под одеждой волну, чтобы разогреть мышцы, пошёл к их с Лютычем платформам.
В столовой Сеньчин сразу подсел к Медведеву.
– Слышь, Медведь, ты как со своим индеем управляешься?
Медведев, сосредоточенно хлебавший борщ, вскинул на него глаза.
– А твоя какая в том печаль?
Сеньчин вздохнул.
– Да мне в бригаду суют. Индеев…
– Так откажись, – посоветовал Медведев, придвигая к себе тарелку со вторым.
– У меня и так народу… некомплект.
– У меня тоже. Норма – пятнадцать, а я сам двенадцатый. Кручусь же. И ты покрутись.
– У тебя этот индей, как его, Мороз, за четверых ворочает. Так что…
– Так что катись, понял? А если адрес забыл, так напомню.
– Да всего бы мне его на недельку, чтоб моих в порядок привёл. Ну, на три дня. Ну, не жмотничай, Медведь.
– Ка-тись, – раздельно повторил Медведев и встал.
– Ну и чёрт с тобой! – Сеньчин зло хлопнул ладонью по столу и тоже встал. – Купил ты его, что ли? Сам с ним поговорю.
– Валяй, – согласился Медведев и пожал плечами. – Твоё здоровье – не моя печаль, – и уверенным, чуть вразвалку шагом пошёл к выходу.
Сеньчин несколько оторопело выругался ему в спину, но Медведев не обернулся.
В ожидании звонка к началу работы все уже разбрелись по своим платформам и штабелям. Эркин натянул поверх варежек рабочие рукавицы и кивнул Лютычу.
– Давай, что ли.
– Давай, – не стал спорить Лютыч.
Они взялись за первую бочку, когда задребезжал звонок.
– Пошёл.
– Пошёл.
– Левее.
– На меня.
– Готов.
Последние бочки вставали трудно. Лютыч уже не кряхтел, а ругался, Эркин, сведя брови и прикусив губу, молчал. Наконец последняя встала на место, они закрепили опутывающий трос, и Лютыч облегчённо выдохнул:
– Всё!
Эркин кивнул и улыбнулся. Подбежавший к ним Медведев махнул рукой.
– Там Геныч с Колькой зашиваются, – и пронзительно свистнул. – Готово! Подавай!
Они успели перебежать пути перед паровозиком, торопившимся к их платформе, и бегом к Генычу. Работа с ним и Колькой Эркина тоже устраивала.
До конца смены они возились с упакованными в картон и рогожу коробками, небольшими, но такими тяжёлыми, что больше двух враз не поднимешь, а их ещё по трём машинам распихать, да по трём направлениям бегать. Еле до звонка управились.
В бытовке обычный уже весёлый шум, толкотня у раковины и шкафчиков, необидная ругань.
– А они мне… – верещит Ряха.
И все охотно ржут. Смеётся вместе со всеми и Эркин: такую явную несуразицу несёт Ряха. Робу в шкафчик, обтереться до пояса, переодеться. Всё привычно, как каждый день. И ему не нужно, чтобы было по-другому. Будет ли лучше – неизвестно, а что есть – уже хорошо.
– Мороз, готов?
– Ага, пошли.
Колька в своей чёрной с золотыми нашивками куртке – бушлатом называется, – но Эркин уже понимает, что это не от форса, а от безденежья. Работает один, а едят четверо. Тут на полушубок нескоро наберёшь.
– А отпустили морозы.
– Да, тёплая зима в этом году, – смеётся Колька. – Все говорят. Ещё б весну раннюю да спорую, да лето хорошее, и осень бы не гнилую… Во житуха бы была!
– Точно, – кивнул Эркин. – Да, постой.
– Ты куда? – удивился Колька.
– Зайдём на минутку, – Эркин кивком показал на витрину кондитерской. – Колобок шоколад любит? – и сам ответил за покрасневшего Кольку. – Любит.
В кондитерской он купил большую плитку шоколада с парусником на обёртке. Колька, увидев его покупку, снова покраснел. Но уже по-другому.
– Ну, ты даёшь! – выдохнул он на улице. – Она же стоит…
– Картинка красивая, – улыбнулся Эркин.
Что когда идёшь в гости, надо чего-то принести, он знал. И что детям, если есть,
