class="p">даже слегка шлёпнуть почему-то никто не смеет. Все знают – сейчас его ударят топором.
Когда бычок, наконец, оказывается в огороде, то, к радости Романа, у Никиты не оказывается
под рукой ведра и ковшика. Роман вызывается всё это принести, надеясь пропустить удар обухом.
Он специально ходит дольше необходимого, а, вернувшись, видит, что оба забойщика вполне
317
спокойно ждут его. Да и то верно – ведро нужно сразу после удара. Матвей, держащий вожжи,
увидев Романа, кивает Никите на топор:
– Давай…
– Нет уж, ты давай, – говорит Никита, забирая вожжи и тут же придумывает оправдательное
правило, – своего бить не положено. Видишь, как ты свою-то неудачно бил.
– Бей резче и не жалей, – советует Роман Матвею, взявшемуся за топор.
В то мгновение, когда раздаётся удар, Роман отворачивается в сторону. Бычок падает. Никита
режет горло, матеря нож, который почему-то вдруг кажется ему тупым. Однако в этот раз всё
происходит удачней и быстрее. Так же и с остальной работой. Когда шкура оказывается уже
полностью снятой и туша лежит голая и красная, Матвей разгибается, разминая спину.
– Только хотел спросить тебя, придёт ли Нина на жарёху, – говорит он Роману, – а она вон…
Тоже выпрямившись, Роман видит через невысокий заборчик жену, которая идёт по дороге, катя
поскрипывающую коляску с дочкой. Увидев мужчин в огороде Багровых, она удивлённо
приостанавливается и потом идёт к их воротам.
– Нина, не ходи сюда! – кричит Роман. – К тётке Катерине иди!
– Да нет, мы просто гуляем, – отвечает та, видимо, чего-то не расслышав, и уже собирается
открыть ворота.
– Я же сказал: иди к Матвеевым! – сам не понимая своего раздражения, орёт Роман. – Нечего
тебе тут делать! Мы скоро тоже туда придём.
Смугляна, обиженная его криком, разворачивает коляску.
– Чего ты так? – спрашивает Никита. – Ну и пусть бы подошла.
– А зачем это надо?
– Да вообще-то оно, конечно, – охотно соглашается Никита.
Закончив дело, забойщики идут к Матвеевым. Там уже всё готово: сварено и поджарено. Стол
накрыт, и женщины, не теряя времени, скоблят кишки и брюшину.
Оголодавшие мужчины садятся за стол и только тут, в окружении женщин да ещё выпив по
стопке, чувствуют вдруг настоящее освобождение. Сегодня один глоток выпивает даже Матвей.
Тяжелый день позади. Начинаются разговоры. Матвей и Никита хвалят Романа за то, что он умеет
ловко снимать шкуру, не оставляя на ней сорочины и, главное, без порезов. В ответ на это Романа
подмывает шутя зацепить их, что, мол, у них-то, старых забойщиков, сегодня не всё выходило,
нопри женщинах этого, пожалуй, делать нельзя.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Холодный мир
Как ни надоели за лето карачаевцы, а без них и вовсе уныло. Вторая половина дома, ещё
недавно гудящая всяческой жизнью, теперь кажется куда более пустым, гулким пространством,
чем была до гостей. Мерцаловы вновь чувствуют себя, как на безлюдной верхушке мира: до села
прозрачный километр, до мира – голубая рябь в телевизоре.
Летние дождевые разводы на обоях в виду предстоящей зимы напоминают о необходимости
ремонта стен. Длинный столовый нож, наугад сунутый между брусьями с внешней стороны дома
свободно пройдя сквозь стену, упирается в плиту сухой штукатурки. Оказывается, дом даже не
проконопачен, как следует. Вата кучками лежит там да там, а между ними пустые щели. Вот и
натопи такой дом, дырявый, как сито.
Роман выпрашивает у Катерины на складах мешок пакли. Что ж, ничего страшного – это
обычная работа. Не сделали строители – сделает он. Не всегда же жить на всём готовеньком.
Лазая по лестнице вокруг всего дома и с новой точки осваиваясь в пространстве, Роман как-то
трезвей и отчётливей осознаёт, что зимой за этими стенами будет некое тёплое пятно,
единственное на обширные, холодные просторы. Вот его-то он и укрепляет, как птица своё гнездо.
Теперь между электросетями и дирекцией совхоза существует уже официальная
договорённость о помощи дежурному электрику дровами и водой. Почувствовав первый утренний
морозец, Роман идёт в дирекцию и напоминает там об этой договорённости. Потом приходит
второй раз, третий. И выходит, что уже не напоминает, а клянчит, высиживая внимание к себе в
приёмной рядом с пенсионерами, которые тоже замерзают. Выручает Матвейчик, послав ему с
одной из ремонтных бригад тэны, которые можно приколотить под каждым окном, вроде батарей
отопления. Теперь, если на улице спокойно, то в доме тепло. А вот во время ветра не спасают и
обогреватели. Сквозь проконопаченные стены дует вроде бы и меньше, зато из щелей пола несёт
так, что в комнате поднимается пыль. А как иначе, если дом стоит над землёй на деревянных
костылях и на крупном шлаке, «оформленном» дощатыми коробами в форме завалинок? Шлак не
преграда не только для воды, но и для холодного ветра. Окна в большой комнате обмерзают
матовой коркой льда, и в ясные дни там даже красиво, потому что весь объём помещения
318
заливается покойным белым светом. Выходя туда за книгой или за чем-то ещё надо одеваться, как
на улицу. Зато холодильник из этой комнаты вышел хоть куда – большой и рядом.
Не лучше и с водой. Совхозные машины возят воду только овцам на чабанские стоянки. Роман
привозит её флягой на мотоцикле до тех пор, пока в одно морозное утро не может завести
двигатель. Сколько не «лягает» ногой по рычагу стартера, сколько не подсасывает карбюратор,
уливая двигатель бензином – всё без толку. Заводить с толкача под горку не решается – если
мотоцикл не заведётся, то наверх его потом упаришься затаскивать. Так что теперь приходится
запасаться водой в более или менее тёплые дни, когда мотоцикл всё же заводится.
В ноябре без всякого предупреждения приезжает из Сетей пижонистый Матвейчик, чтобы
принять у электрика очередной квалификационный зачёт. В пустой холодной комнате связи,
прибранной Романом после отъезда карачаевцев, негде даже присесть и разложить бумаги. Нет
такого места и в квартире электрика, потому что теперь жилыми здесь остаются лишь кухня, да
спаленка. Игорь Александрович нервно осматривается, стоя у порога, извинительно здоровается с
Ниной, вышедшей с ребёнком на руках из дверей спальни, и, глядя в потолок, с отвисшей чешуёй
эмульсионной краски, задаёт удивлённому Роману простейший вопрос по электротехнике. Роман
механически отвечает, озадаченно глядя на тот же потолок.
– Будем считать, что зачёт принят, – констатирует Матвейчик, кашлянув и поправив на голове
модный меховой «пирожок».
Игорь Александрович озадачен: в сетях долго искали работника на эту подстанцию и очень
обрадовались, когда здесь нашёлся местный специалист, которому совхоз должен был помогать во
всём. А если б послали сюда своего? А если б
