этот свой был городским? Да он бы сдох здесь от
тоски и неустройства.
– Какие-нибудь бытовые претензии есть? – задаёт начальник формальный вопрос, чувствуя
себя при этом полным идиотом.
– Всё нормально, – отвечает Роман, ещё не оправившись от его внезапного визита, – разве
только с водой…
– Хорошо, – даже не дослушав его, кивает Игорь Александрович, – съезжу к директору,
переговорю.
Роман запоздало спохватывается: надо бы хоть чаю предложить и ему, и водителю. Только
видно, как нехорошо и неуютно здесь начальнику, как хочется ему поскорей улизнуть за порог.
Игорь Александрович и выходит-то как-то поспешно, будто извиняясь всем своим сконфуженными
видом.
– Кто это? – спрашивает Нина, глядя в окно, на уезжающий в совхоз зелёный «уазик» под
тентом.
– Мой непосредственный начальник из сетей.
– А зачем он приехал?
– Кажется, чтобы зачёт принять.
– Ну и как?
– Ты же видела – я сдал…
– Вот мне бы в институте так сдавать.
Уже через полчаса под окном снова урчит «уазик». Матвейчик, не желая на этот раз заходить в
дом, машет рукой на манер местного начальства.
– В общем, вопрос утрясён, – с каким-то накалённым раздражением, видимо, оставшимся после
бурного утрясания вопроса, сообщает он, – воду возить будут!
– А если не будут? – с невольной усмешкой спрашивает Роман.
– А если не будут – отключай напругу! И всё!
– Отключить?! Но это напряжение нужно не только начальству, но и всем.
– А иначе, как я понял, ты тут ничего не добьёшься. Пугни их хоть разок… Ну ладно, будь
здоров! Пугни – я разрешаю.
– Ну, может быть, как-нибудь потом…
Игорь Александрович впервые за всё время их знакомства, подаёт руку из машины, коротко,
фиксировано стискивает пальцами его ладонь, мол, держись, и хлопает дверцей.
Пытаясь затвердить ситуацию по правилу «куй железо, пока горячо», Роман тут же
отправляется в дирекцию. По коридору конторы своей раскачивающейся походкой по причине
круглого животика вышагивает Ураев.
– Чего тебе ещё? – грубо спрашивает он.
– Я насчёт воды.
– Наболтал про нас чего не надо, – даже с какой-то обидой выговаривает замдиректора, – воду
тебе будет завозить Батурин. Он ездит по отарам, ему как раз по дороге.
Вот это уже что-то конкретное. Домой Роман возвращается успокоенным.
На другое утро он ждёт Батурина, поставив у забора ещё одну бочку, из которой потом
перетаскает воду в дом. Но Батурина нет. После обеда, видя, что водовозки уже съезжаются в
319
гараж, Роман идёт туда и отыскивает назначенного водителя. Батурин с таким же животиком, как
Ураев, но раза в два неповоротливей замдиректора.
– Так я с сегодняшнего дня изменил маршрут, – с усмешкой, отвечает он, – я теперь объезжаю
отары в обратном порядке и к тебе мне не по пути.
«Господи, как же их много, – думает Роман, как-то не осознавая, кого он имеет в виду под
словом «их». – Ну, не будешь же их всех учить кулаками». Он просто машет рукой и уходит, ничего
не сказав.
Проснувшись утром другого дня, Роман лежит и не хочет вставать: в доме нет ни капли воды, им
уже нечем глаза размочить, нечего в чайник плеснуть. Но вставать-то надо. Надо что-то делать. Он
поднимается, ходит по кухне, заглядывает в пустую бочку и флягу и, наполняясь всё большим
раздражением, понимает, что, день, когда нужно воспользоваться советом Матвейчика, настал.
Одевшись, он большими, решительными шагами идёт под горку в дирекцию и сходу врывается
на каждодневную почти двухчасовую планёрку, большое время которой обычно занимают жалобы
и причитания самого директора о том, что никто не хочет работать.
– Ну вот что! – заявляет он там без всяких предисловий. – Если до обеда у меня в доме не будет
воды – я отключаю подстанцию.
– А мы тебя тогда выгоним, – удивлённо взглянув на него, тоже без предисловий говорит
директор.
– Не выйдет! Я не ваш работник!
– А мы напишем письмо, что вы не выполняете своих обязанностей.
– Пишите. Пока пишите, я весь совхоз заморожу! Короче, я всё сказал!
Вырвавшись в коридор, Роман почти бежит по крашеным, но вышарканным половицам вдоль
стен с голубыми облупившимися панелями. Всё! Сейчас он дойдёт до подстанции и вырубит
напругу! Хотя бы не надолго – на полчаса. Для профилактики!
На пороге он едва не сбивает с ног Борю Калганова. Передохнув, здоровается за руку.
– Кто это тебя так ошпарил? – спрашивает одноклассник.
– А-а! – снова разозлёно кричит и размахивает руками Роман. – Сколько их можно просить об
этой воде?! Отключу подстанцию, так будут знать!
– А чего ты им кланяешься? – недоумевает Боря. – Ставь пузырь, и воды у тебя будет на всю
зиму позаглаза.
– Как это?!
– А так! – говорит одноклассник, ударив кулаком в ладонь другой руки. – Съездим на Онон,
надолбим машину льда, да и всё.
Роман на какое-то время даже замирает, и тут же с хохотом хлопает Борю по плечу.
– Ну, какой же я балбес! – говорит он, уже освобождаясь от всякого раздражения. – Сам-то
почему не додумался!? Да тебе за это два пузыря!
Так они потом и делают. Большие куски чистейшего голубого ононского льда сваливают у
штакетника. Его и прикрывать не надо: недавно выпал снег и пыли нет. Проблема с водой решена.
Оказывается, зимой с этим даже проще, чем летом. Теперь каждый раз, возвращаясь в дом, Роман
прихватывает под мышку прозрачную льдину и опускает её в бочку. Лёд в тёплой комнатной воде
трескается, ещё более светлея, но тает потом целыми сутками. Железная, крашеная бочка
постоянно плачет конденсатом.
Дочке исполняется девять месяцев, она уже ползает по большой кровати, только шум стоит.
Или ухватившись за деревянные загородку, приспособленную отцом, беспорядочно переступает,
путаясь в собственных ногах. Зато на ноги вскакивает махом, почти прыжком. Если же ей удаётся
всё-таки усмирить непослушные, как бы независимы от неё самой, ножки, то она боком
передвигается вдоль своей изгороди, машет лапкой «до свидания» и качает головой, как бы говоря
«нет». Грудь сосёт плохо и, кажется, скоро совсем покончит с этим делом. Зато орёт таким басом,
который по возрасту ей совсем не полагается.
В стране в эту зиму, кажется, не происходит ничего необычного: радио и телевизор с хрипом,
рябью и мутью сообщают, что всё в ней становится ещё лучше, чем было раньше, что по всей её
территории много чего строят, вводят в строй новое жильё, заводы, железнодорожные пути, всё
выше осваивают космос. Но всё это происходит где-то там, далеко – «в стране». Единственное
событие, дошедшее до Пылёвки и взбудоражившее Романа – это весть из Лозового о том, что там
сгорела от водки Надежда Максимовна Макарова. Первый порыв Романа съездить к Серёге. Кто
ещё поддержит
