дом, точнее, в дом его бывшей жены, вломились.
– Так ты не хочешь объяснить мне, что происходит? – напирала Сьюзен.
– А где ты гуляла, в такое-то время? – Уоррен настолько разволновался, что ни о чём другом и думать не мог. Сказать по правде, позднее возвращение Сьюзен показалось ему подозрительным: пока они были женаты, её редко удавалось застать на ногах позже десяти.
– Где я гуляла? Ты что, пьян? Какая разница, где я гуляла? Немедленно отвечай, зачем эти люди вломились в мой дом!
Её вопли заставил Уоррена отвести трубку от уха. Хорошо ещё, Бет рядом не было. Грубый, бесчувственный сексист – вот что она бы сказала.
– Они кое-что искали. И это кое-что у меня, – признался он наконец.
– Так ты теперь воруешь государственные секреты?
– Нет, Сьюзен. Никаких секретов.
– Тогда что они, чёрт возьми, искали? Математические формулы? Чертежи? Что?
– Мальчика.
Сьюзен на секунду умолкла.
– Ты что, шутишь, Роберт Уоррен? Что значит «мальчика»?
– Ребёнка. Знаешь, что такое дети, Сьюзен?
– Я – да, – едко ответила она, словно предполагая некое продолжение.
Уоррен смолчал: в конце концов, он ждал этого укола.
– Так вот, со мной ребёнок, мальчик. Я нашёл его во льдах…
Закончив рассказ, Уоррен почувствовал, что Сьюзен в растерянности.
– И зачем им мальчик?
– Доктор Джессоп считает, для опытов.
– Опытов? Да как они могут! Что за варварство!
– Поэтому я его и увёз.
– Боже, поверить не могу!
Интересно, подумал Уоррен, во что именно Сьюзен не может поверить: в историю Джима или в то, что предпринял профессор, чтобы о нём позаботиться.
– Ты должен найти его семью и убедиться, что больше он не пострадает…
– Может, никакой семьи у Джима нет, – прервал её Уоррен. «Теперь я – его семья», – подумал он, но не смог набраться смелости сказать это Сьюзен. Будь у него микстура от страданий, он выпил бы её раньше Джима.
– Какое-то… какой-то… – Сьюзен пыталась подобрать подходящее слово, но, похоже, подходящих слов попросту не существовало.
– Кошмар, – вставил Уоррен.
– Кошмар, – повторила Сьюзен, но тотчас же поправилась: – Нет, не кошмар. Абсурд.
– Абсурд? – Какие бы эпитеты ни подбирал Уоррен, слово «абсурд» не приходило ему в голову.
– Да. Абсурд, – резко заявила Сьюзен, будто намеревалась поставить точку в их разговоре, но вместо этого продолжила: – Всё. Не хочу больше ничего знать. Не хочу в этом участвовать.
Такого Уоррен не ожидал. Уж точно не от кого-то вроде Сьюзен, которая, пока они были женаты, кормила бездомных кошек, подбирала выпавших из гнезда птенцов, от души насыпала мелочи бойскаутам, жертвовала на очередную библиотеку, на церковь, на сирот, беженцев, стариков из приюта Святого Иосифа, на безработных. От кого угодно, только не от Сьюзен. И всё же она права: это его, Уоррена, проблема. Всё остальное: их прошлое, страдания ребёнка, который мог быть их ребёнком, – Сьюзен не интересовало. Больше не интересовало. Она же сама сказала: мне кажется, у меня ничего не осталось. И Уоррен, несмотря на внутреннее несогласие, принял её приговор.
– Постараюсь, чтобы тебя это не касалось, – грустно сказал он.
– Уезжай из Китовой бухты.
Уоррен снова спросил себя, обеспокоена ли Сьюзен тем, что люди в костюмах их найдут, или просто не хочет, чтобы беглецы скрывались в её летнем домике. Впрочем, он предпочёл не уточнять.
Смущённую тишину перекрыл какой-то шум на линии. Потом Уоррен услышал, как Сьюзен, так и не произнеся ни слова, повесила трубку.
Он шагал по Иден-роуд, не замечая, что замёрзшие босые ноги то и дело попадают в лужи или грязь. Но куда больше, чем правительственные агенты, его волновала Сьюзен. Почему она так поздно вернулась домой? Неужели встречалась с кем-то?
И только войдя в дом, он заставил себя прогнать последний возникший в голове образ: бальный зал, в самом центре которого, в дрожащих отблесках свеч, в танце кружилась Сьюзен, его Сьюзен, до смерти усталая, но счастливая, а рядом с ней, прижимаясь к ней, – некто похожий надрессированного медведя, в цветастом платье и розовой соломенной шляпе.
– Думаю, это гэльский.
– Как-как?
– Гэльский, говорю. Это древний язык такой. Мои пра-пра-кто-то-там были родом из Ирландии.
Взгляд Уоррена метнулся к лестнице.
– Ты с ним говорила?
Бет покачала головой:
– Нет, спит себе. Но во сне бормочет. Я записала пару слов.
– Думаешь, сможешь перевести?
– Завтра заскочу в библиотеку. Хотя, – поправилась она, взглянув на часы, – правильнее бы сказать «сегодня».
– Я был уверен, что в Ирландии говорят по-английски.
– Дед рассказывал, в своё время только по-гэльски все в Ирландии и болтали.
– В своё время? Как давно?
– Кажется, в начале века он был довольно широко распространён, особенно в сельской местности.
Впрочем, это ещё не доказывало, что Джим – пришелец из прошлого, заметил про себя Уоррен. По правде сказать, это вообще ничего не доказывало: гэльский мог до сих пор использоваться в повседневном общении – например, в наиболее изолированных и, как следствие, наименее образованных районах.
– Выяснил, что там у Сьюзен? – поинтересовалась Бет, стоя в дверях.
– Более-менее.
Соседка не двинулась с места, явно ожидая более развёрнутого ответа.
– Она по-прежнему злится на тебя, – сказала она наконец.
– Знаю.
– И с потерей Джека лучше явно не стало.
Это Уоррен тоже знал.
– Кстати…
Бет уже была на крыльце.
– Чего ещё? – спросила она, не оборачиваясь.
– Ну, понимаешь, Сьюзен… В смысле, сейчас два часа ночи. Тебе не кажется несколько странным, что она вернулась домой так поздно? Я всё гадал, не завела ли она случайно…
– Что завела?
– Ты разве не понимаешь?.. Ну, мужчину или что-то в этом роде.
– Мужчину или что-то в этом роде?
– Мужчину. Я имел в виду мужчину, да. Ухажёра.
Бет потуже затянула пояс халата.
– Вымой ноги перед тем, как лечь в постель, – бросила она через плечо, – не то простыни перепачкаешь.
Наутро Уоррен решил, что поездка на маяки острова Тэчер могла бы стать для Джима прекрасным развлечением. Да и для него самого, признал он нехотя. А тем временем, может, подоспеют хорошие новости от Бет, которая внезапно оказалась весьма ценным союзником.
Не считая смотрителя, жителей на острове не было, а следовательно, не было и транспорта. Поэтому Уоррен дал местному рыбаку два доллара, чтобы перевезти их с Джимом.
Едва лодка оторвалась от причала, Джим помрачнел, и профессор, заметив это, опустил руку ему на плечо.
Джим разглядывал приближающиеся маяки, но не мог их вспомнить. Они не были похожи на знакомые ему – ни на Инишбофин, ни на Иништурк, ни на Клегган. Мальчик вообще не знал ни одного острова с двумя маяками, что только подтвердило его подозрение, в последние несколько дней переросшее в уверенность: он далеко от дома. Зачем Бобуоррен везёт его туда? Неустойчивость крохотной вёсельной лодочки до дрожи пугала. К счастью, берег выглядел близким, даже очень близким. Однако до тех пор, пока ноги и костыли Джима не коснулись земли, он не мог успокоиться. Мальчик и сам не знал почему, как не знал причины большей части того, что с ним происходило. Возможно, сказал он себе, на этом острове найдётся что-то связанное с его семьёй.
А мистер
