обернулся ему вслед: он никогда не видел штуковины, у которой колёса стояли бы не рядом, а друг за другом. С помощью прищепки мальчишка закрепил на вилке игральную карту, и та шелестела о спицы, будто развешанные для просушки простыни.
Тогда-то они и заметили тёмную машину: стоявшая у тротуара на противоположной стороне, она была похожа на припавшего к земле хищника, готового вцепиться жертве в горло.
Тронув Джима за руку, Уоррен замедлил ход и жестом велел ему сделать то же самое.
Джим ответил непонимающим взглядом.
Из-за дома вышел человек в чёрном костюме и зеркальных очках, в которых отражалась бесконечная синева неба. Оглядевшись по сторонам, он направился к крыльцу.
Уоррен обхватил Джима за шею, заставив свернуть с дороги, а когда мальчик отпрянул, жестом велел молчать. Они укрылись за одним из росших вдоль обочины клёнов и принялись ждать.
Незнакомец провёл пальцем по морским колоколам, вызвав у Уоррена порыв гнева. Это его колокола, подумал он. Его и Сьюзен.
Похоже, тихое постукивание восхитило мужчину. Тогда из машины вышел другой, удивительно похожий на первого, и что-то ему крикнул. Человек на крыльце сплюнул через перила и спустился вниз.
Пятью минутами позже Уоррен уже стучал в дверь Бет Ларкин.
– Скорее, спрячь нас!
– Они здесь? – спросила Бет, оглядев улицу.
Уоррен кивнул. Бет открыла москитную сетку и заключила Джима в объятия.
– За домом следят из машины, – сказал Уоррен, когда все трое уселись на кухне. – Два парня в тёмных костюмах и солнечных очках – федералы или вроде того.
– Во всяком случае, у них ушло не так уж много времени, чтобы узнать, что у твоей бывшей жены есть домик на мысе Энн, – заметила соседка.
– Видимо, они знают, где найти нужную информацию.
Только сейчас Уоррен понял, что безоговорочно доверился Бет. А вдруг именно она их и выдала? Сколько ещё старых обид таилось в сердце этой женщины?
Тем временем Бет налила Уоррену кофе, а Джиму – лимонада.
– Кстати, об информации, – сказала она. – Гэльский, как я и думала.
– Хочешь сказать, Джим – ирландец?
Бет кивнула:
– Зелёный, как ряса святого Патрика.
– И каковы шансы, что существует поселение американских ирландцев, где говорят только на гэльском?
– Может, всё куда проще, чем кажется.
– Что ты имеешь в виду?
– Может, Джим попал туда прямиком из Ирландии.
– Кораблекрушение?
– Почему нет?
Бет была права: мальчик куда вероятнее попал в свой ледяной гроб у побережья Гренландии по волнам океана, а не по земле. И Уоррен решил ей довериться. Он рассказал Бет о реакции Джима при виде катастрофы «Портленда».
– Как-то я не слышала о недавних кораблекрушениях, – заметила Бет. – Разве что какое-то пассажирское судно, потопленное во время войны. Выходит, гипотеза о том, что Джим пролежал во льду не один год, какой бы невероятной она ни была, получает новое подтверждение.
– Мне кажется, он из куда более отдалённого времени, – заявил Уоррен, бросив взгляд на Джима, игравшего с фарфоровой лошадкой. И мальчик, словно связанный с ним невидимой нитью, поднял на профессора печальные полупрозрачные глаза.
Уоррен словно заглянул в прошлое: так бывает, когда видишь старинную гравюру, дагеротип, тень, отражение, образ чего-то, что больше не существует. Теперь профессор был окончательно уверен в том, что они с доктором Джессопом до сих пор только предполагали: Джим представлял собой загадку, перешагнувшую порог времени, каким мы его знаем, а значит, на сегодняшний день непостижимую. Потому-то он и стал бременем – возможно, слишком тяжёлым для усталых плеч Роберта Уоррена.
– Но главный абсурд ситуации в том, – продолжал он, использовав тот же эпитет, что и Сьюзен, – что как раз времени-то у него больше и нет. Что-то заставляет мальчика быстро стареть. Слишком быстро – настолько, что я не представляю, сколько ему осталось.
В глазах Бет блеснули слёзы. Нет, сказал себе Уоррен, она не доносчица. Или просто гениальная актриса.
– Боже мой, – вздохнула женщина. – И что ты будешь делать дальше? Куда ты поедешь?
– В Бостон, – ответил Уоррен. – Завтра с утра.
– Господи, Боб! Да эти парни, – кивнула она в сторону дома на Иден-роуд, – только и ждут, что вы вернётесь в Бостон. Наверняка квартира Сьюзен под наблюдением.
– А я и не пойду к Сьюзен.
– Нет?
– У меня куча денег в сейфе, в Первом Национальном. Заберу их и увезу Джима подальше, туда, где его не найдут.
– Нет такого места. Эти люди найдут кого угодно и где угодно.
– Значит, сделаю так, чтобы не нашли, – заявил Уоррен, всем своим видом демонстрируя уверенность.
Но Бет, вмиг разгадав блеф Роберта, застыла, нервно вцепившись в край стола.
– Думаю, тебе стоит увезти его в Ирландию, – сказала она наконец. – Домой. Если и есть шанс восстановить его прошлое, он там.
– А что, если его прошлое здесь, в Америке? Если они спаслись, как и сам Джим?
– Они?
– Его семья.
– Ледяная семейка. Красиво звучит, – усмехнулась Бет.
Уоррен поморщился.
– Прости. Это была неудачная шутка.
– Да уж, не слишком. В любом случае Ирландия большая. Как мне найти его семью или то, что от неё осталось?
– А вот это я и собираюсь выяснить. – Бет поднялась со стула, вышла и, через минуту вернувшись с записями, которые делала в библиотеке, протянула их Уоррену. Это были английские фразы, переведённые на гэльский, и наоборот. – Попробуем поговорить с Джимом.
Уоррен кивнул. Он знал, что должен что-то сказать, но не понимал, что именно; хотел выразить благодарность хотя бы усталыми глазами, но взгляд вышел таким вялым и скользким, что Бет воскликнула:
– Даже и не думай, профессор Уоррен! Я делаю это для мальчика, и только для него. Понятно?
Они поели втроём, Джим, Уоррен и Бет, словно маленькая семья, собравшаяся вместе в непринуждённой домашней обстановке. Вечер был наполнен понимающими подмигиваниями, улыбками, приглушёнными короткими фразами, тихим перезвоном столовых приборов, бульканьем воды, льющейся в высокие бокалы цветного стекла, и мягким светом, бросавшим на предусмотрительно задёрнутые шторы (хотя солнце ещё не село) беспокойные тени.
После ужина оставшийся за столом Джим сосредоточенно наблюдал, как Бет моет тарелки, а Боб их вытирает.
Потом Бет сказала, что прогуляется до Иден-роуд. Уже выходя, она задержалась в дверях, украдкой бросив взгляд на мальчика и мужчину, сидящих рядом на диване у зажжённого камина, и рассеянно отметила, как кольнуло сердце. Впрочем, что тратить время и выяснять? Не всё ли ей равно, чем вызвана эта внезапная резкая боль: изредка настигавшей её горечью от неполноты собственной жизни или просто сочувствием к двум одиноким душам, пытающимся найти себя?
– Машина ещё там. Те парни внутри, – холодно бросила она, вернувшись. И тотчас же пожалела о своём тоне: ведь причину боли в сердце, которую якобы не стоило выяснять, она на самом деле прекрасно знала.
– Спасибо, Бет, – пробормотал Боб.
– Можешь спать здесь, на диване, – сказала Бет, доставая одеяло и подушку из сундука, стоявшего возле стены. – Джима я положу в кабинете.
– Чудесно.
Кабинетом Бет служила небольшая комнатка со старым диваном, при необходимости превращавшимся в небольшую
