Остин Бил постарел, думал Уоррен. Не так, как Джим, за неделю или около того, но тоже прилично: последний раз профессор приезжал на остров лет десять назад. Бил служил здесь смотрителем маяков уже почти сорок лет, как до него служил отец.
– Добро пожаловать на остров Тэчер, Джим, – сказал мистер Бил, пожимая руку мальчика. На лице смотрителя, почерневшем от солнца, выделялись забавные седые усы, переходившие в бакенбарды, и маленькие глазки, сиявшие чистой бирюзой, отражавшей искреннюю натуру их обладателя. Невысокий, худощавый, он двигался очень легко, несмотря на преклонный возраст, но, заметив костыли Джима, спросил, не может ли мальчик идти помедленнее: мол, старость – не радость, ноги уже не те, что раньше. И хотя Джим не понял ни единого слова, он угадал замысел старика и улыбнулся.
Уоррен признался мистеру Билу, что уже несколько раз бывал на острове, и смотритель извинился, что не вспомнил его лица.
– Я теперь многое забываю, – усмехнулся он. – Но только не как зажигать маяки.
Маяки-близнецы острова Тэчер были построены в 1861 году из гранитных блоков, привезённых из Нью-Гемпшира. Расположенные в двух сотнях метров друг от друга, они отличались частотой и цветом огней: южный маяк раз в пять секунд мигал красным, северный – постоянно горел жёлтым.
– Сейчас, когда есть электричество, всё стало проще, – рассказывал мистер Бил, сопровождая посетителей по старому керосиновому складу, превращенному в небольшой музей. – А во времена моего отца приходилось бегать от одного маяка к другому, чтобы убедиться, что пламя не погасло, и по нескольку раз в день взбираться на башни. Сто сорок восемь ступеней в каждой! Эх, вот уж непростая была жизнь!
Старый склад оказался просторным помещением с кирпичными стенами и крохотными окошками под самым потолком. На нескольких стендах размещались предметы повседневного быта прошлого века, книги, документы и прочие раритеты, по стенам висели газетные статьи и старинные гравюры морской тематики.
– Это мой дальний родственник, Сидни Хаскелл, – гордо заявил мистер Бил, заметив, что Джим уставился на выцветший портрет. – Ему тогда было всего четырнадцать, но проявил он себя настоящим героем.
Уоррен уже объяснил смотрителю, что Джим не понимает по-английски, но мистер Бил всё равно болтал без умолку. Он достал из шкафа книгу в кожаной обложке и принялся листать её, то и дело показывая мальчику картинки. В книге описывались все события, когда-либо случавшиеся на острове Тэчер. «Не очень точно, – подумал Уоррен, заглянув через плечо пожилого смотрителя, – но определённо живописно».
По этим картинкам мистер Бил пересказал Джиму историю своего предка, Сидни Хаскелла, который два дня и две ночи провёл на острове один из-за снежной бури, не позволившей его отцу и матери вернуться с материка, куда они уехали лечить тяжело заболевшего младшего сына.
Джим внимательно рассматривал рисунки, изображавшие, как страдали родители Сидни у окна гостиницы с видом на море, за которым остался их мальчик, и как метался между двумя башнями с фонарём в руках сам Сидни, перед лицом свалившейся на него ответственности всё-таки преодолевший страх.
– Свет маяков зависел только от него, – очень серьёзно произнёс мистер Бил. – И судьбы всех моряков, оказавшихся в заливе в те страшные декабрьские дни тысяча восемьсот шестьдесят четвёртого года, зависели от него. Вот почему здесь его портрет.
На последнем рисунке семья Хаскелл, включая малыша, сидела за накрытым к Рождеству столом.
– Но не все истории заканчивались так же хорошо, – добавил смотритель, перевернув страницу. – Вот, например, что случилось с «Портлендом», который очутился в ловушке во время сильнейшего шторма, какой только помнят в этих местах. Это произошло в ноябре тысяча восемьсот девяносто восьмого года, смотрителем тогда служил кузен моего отца Альберт Херрик.
Пароход на рисунке был изображён практически вертикально, с задранным к свинцовому небу носом. Над ним со всех сторон нависали огромные волны, крохотные фигурки людей падали за борт.
– Поговаривали, «Портленд» пошёл ко дну из-за того, что один из маяков погас. И ещё долго после той катастрофы вдоль побережья мыса Энн ходили слухи, будто люди слышали, как души погибших с «Портленда» оплакивают свою беду и проклинают смотрителя маяков острова Тэчер. Херрик клялся, что в ту ночь оба маяка горели, и люди в конце концов ему поверили, поскольку он всегда отлично справлялся с работой. Вот только потом, пару месяцев спустя, Альберт Херрик загадочным образом свалился с обрыва, а мой отец из помощника превратился в главного смотрителя. С тех пор, говорят, дух Херрика носится вокруг маяков: следит, чтобы свет никогда не гас. – Тут мистер Бил помолчал для пущего эффекта. – Я, знаете ли, уже давно здесь и иногда вижу или слышу то, чего не могу объяснить.
– Ну, на свете много вещей, которые мы не можем объяснить, – вмешался Уоррен, обеспокоенно глядя на Джима.
Мальчик, словно загипнотизированный, смотрел на рисунок, изображающий катастрофу «Портленда».
– Джим? – позвал его Уоррен. – Всё хорошо?
Джим вздрогнул, словно его ударило током, вскочил и, забыв костыли, бросился к двери.
– Эй, ты куда? – встревожился мистер Бил.
Мальчик споткнулся, но, опершись о стену, смог удержаться на ногах и снова заковылял прочь. Миг – и он уже был на улице.
– Уж простите, коли я что не то сказал… – огорчённо пробормотал смотритель.
Уоррен улыбнулся, давая понять, что извиняться не за что, и вышел вслед за Джимом.
Джим сидел на большом валуне, поросшем водорослями, напоминавшими тянущиеся снизу руки или волосы утопленницы, и, щурясь от ослепительного солнечного света, разглядывал свой полосатый камешек, будто излучавший спокойствие. У него разболелась голова – пульсировала так, словно внутри билось крохотное злое сердце. Чёрное сердце.
Мальчика что-то беспокоило. В его глазах стояла не привычная уже мрачность и не почти всегда ощутимый страх – нет, в них было что-то ещё, что-то важное, чего Уоррен, тем не менее, даже не мог разглядеть. Пока не мог. Лучше оставить ребёнка в покое, подумал он. Должно быть, сейчас у него в голове такой ад, рядом с которым и самые тёмные мысли профессора покажутся сущей безделицей.
Уоррен поднял с земли несколько камней и швырнул их в чрево океана – так далеко, как только мог. Резкий жест привлёк внимание Джима. Мальчик взглянул на профессора, потом снова вернулся к своему камешку. Этого-то Уоррен и добивался. Он хотел, чтобы Джим знал: если что, он рядом.
Давешний рыбак вернулся в оговорённое время и отвёз Уоррена с мальчиком обратно на материк.
Когда они добрались до Иден-роуд, солнце уже почти спустилось, и тени так растянулись по земле, что оба выглядели гигантами. Мимо неторопливо прошёл мужчина, выгуливавший собаку: та водила носом из стороны в сторону, останавливаясь у каждого куста или дерева. Проехавший на велосипеде мальчишка с интересом оглядел вцепившегося в костыли Джима, а не менее удивлённый Джим
