– Но этого не случилось.
Корделия Ле Нев рассмеялась.
– Макганн не слишком обрадовался, получив с нас долг. Ему не нужны были наши деньги, ему нужна была власть над нами. А юноша продолжал приходить к Эми и после выплаты долга. Заявился даже на свадьбу.
– Вы видели, как они сбежали со свадебного торжества?
Ее взгляд замер.
– Да, – наконец произнесла она. – Я молилась, чтобы никто их не увидел и чтобы они побыстрей вернулись, прежде, чем господин Уинтерберри поймет, что Эми исчезла. Уже позже, когда он спросил, не видела ли я невесту, поскольку новобрачным пора было уединиться, я подняла шум.
– Ее брак с господином Уинтерберри многое для вас значил?
Корделия снова рассмеялась, но это был горький смех.
– Господин Шекспир, благодаря этому браку мы смогли бы вернуть свое состояние. Господин Уинтерберри сказочно богат. У него собственная пристань рядом с Тауэром. У Эми могла быть жизнь, которой позавидовала бы любая женщина, и кроме того, Уинтерберри обещал помочь и нам. А теперь я потеряла все. Видимо, мне придется начинать все сначала.
В полумраке Шекспир пытался повнимательней рассмотреть эту женщину. Много осталось недосказанным. Ему нужно было знать больше. Эми была ее падчерицей. Порой отношения между падчерицей и мачехой складываются непросто.
– У нас были разногласия.
– Вы желали, чтобы она вышла замуж. Ей этого не хотелось. Одно это уже может стать причиной разлада.
– Господин Шекспир, я желала ей лучшего.
– А себе? Вы сами сказали, что вы много теряли, если бы свадьба не состоялась. Когда вы увидели, как она убегает со свадебного торжества, разве вы не пришли в ярость?
– Что вы этим хотите сказать? Ее интересы во всем этом были первостепенными. Я знала, что для нее хорошо. Я бы не причинила ей вреда.
Шекспир попытался представить, как она крадется по полю, среди деревьев за молодой парой, чтобы застать их врасплох и убить.
– А ваша служанка Миранда могла причинить вред вашей дочери?
Леди Ле Нев пренебрежительно покачала головой.
– Она – простушка. Не удивлюсь, если она завидовала Эми, но она не способна на убийство.
В окне забрезжил первый луч рассвета. Леди Ле Нев произнесла:
– Сюда скоро придут. Я должна вернуться домой. Нельзя, чтобы меня увидели.
– Кто, по-вашему, убил их и зачем?
Инстинктивно он вытянул руку и погладил ее волосы, распрямляя непослушные локоны.
Она посмотрела на него, совсем не удивившись его прикосновению, словно бы привыкла к такому непрошеному вниманию.
– Мне кажется, что вы принадлежите редкому типу людей, вы – хороший человек, господин Шекспир. – Она поднялась с кровати, затем поцеловала его в губы. – Жаль, что мы не встретились в другое время и в другом месте.
Поцелуй был сродни нектару на его пересохших губах. Шекспир заставил вернуться свои блуждающие мысли к вопросу:
– Кто их убил?
– Хотела бы я знать. – Она подняла нож и пошла к двери. Открыв дверь, она быстро обернулась. – Господин Шекспир, вы здесь с добрыми намерениями, но, пожалуйста, так будет лучше для всех – для меня, для вас и Миранды – уезжайте как можно скорее и забудьте о нас. Поверьте, ваши поиски ни к чему хорошему не приведут.
Глава 21
Старлинг Дэй встретила Джона Шекспира в своем доме на Лондон-Бридж привычной радушной улыбкой. Она предложила ему неподслащенного вина, соленую сельдь и хлеб, чему он весьма обрадовался, поскольку из-за спешки не стал завтракать в «Быке и бороне». Старлинг было предложила ему и себя, сказав, что ей нужен мужчина, ибо господин Уоттс в отъезде. Он поблагодарил, но отказался.
– Я для вас слишком толстая, господин Шекспир?
– Вы никогда не были в моем вкусе, госпожа Дэй, ни худой, ни толстой. Я имею в виду как женщина.
– Вы разве не знаете, что в приличном обществе считается дурным тоном отказывать даме?
Он рассмеялся.
– И когда же вы стали дамой?
– Господин Шекспир, вам будет приятно узнать, что вы мне очень нравитесь, несмотря на вашу грубость.
– Но от вас мне нужны сведения, а не постельные утехи.
– Мне есть что вам сообщить, а что вы предложите мне?
– Ну, мои деньги вам определенно не нужны.
– Тогда окажите мне услугу.
– А за эту услугу вы расскажете, где Элеонора Дэйр?
– Нет, господин Шекспир, но я нашла сына ее супруга Анания. Мальчика зовут Джон Дэйр, и он находится на попечении своего дяди, Фоксли Дэйра, брата Анания. Мальчик не поехал в Новый Свет со своим овдовевшим отцом и его новой молодой женой. Ну как, хорошие сведения?
– Возможно. Все зависит от того, виделась ли с ними Элеонора. Расскажите мне, что знаете.
Старлинг широко улыбнулась, довольная тем, что разузнала.
– Вы можете поговорить с господином Фоксли Дэйром сами, сейчас он стоит у позорного столба менее чем в паре фарлонгов отсюда, на углу Клок и Сент-Магнус-Кросс.
– В чем его обвиняют?
– В содомии с гусыней. Его приговорили к семи часам стояния у позорного столба, он там с восьми утра, ему придется несладко на такой-то жаре. Возьмите с собой флягу с элем: дадите ему промочить пересохшее горло, и он расскажет вам все, что пожелаете, даже как звали ту гусыню. Похоже, Фоксли Дэйр хорошо знаком проституткам Саутуарка, он их завсегдатай, так я о нем и узнала. Все пытается набить себе цену, рассказывая, что скоро брата Анания признают умершим и он унаследует его собственность как законный опекун племянника.
Появилась служанка и принесла поднос с едой для Шекспира. Он жадно набросился на сельдь, слизывая жир с пальцев и впиваясь зубами в кусок свежего белого хлеба.
– Вы будто несколько дней не ели, господин Шекспир.
– Так вкусно давно не ел, это точно. Еще один вопрос, госпожа Дэй…
– Да?
– Вы слышали о женщине, которую зовут леди Ле Нев – Корделия Ле Нев? Полагаю, у нее есть некое прошлое, о котором мне хотелось бы узнать.
– Это имя я слышу впервые, господин Шекспир, но разузнаю в Саутуарке, что смогу. А вы будете должны мне еще одну услугу!
Фоксли Дэйр был мужчиной с большим аппетитом. С таким огромным брюхом стоять у позорного столба ему было гораздо тяжелее, чем человеку более стройного телосложения. На помосте, с зажатыми в отверстиях деревянной рамы руками и головой Фоксли простоял уже почти четыре часа, и оставалось еще чуть более трех. Его брюхо было плотно прижато к деревянной раме, а ноги отставлены назад на шесть дюймов, отчего спина и шея Фоксли нестерпимо болели. Боль в зажатой в отверстии шее вызывала настоящую агонию. Кроме того, полуденное солнце жгло так, что его руки и лицо покрылись волдырями, а это грозило и вовсе его прикончить. Прикрепленная к деревянной раме табличка гласила: «Поимел гусыню без обещания жениться». Вокруг собралась толпа из сотни или более зевак, с удовольствием наблюдавших за его мучениями и унижением, смеявшихся над ним, выкрикивавших оскорбления и шуточки, швырявших в него лошадиный навоз, тухлые яйца и подворачивающиеся под руку камни.
Когда подошел Шекспир, солнце нещадно жгло лицо Фоксли, и вероятность, что он может умереть, была весьма велика.
Помощник шерифа стоял рядом с приговоренным, защищая его от чрезмерного выражения неудовольствия толпы.
– Дамы и господа, не бросайте большие камни, – то и дело выкрикивал он, поднимая палец. – Если камень крупнее моего большого пальца, то я запрещаю его бросать, ибо осужденного не к смерти приговорили.
Толпа загалдела еще громче и забросала Фоксли очередной порцией навоза.
Из толпы вышла женщина с уткой в руках, которую она только что купила на рынке, и вытянула руки с птицей так, что клюв утки оказался прямо напротив носа Фоксли Дэйра.
– Поцелуй нас, ну поцелуй, – произнесла женщина, голосом подражая утиному кряканью. Утка забила крыльями, испражнилась на платье своей хозяйки, и толпа взревела от хохота.
Пораженный представшим его глазам зрелищем, Шекспир подошел к помощнику шерифа.
– Я бы хотел поговорить с осужденным. Я здесь по приказу графа Эссекса.
Впечатленный услышанным, а также врученным ему шестипенсовиком, помощник шерифа позволил Шекспиру подойти к деревянной раме поближе. Оказавшись с Фоксли Дэйром лицом к лицу, Шекспир подумал, что теперь его собственный затылок может оказаться новой интересной мишенью для галдящей толпы.
– Господин Дэйр, меня зовут Джон Шекспир. Мне необходимо поговорить с вами.
Глаза осужденного были закрыты, забрызганное грязью лицо покраснело от солнечного ожога. Раскрыв рот, Дэйр хрипло и часто дышал, словно запыхавшаяся от бега собака. У Шекспира с собой была фляга с элем. Он налил небольшое количество в ладонь и поднес ко рту Фоксли.
– Вот, выпейте.
Фоксли коснулся жидкости совершенно сухим, покрытым коркой языком. Сначала медленно, затем все более торопливо он вылакал эль, словно кот молоко. Шекспир несколько раз подливал в ладонь новые порции, пока Дэйр не выпил достаточное количество.
