наверное, не очень понятно. Инга внимательно посмотрела – кажется, совсем не на то, что я хотел продемонстрировать, и неуверенно кивнула:
– Кажется, да. Когда мы были в универсаме. Я повернулась, а он на меня смотрит. Отвернулся сразу, подошел к полке с консервами и стал смотреть на них, как будто выбирал. А чего выбирать, когда там только один «Завтрак туриста» с перловкой? И вот, когда он у полки стоял, то руки держал именно так. Да, по-моему, так!
Я лег на диван рядом с Ингой и накрыл нас солдатским одеялом, взятым из шкафчика Серого.
– Ладно, вернемся немного назад. Ты рассказала Никите про Холоновского и Мусу. Что было дальше?
– Дальше? Он заинтересовался этой историей. Сказал, что они что-то крутят и что их надо вывести на чистую воду. Но я не придала этому большого значения. Мне просто стало легче, что я с кем-то поделилась своими страхами. Знаешь, когда чего-то боишься, надо кому-нибудь об этом рассказать, и не так страшно становится.
– Не знаю. Если ты боишься, что тебя могут побить, то об этом точно никому не надо рассказывать.
– Почему?
– Потому, что тогда побьют обязательно. Ладно, что было дальше?
– Примерно через неделю Никита позвонил и сказал, что подозрения подтвердились. Прямо так и сказал: «Мои подозрения подтвердились». Мне показалось, что он очень этим доволен. У него голос был такой… энергичный. У него до армии был такой голос, а когда он из Афганистана вернулся, начал говорить по-другому. А тут опять, как в старые времена. Я спросила, что это значит, но он не захотел отвечать. Только попросил поподробнее описать, как выглядит Муса. Я описала, как смогла, и все, на этом наш разговор закончился. Он обещал вскоре перезвонить, но объявился только через две недели. Встретил меня около дома, когда я возвращалась из института, и пригласил в кафе. Мы там посидели немного. Знаешь, у него не только голос изменился, у него и взгляд стал немного другим. Каким-то азартным, я бы сказала. Я спросила, чем он занимается, не собирается ли восстанавливаться, а он ответил, что у него сейчас слишком много других дел, чтобы думать о такой ерунде, как учеба. Тогда я спросила про Холоновского, но он как-то ушел от ответа, я только поняла, что еще много чего нужно проверить.
– Проверить чего?
– Я не поняла.
– Ты ему про меня говорила?
– Да, сказала. Не знаю, зачем. Просто сказала. А что? Как ты догадался?
– Догадался. Он следил за мной. В «Сказку» приходил, какие-то дурацкие записи делал.
– Это он из ревности. Наверное, заметил, что ты мне не просто… понравился, и решил посмотреть на тебя. Знаешь, когда мы тогда разговаривали, у нас это было что-то вроде прощального ужина. Мы долго просидели, пока кафе не закрылось. Я поняла, что он не связывает свое будущее со мной. Он слишком многое повидал, слишком далеко ушел вперед за эти два года, а я осталась такой, как была. Ему со мной уже было неинтересно. Может, он сам этого сначала, когда только вернулся, не понимал, но потом понял. Ты можешь не верить, но у меня с ним, после его возвращения, ничего не было. Хотя он мне как-то сказал, что ему часто снилась наша ночь после «отвальной». И что ничего лучше у него в жизни не было…
Инга замолчала, опустив голову так, чтобы я не видел лица.
– В общем, он, как говорится, хотел быть уверенным, что отдает меня в хорошие руки. Вот и следил за тобой, хотел знать, что ты собой представляешь…Знаешь, что он сказал, когда мы увиделись после армии? Он посмотрел на мою руку и спросил: «Ты еще не вышла замуж?».
– Из-за его ревности меня три дня в кутузке держали.
– Что?
– Так, ничего.
Инга посмотрела на меня. В ее глазах блестели слезы. Она их торопливо вытерла и несмело улыбнулась.
– Он как-то сказал, что если бы это было разрешено, он бы стал частным детективом. Как в Америке.
– Лучше бы он стал агрономом.
– Почему?
– Живым бы остался.
Я посмотрел на часы. Время незаметно подбиралось к шести. Еще немного – и придет уборщица. Инга говорила, наверное, часа три. Я бы ни за что не смог столько времени трепать языком. Мне было бы проще с кем-нибудь подраться.
– Как сама думаешь, его убили из-за этого Холоновского?
Инга поежилась:
– Может, это все-таки были просто грабители?
– Тактика страуса, – пробормотал я. – Значит, говоришь, я тебе сразу не «просто понравился»? Как с тобой, оказывается, легко! Чуть-чуть помахался – и сразу герой.
– Во-первых, не чуть, их было трое. А во-вторых, дело не в том, как ты… махался. Просто в экстремальной ситуации проявляется суть человека. Я увидела, что на тебя можно положиться. Ты можешь быть врагом, но не станешь предателем. И девчонки, которые со мной были, мне это сказали.
– Спасибо, – я почувствовал себя немного смущенным. Наверное, от того, что комплиментами меня баловали не сильно, как в спорте, так и в жизни.
И я никогда не задумывался, можно на меня положиться, или нельзя. Просто всегда делал так, как считал нужным.
– Слушай, а ты не думала, что про Мусу надо сообщить в КГБ?
Инга долго не отвечала. Натянула одеяло до подбородка и смотрела мимо меня. Я пожалел, что спросил.
– Думала. Еще как думала. Они ведь опять начали бы меня таскать. Правильно? Допросы всякие, опознания, очные ставки. В институте бы стало известно. Опять уезжать в другой город, начинать новую жизнь? Сколько можно? А так про меня как будто забыли, и ладно…
Я прижал ее к себе, давая понять, что я задал дурацкий вопрос и развивать ответ не надо.
– Значит, так: у нас есть еще минут сорок на то, чтобы заняться делом.
– А потом?
– Потом я отвезу тебя домой, к тете, вы закроетесь на цепочку и, если кто-нибудь позвонит, станете отвечать, что дома никого нет. А я тем временем придумаю, как нас спасти.
– Нас?
– Именно, нас. И тебя в первую очередь.
2
Мы ушли из клуба до прихода уборщицы, и я на такси отвез Ингу в Купчино, к тете Ингрид.
– Все поняла? Сиди дома и никого не пускай. Если что, звони по «ноль два».
– Когда ты приедешь?
– Постараюсь быстрее.
– Я люблю тебя…
Тот же таксист доставил меня к дому. Квартиру больше не взламывали. Я подумал, что надо бы купить новый замок. Хотя чего с него толку? Этот, не самый дешевый, вскрыли без всяких ключей, значит, откроют и новый, если потребуется. Надо не на замки тратить деньги, а сделать так, чтобы больше ко мне не являлись без спроса.
Я занялся уборкой, но, приведя в относительный порядок кухню и коридор, оставил это занятие до лучших времен. Пошел принять душ и увидел череп с костями на зеркале. Я совсем забыл про этот рисунок. Чего они хотели этим добиться? Напугать? Плохо же они меня знают, если надеются, что я так задешево испугаюсь. Скорее просто выместили злобу от того, что не смогли поймать. Рисунок был сделан губной помадой яркого оттенка. Моя мать такими не пользовалась. Значит, здесь была девушка. И с ней еще один-два человека. Те же, которые ездили в Коминтерн? Хорошо бы, чтоб те же. А то слишком много врагов получается.
Я принял душ и позвонил
