Кубиком Рубика за свое плотное телосложение без всяких выпуклостей и сужений. Она отправляла всех учителей в кабинет физики.
– Рабочее совещание. Ненадолго. Юлия Павловна, вон туда.
В кабинете Галины Владимировны Карташовой столпились учителя. Ночью здесь лопнула батарея, линолеум уже был отодран, сушили плиты ДСП, покрывающие пол. Перед учителями стояла, широко расставив ноги, разгневанная директриса.
– Ну что, все собрались? – строго спросила она, досадливо откинув за плечи длинные пряди наращенных волос.
Завуч быстро пересчитала народ по головам:
– Все почти.
– Так, дорогие вы мои! – угрожающим тоном начала директриса, – Два дня назад всем классным руководителям был проведен инструктаж. В конце каждого рабочего дня проверять, закрыты ли окна и форточки! Морозы сильные, батареи нагреваются так, что задеть нельзя! На них попадает холодный воздух – перепад температур. Посмотрите, целый кусок батареи отлетел. Но вам, как об стенку горох! Кто-то отнесся к инструктажу серьезно? Я вас спрашиваю? Отнесся?
Учителя стояли, понурив головы, и глядели себе под ноги, как пингвины, насиживающие яйца. Директриса раскалялась все больше и буквально плевалась словами:
– Посмотрите, Галина Владимировна, к чему привела ваша халатность. Ремонт здесь был проведен полгода назад. Недешевый, надо сказать, ремонт. Вам что, трудно было вчера проверить, закрыты ли окна в вашем кабинете?
Юлия Павловна взглянула на Карташову, та тряслась в рыданиях, некрасиво скривив рот. Было ясно, как день, что батарея не могла разорваться из-за открытой форточки. Просто эта версия была наиболее удобна для директрисы. Интересно, когда промывали в последний раз эти старые радиаторы?
– Из своей зарплаты будете возмещать школе ущерб! Это всем понятно? Я спрашиваю: всем понятно?
Юлии было непонятно. Она с усмешкой посмотрела на директрису. Та словно споткнулась об ее прямой взгляд и недоуменно подняла нарисованную бровь.
– Разговор окончен. Идите по рабочим местам!
* * *
– Меня поражает, как учителя терпят такое отношение к себе, – говорила на следующий день Юлия вполголоса Наталье Сергеевне, учителю математики, которая тоже пришла сюда совсем недавно. Они сидели вдвоем в пустой учительской. – Это же ужас какой-то. Запуганные все. Не смеют слова сказать. Это не директор, а бронетанк! А как она на ученицу рявкнула: «Ррёт закр-рила!»…
Наталья округлила глаза, приложила палец к губам и кивнула головой на дверь. Юлия подошла на цыпочках к двери и резко открыла ее. Ручка двери ткнулась ровно в мягкое место председательницы профсоюзного комитета, солидной пожилой дамы, носившей, наверное, с восьмидесятых годов, пышную «химию» в стиле Пугачевой.
– Ой, извините, Зинаида Степановна, я нечаянно. Поторопилась просто.
– Да, ничего, ничего. Я сама виновата. Замешкалась тут, – председательница профкома быстро замяла свое смущение и важно прошествовала через учительскую за журналом.
Чуть позже Юлия узнала, что Зинаида Степановна – близкая подруга директрисы.
Глава 6
Ночью Юлия вдруг проснулась. Откуда-то доносились приглушенные всхлипы. Кажется из комнаты дочек. Она встала и выглянула в коридор. Точно: или Лера, или Ксюша. Маленькая Полинка пока что спала в родительской спальне.
Юлия тихонько вошла в комнату к старшим. Плакала Ксюша, укутавшись с головой одеялом. Лерка сладко посапывала, широко раскинув на кровати руки и ноги.
Юлия села на край Ксюшиной постели, приоткрыла одеяло, погладила дочку по голове:
– Ксюшенька, милая моя, ты чего? Что случилось?
Ксюша еще сильнее уткнулась в подушку, плечики затряслись от рыданий.
Юлия легла к ней под одеяло, обняла и шепотом начала строить предположения:
– У тебя ничего не болит?
Дочка отрицательно помотала головой.
– Сон грустный приснился?
Снова не то.
– В школе что-то неприятное?
Отрицания нет. Ясно. Осталось выяснить, в чем именно проблема.
– Оценку плохую получила?
– Нет.
Хорошо, уже появились слова.
– Кто-то обидел тебя?
Ксюша наконец оторвалась от подушки и, давясь слезами, сказала:
– Мама, здесь все очень злые!
– Ну, кто все? И учительница? И все-все девочки? Ты ведь подружилась, вроде бы, с Элей?
– Ирина Михайловна так-то не очень злая, но она несправедливая. И в свисток все время на уроке свистит.
Юлия в полутьме удивленно посмотрела на дочь:
– В свисток?! Зачем?
– Не знаю. Чтоб ее слышно стало.
– Да уж…
В классах Юлии свисток бы уже не помог. Надо одновременно и рупор, и кляпы.
– Ну, а девочки из класса? Что, совсем не общаются с тобой?
– Лучше бы вообще молчали! – Ксюша снова заплакала, – Там несколько есть очень противных. Маша мне говорит: «Фу! Не подходи ко мне». А Ангелина и Алена сказали, чтоб я мимо их парт не проходила. А где мне ходить? Там всего два прохода так-то!
Юлия притянула дочку к себе и поцеловала в макушку. Ей самой остро захотелось плакать.
Лера быстро освоилась в своем пятом классе. Она была бойкой, в обиду себя не давала. В первый же месяц завела себе подружек и бегала с ними вечерами. Ксюша росла скромной, домашней и ласковой. В Раздольинском третьем классе было всего восемь человек и добрейшая учительница Валентина Николаевна. Ксюша там была лучшей: в основном, «пятерки», изредка «четверки». В Солнечном она попала на другую учебную программу и оказалась двадцать седьмой по списку… Еще и учительница в свисток свистит.
– А ты этим девочкам не говорила, что так плохо делать?
– Мама, это не поможет. Их все в классе слушаются. И Эля тоже. Когда мы с ней вдвоем, она нормальная, а в классе, когда мне Маша плохое говорит, то Эля вместе с ней смеется.
Юлия вытерла дочке краешком одеяла мокрые глаза. Утешительные слова подбирались с трудом:
– Ты очень хорошая девочка. Через некоторое время ребята это поймут и будут к тебе по-другому относиться.
– Нет! Они злые! Давайте поедем обратно в Раздолье! Ну, пожалуйста, мамочка! – Ксюша обхватила Юлию за шею, – Я не хочу тут в школу ходить! Тебе ведь тоже тут не очень нравится. Поедем обратно!
Юлия вздохнула. Чему уж тут нравиться… Она ощущала себя в этом городке деревцем, выкопанным в лесу и посаженным в комнатный горшок. В Раздолье было столько гармоничных связей с миром – со всеми полями и перелесками, с родней, с односельчанами… А тут что? Все друг другу чужие. Но Ксюше она сказала другое:
– Давай еще немножко поборемся. Я поговорю с Ириной Михайловной насчет этих девочек.
Ксюша прерывисто вздохнула после недавних слез. Юлия поцеловала дочку и подоткнула ей со всех сторон одеяло:
– Давай спи, радость моя. Поздно уже.
Она тихонько, стараясь не скрипеть старым паркетом, вышла из детской.
Лерка продолжала крепко спать.
* * *
На следующий же день Юлия отправилась в начальную школу.
Ирина Михайловна, худощавая женщина, подстриженная под мальчика, была лет на десять старше Юлии. Слегка оттопыренная нижняя губа и две складки, спускающиеся от носа, придавали ее лицу хронически недовольное выражение. Она внимательно выслушала суть проблемы и без обиняков заявила:
– Я считаю, Юлия Павловна, – и вы уж поверьте моему опыту, – Ксению необходимо показать психиатру.
Юлия от неожиданности даже не нашлась, что сказать. Учительница продолжала:
– Ваша дочь все время молчит. Поначалу еще хоть что-то отвечала, а сейчас просто молчит и все. Я ее спрашиваю на уроке,
