стороны от ученой, правой — взял ее руку в свою с другой и принялся, читая нотации, расставлять реактивы. Втянуть доказательство маститой академичности — порядком выпирающее профессорское брюшко — Ветров никак не мог, а потому прилип к Гайяне намертво.
Прижатая к столу физически и припертая к стенке морально Гайяна взорвалась.
— Хватит. Я старший научный сотрудник Корпуса! — Она выдрала руку и вывернулась из-под Ветрова. — Аспиранток и студенток своих на кафедре будете поучать и лапать! А меня попрошу оставить в покое!
Ветрову, естественно, нравилось периодически ощущать хрупкую слабость глупеньких молоденьких аспиранток на фоне личного интеллектуального превосходства. Но, будучи примерным семьянином, ничего лишнего он себе никогда не позволял. Так что, пожав плечами, он отвернулся распекать засевших у него в печенках Нила, Кевина и Михаила.
Нет, так больше продолжаться не может. Ни слова больше не говоря, Гайяна с искренним возмущением глянула на застывших в сторонке коллег, фыркнула и, улучив момент, подхватила с края стола заранее подготовленные бланки на внечередное микроскопирование. Тремя галками и биометрической подписью заполнила голограмму формы на увольнение, набросала еще пару документов и, еле дождавшись их распечатки, постаралась незаметно выскользнуть из отдела. Либо она разрубит гордиев узел здесь и сейчас, как и планировала, либо ей предстоит обрубить собственное самомнение на корню, под формат прокрустова ложа требований Ветрова. Как там говорит Честер? «Раз и насовсем»? Вполне подойдет.
Ветров проводил ее взглядом и с немалым удивлением прокомментировал бегство, но на всякий случай очень негромко:
— Психованная она у вас какая-то.
Лаборанты переглянулись. Нил скосил глаза на проекцию над рабочим столом и слегка кивнул на заставку-часы: рабочий день подошел к концу. Памятуя, как мгновенно исчезает Ник-Ник с первой минутой нерабочего времени, логично было пять минут подождать его ухода, чтобы не начинать новый виток скандала — и идти выручать коллегу. Нравы Аристарха Вениаминовича они знали отлично: пока он обстоятельно не выяснит подоплеку происходящего, Гайяну он не отпустит. Они успеют.
* * *
В кабинете у Аристарха Вениаминовича атмосфера охладилась до температуры жидкого азота. Пожилой преподаватель нормальной и военной экстремальной психологии, ныне — бессменный шеф Корпуса первопроходцев, искренне желал понять, что творится в голове, сердце и профессионализме одного из его первых учеников и ставленников.
— Наворотил ты дел, — вздохнул Аристарх Вениаминович. — Что сначала ты Честера лицом в ошибки и комплексы хорошенечко макнул, то молодец, уважаю. Хотя перестарался ты порядком, я уже вмешаться хотел. Потом всех его ребят в грязи повозил от души — понимаю, потому и одобрение дал. Они все равно у меня и Честера грязеустойчивые, к ним бы и не прилипло. Что потом на всех сразу надавить решил — не одобряю, но принимаю, твои методы — твоя ответственность. Но что ж ты так, птица хищная, опростоволосился с наблюдением? Чай, не мальчик, и про «Апостол» знал прекрасно. Вот где мне теперь замену искать двоим орлам сразу?
Гриф, приземлившись по правую руку от него в соседнее через стол кресло, обескураженно молчал.
— И как прикажешь мне теперь с оперативным отделом диалог вести?
Андервуд опустил глаза и постучал пальцами по столу: он знал, что его обожаемый по Военной академии учитель вопрос задал чисто риторический. Но менее уютно от этого не становилось, и Гриф попытался огрызнуться:
— «Орлы»… Разве что подорлики.
— Не зли меня, — добродушно посоветовал Аристарх. — Провинился — так и ответ держи вместе с лицом, как я учил.
Гриф было вспыхнул, но от возражений воздержался, подумав с минуту.
В дверь кто-то постучался, и Аристарх Вениаминович, задумчиво и изучающе глядя на Грифа, немедленно отозвался:
— Войдите!
Дверь отъехала в сторону, и перед шефом Корпуса и ревизором появился бледный призрак Гайяны. Ученая замялась в растерянности, но, внутренне на что-то решившись, быстро подошла к сидящим и сунула Аристарху на стол несколько бумажных документов. Шеф Корпуса пробежался глазами по верхнему, переложил на край поближе к Грифу, просмотрел второй, третий, отложил туда же. Андервуд не стал медлить и схватился за спасительные бумаги, а Аристарх спросил:
— Два вопроса, голубушка. Первый: почему на бумаге? Второй: и на кого ж вы бросите отдел, если я подпишу ваш крик души? Что за срочность, я полагаю, вы мне сами сейчас поясните.
Гайяна обхватила себя за плечи, поежилась и отрицательно помотала головой. Ее била крупная дрожь, и говорить она не могла.
— Вы присаживайтесь, наш друг сейчас все расскажет, а вы кивните, если он будет прав, — Аристарх с намеком посмотрел на Грифа, встал, обошел вокруг стола и с нажимом усадил Гайяну в одно из кресел. — А я пока вам кофе организую.
Шеф Корпуса отвернулся к спрятанной в одном из темных дубовых шкафов миниатюрной плитке с водруженным прямо поверх нее контейнером золотистого мелкого песка, и принялся колдовать с джезвой и специями.
Гриф присмотрелся. Первой шла стопка бланков запроса на внеочередное исследование с текущей датой. Такие он в Корпусе видел неоднократно, но пыль на них наложила многолетнее право вето: оперативный отдел с научным проблем с коммуникацией не имели никаких, а, поскольку ответственность за эффективную организацию рабочего процесса Межмировое правительство возложило преимущественно на их общие плечи, то и бумажками ученые с оперативниками друг в друга на каждый чих кидаться не привыкли. Вторым шел злополучный бланк на исследование гидролата цветов черемухи задним числом. Этот Гриф переложил в конец уже с подозрением, а третьим шло заявление на увольнение, и вот тут у Грифа брови поползли вверх. Он усилием воли вернул непокорную
