думать, что будет дальше.
Как я буду просыпаться без ее завтраков? Без ее милой улыбки? Без язвительности в голосе и недовольства на лице? Вот и я не знаю. Это будет трудно, но лучше так, чем я сорвусь и совершу непоправимое.
Ее невозможно любить, ее опасно любить. Но я люблю. Избегал этого понятия, сторожился, говорил самому себе, что это пройдет. Ошибся. Люблю. И ради нее готов на все, даже на то, что может меня ранить и заставить душу разорваться на части. Умереть. И больше не возродиться. Не чувствовать. Не ощущать. Ради нее.
Хотя бы один из нас должен быть счастливым…
Взгляд падает на «Хлою», которую так и не отправил на выставку. Незакончена. Снова. Или это оправдание? Причина не выставлять свои чувства напоказ? Страх, что все вокруг поймут, что я хотел сказать этой картиной. Ведь на ней вырисовывалась Ева. Четко. Ее невозможно спутать с кем-то еще.
Сука!
Фиксирую новый холст на мольберте, беру уголь и набрасываю будущую картину. Нужно хоть как-то выпустить пар. Забыть о том, что произошло. И не вспоминать. Никогда. Пусть эта задача окажется непостижимой, со временем этот ад прекратится. Ева будет жить в своей квартире, получать от меня помощь удаленно, а я продолжу свою жизнь без нее.
Первые лучи солнца меня не остановили от работы. Очнулся, когда услышал за стенкой грохот. Либо это Ева проснулась, либо воры пришли грабить с утра пораньше.
— Доброе утро, соня! — кричит она с кухни, когда выхожу из мастерской.
Иду на ее голос, на аромат кленового сиропа и блинчиков. Не часто она баловала таким завтраком. Сегодня какой-то особенный день?
— Мм… — подхожу к плите и принюхиваюсь. — Пахнет вкусно.
— От тебя пасет женскими духами. Помойся, — Ева морщит носик и шагает в сторону. Блядь! После Яны я так и не принял душ. Сначала забыл, а потом не смог.
— Эм… я…
— Не парься, — отмахивается свободной рукой, а второй переворачивает блинчик. — Я уже поняла, что ты трахался с какой-то телкой.
— Ева!
— Только не говори, что это не так?
Так, Ева, так. Только это было бессмысленно. Я пытался забыть тебя, но не вышло, хотел расслабиться в объятьях другой и остыть, а в итоге завелся еще больше. Если бы ты не спала и видела, что я с тобой проделал, если бы прочитала мои мысли этой ночью, вряд ли бы стояла сейчас передо мной. Сбежала бы. И я бы понял тебя.
— Так.
— Тогда расслабься и пошли завтракать.
Кусок в горло не лезет от слова совсем. В голове прокручиваются воспоминания нашего знакомства, встреч в интернате, звонков по телефону. Столько времени прошло, столько воды утекло. Почти год прошел, а ощущение, что знакомы всю жизнь.
И как ей сказать, что она будет жить отдельно? Как мне попрощаться? Перед самым новым годом…
— Олеж, а что тебе подарить на НГ? — нежный голос с нотками неприкрытого любопытства вытаскивает меня из размышлений.
— На что?
— На новый год, — поясняет Ева. — Что ты хочешь в подарок?
«Тебя», — тут же высвечивается в голове ярко-неоновым цветом, как вывеска в ночном баре.
— Не знаю. А что ты обычно даришь на новый год?
— Честно? Ничего. Мы его не праздновали в интернате, — говорит она, опустив глаза. — Сидели возле телевизора и ели один оливье на всех. После боя курантов пили чай и уходили спать. Как-то так.
— И вас никогда не водили на салют? Не устраивали елки?
— Неа. Все были сами по себе.
И вот сейчас я должен сказать, что она будет жить отдельно. Что мы будем очень редко видеться или вообще никогда. Как ей объяснить? Поймет ли? Встанет на мое место?
Знаете, вспоминая прожитые годы, я осознал одну вещь. Я никогда и никого не любил так сильно, как ее. Никогда не желал получить чей-то отклик, взгляд, улыбку. А в ней нуждался. В моей девочке, которая сверкала медовыми глазами при каждом удобном случае и супилась, если ее что-то не устраивало.
И она в любой роли была хороша. Красива. Неудержима.
В школе я легко получал расположение девушек, через пару месяцев мог уложить их в постель, если не через пару недель. Они легко поддавались моему обаянию, таяли на глазах, а после секса превращались в потребительских девиц. А Ева… Моя Ева.
Ты свела меня с ума… И сейчас сводишь, заставляя произнести вслух совершенно другое:
— На следующей неделе будет еще пара выставок, и я свободен. Не хочешь поехать в Европу на новогодние праздники?
Глаза малышки моментально распахиваются. Смотрят на меня впритык. Не отрываясь. А губы шокировано образуют букву «О».
— Ты серьезно? — спрашивает она задорно. — На самолете полетим? Во Францию? В Италию? И в Диснейленд пойдем, да?
— Думаю, да…
— Божечки, конечно хочу! — Ева тут же подбегает ко мне и обнимает со спины. Крепко-крепко, на пределе своих сил. — Олежа, ты просто чудо! Я с детства мечтала покататься на американских горках! Я паковать шмотье! — радостно вскрикивает и улетает в комнату.
Вот и поговорили. А я что? Ничего. Мне просто хотелось устроить ей настоящий праздник. Напоследок увидеть радость в ее глазах, улыбку, сверкающую на полных губах. В последний раз ощутить ее рядом.
И расстаться…
Глава 22. Первый раз
— Божечки! Как же тут красиво! — практически кричит Ева, заставляя окружающих обернуться на нее с недобрым взглядом. И чего уставились? Ребенок впервые в жизни пришел в парк аттракционов с безлимитным посещением всех мест! Хорошо, что вы не видели, как она восхищалась размером самолета, как держала меня за руку весь полет во Францию и как любовалась раскинувшимся пейзажем. Городом.
Лучше бы мы поехали в Финляндию, в Норвегию или в Швецию, где новогоднее настроение чувствуется в каждом уголочке, но у Евы так загорелись глаза при слове «Диснейленд», что решение пришло моментально. Нас ждет большая экскурсия по городу, посещение значимых мест, я бы первым делом отвел
