о П. Н. Милюкове[320] было указано, что эта руководящая статья первого номера была написана им, т. е. не земцем, а ученым-историком и публицистом[321]. В тот момент интеллигенты с земцами еще, однако, не расходились. Они были друг другу нужны. Когда передовые земцы начали войну «за конституцию», помощь «интеллигенции» была им необходима. Земцы повели кампанию в прессе, выпускали сборники политических статей, затеяли заграничный орган «Освобождение» и не могли этого сделать без помощи «интеллигенции». Самим редактором «Освобождения» был ими выбран не земец, а ученый и публицист П. Б. Струве. Но и интеллигенция нуждалась в помощи земцев; они дали ей средства, кадры, технический аппарат, связи с практическими деятелями. Так вначале между ними был равноправный союз. Но потом соотношение сил изменилось. Ключевский, передавая легенду о призвании варягов, говорил в своих лекциях: «Варягов призвали защищать интересы городов против внешних врагов, а не за тем, чтобы они владели тем, кого защищали. А варяги их себе подчинили»[322]. То же случилось и с земцами.
Но земцы не сразу и не без остатка растворились в «интеллигенции». Они еще долго были ближе к психологии населения. Ведь военные действия чужды обывателям. Они не одобряют, когда у них вырубают леса, взрывают мосты и разрушают дома; тактические лозунги «Освобождения» стали встречать протесты в обывателях и в земской среде. Это отражалось в «Освобождении». Так, в одном из первых его номеров появилась статья Старого земца в защиту русского земства[323]. В ней обнаруживалась душевная драма прежних земских работников, кого руководители «освободительного движения» с легким сердцем обвиняли теперь в бездействии и покорности. Практические работники знали, каково было это бездействие и чего стоила эта покорность; сколько усилий непроизводительно тратилось для небольших достижений. Но «достижения» существовали, двигали вперед русскую жизнь и готовили России лучшее будущее. Пренебрежение к этой работе прежним деятелям казалось ошибкой. Прошлое земства восставало против директив «новой тактики». Но для «руководителей» этого cas de conscience[324] существовать не могло. В № 17 «Освобождения» появилась ответная статья П. Н. Милюкова. По отношению к земцам он берет начальственный тон. Их душевную драму он просто вышучивает. «Будем надеяться, — пишет он, — что ненависть к тому политическому строю, который могильной плитой придавил живые силы пробуждающегося народа, докончит политическое воспитание земских тружеников и уравняет настроение в земской среде. Надо думать, тогда станут невозможными и реплики дилетантов политической борьбы по адресу кандидатов в ее мученики»[325].
Ироническое выражение «реплики дилетантов» смутило редактора; он заявил в примечании, что не понимает этого слова[326]. Но оно характерно. Оно напоминает высокомерие, с которым во время войны военные принимают «штатские» рассуждения. П. Милюков был последователен: если война, так война. Можно было не объявлять войны самодержавию, продолжать работу в рамках существовавшего строя, мириться с тем, что значительная часть этой работы уходит на трения, и продолжать надеяться на эволюцию. Но когда мирные пути покинуты и война объявлена, то нельзя смущаться тем, что останавливает мирные достижения и разрушает то, что было сделано раньше. Лес рубят, щепки летят. Когда во время войны штатские указывают военным на ее зло, напоминают о необходимости щадить жизни, постройки и ценности, военные вправе раздражаться на такие «дилетантские реплики». С такими взглядами нельзя войны объявлять потому, что ее нельзя выиграть. Можно быть уверенным, что война против самодержавия не была бы выиграна полностью, что примирение с ним произошло бы гораздо раньше, если бы во главе движения остались прежние «деятели», а не те, кто, даже будучи ими по положению, усвоили психологию политических теоретиков. Для победы в этой войне нужно было иметь их руководство, и потому они скоро затмили и повели за собой прежних испытанных «практиков».
Но старые деятели не вовсе исчезли; они только стали меньшинством, были поглощены «массой» и «улицей». В рядах «освободительного движения» они занимали особую позицию; думали не только о том, чтобы ослабить врага, но и о том, что надо будет делать, когда война прекратится. Эти их отсталые штатские взгляды можно найти и в «Освобождении».
Они интересны; и более всего потому, что люди этого настроения к «освободительному движению» все же примкнули и с самодержавием не хотели мириться. Напомню статью от 25 июня 1904 года, в которой по слогу и мыслям я узнаю одного из либеральных предводителей [дворянства] Тамбовской губернии[327]. Автор — непримиримый конституционалист. Но он все же находит, что недостаточно думать только о том, чтобы самодержавие свергнуть; пора спросить себя, что либерализм станет делать, когда сам станет властью, и теперь же приспосабливать его к этой будущей роли. Этой разновидности «либерализма» автор присваивает довольно неуклюжее название «государственное общественное мнение»[328]. Он напоминает, что Россия находится в условиях тяжелой внешней войны[329], и рекомендует новую тактику: надо правительству не мешать, а приносить ему в войне посильную помощь, доказывая этим пользу общественности[330].
В следующем номере «Освобождения» появилась ответная статья С. С., т. е. П. Н. Милюкова. П. Милюков не скрывает тревоги, которую этот «уклон» встретил в среде чистых «освобожденцев». «Мы, конечно, предполагали, — говорит автор, — что среди конституционалистов есть и такие настроения, но не ожидали, что они могут обнаружиться так открыто и стать даже господствующими». В последнем он, к сожалению, ошибался; эти настроения не могли быть господствующими. И все же они произвели на Милюкова «тяжелое впечатление». Почему? Потому, говорит он, что это понимание, к которому он приклеивал насмешливую кличку «национал-либерализм», делало его носителей «союзниками Плеве»[331]. Низвержение Плеве было для правоверных освобожденцев более важной задачей, чем победа во внешней войне или спасение страны от анархии. Поэтому освободительное движение не могло одобрить той тактики, которая меньшинством предлагалась. Это значило бы «выпустить» неприятеля. И широкое общественное мнение было не с «конституционалистами» приведенной статьи, а с П. Н. Милюковым.
Естественный отбор господствует в жизни. Нужды «войны» выдвинули на первый план новых людей. Их отличала непримиримая ненависть к самодержавию, неспособность с ним помириться до полной победы, наивная вера, будто все зло только в нем. Только люди, которые так чувствовали, которые были готовы подать руку всем, кто шел против самодержавия, тогда внушали доверие. Представители мирной земской работы, либералы старого типа уже казались теперь ненадежными. Во время войны они только мешали, как мешает всякий, кто осмеливается преждевременно думать о мире.
Конечно, не рекомендуемая «новая тактика» могла свергнуть самодержавие. Освобожденская непримиримость была для этой цели действительней. Но существование в освободительном лагере этих «государственных» элементов было необходимо для победы над самодержавием. Именно они были причиной того, что самодержавие, имевшее
