фирма не будет осуществлять поставки местечковому недоумку, едва осознающему самого себя, и от магазина отца останется только ларёк на окраине городка».
«Ты за меня не волнуйся, я знаю, как вести дела. А эти люди, в отличии от тебя, жизнь повидали, им есть, что рассказать».
«Вот и ты за меня не волнуйся. Однако ничего кроме нищеты, убожества, девиаций и безысходности твои «люди» в жизни не видели. Так что нет, нечего им мне рассказывать».
«Ты что, самый умный, что ли?» – он был уверен, что эта претенциозная фраза сработает как всегда безотказно.
«Всё относительно. И относительно тебя, безусловно, да», – дал я образчик того, как поставить на место взвинченного дурака, действенный, правда, сугубо в моём воображении.
«Да ты…» – он толкнул меня в плечо так, что я развернулся на 90 градусов, но на ногах устоял.
В отличии от Степана, я никогда не умел драться. Несколько раз приходилось защищать себя в школе, причём я в основном проигрывал и был битым, максимум, сводил к ничьей, но ни разу не выиграл, и он об этом знал и прибывал в полной уверенности, что я ему не отвечу. И действительно, несколько затянутых мгновений я гневно смотрел в нагло улыбающуюся рожу брата, который прекрасно понимал, что насилие – последний аргумент, который мне нечем опровергнуть, и у меня имелся только один путь – смирение и подчинение скотской воле. Но вдруг осознав сие, я стал абсолютно безразличен к тому, что произойдёт со мной далее, лишь бы не остаться в нынешнем состоянии. Я со всей силы ударил его кулаком в глаз. Это было несложно, поскольку я выше ростом, к тому же вся его масса являлась жиром, пропитанным алкоголем. Стёпушку отбросило назад, но на ногах он устоял и уже было собрал всю свою ярость для ответного удара, как получил от меня тычок в живот. Несмотря на толстую зимнюю куртку, удар оказался болезненным, и брат повалился, наконец, на землю. С огромным облегчением, как он тогда на берегу реки, я отвесил лежачему несколько пинков ногами по корпусу будто палач жертве, любуясь звёздами на ясном морозном небе в сизой темноте зимней ночи, после чего спокойно перешагнул через стонущее тело и направился домой с чистым сердцем и лёгкой душой. Вот что значит хоть раз деятельно противостоять злу.
Домой он в тот вечер заявился поздно, что являлось в порядке вещей, однако ближе к полуночи спьяну позвонил матери и рассказал о произошедшем. Родители расстроились, но поделать ничего не могли, пропасть оказалась слишком широка. Перед рождеством брат сделал попытку примирения, и я холодно её принял (а через полтора года и вовсе поехал с ним и его семьёй на море ради того же самого), как впоследствии оказалось, зря, поскольку урока Степан не усвоил и продолжил корчить из себя старшего, более просвещённого и знающего жизнь насекомого. Но это уже не имело ни малейшего значения. А ведь всё началось именно с осознания собственной ложной правоты спесивым дегенератом, так и не смогшим остановиться. Задумайся Стёпа хоть на секунду, мир его поганых иллюзий, в котором он являлся не бесполезным ошмётком биомассы на задворках Вселенной, но значимой, уважаемой личностью, одномоментно бы рухнул, оставив ущербного фантазёра лицом к лицу с чёрной бездной небытия, от которой ему нечем защититься, кроме как беспробудным пьянством. Он признал завоёванное мной силой право на собственное мнение, только чтобы сохранить устоявшуюся картину мира, давшую изрядную трещину после того, как другой человек не принял животные стереотипы за конечную истину.
XXVIII
Ещё меньше значения мои отношения с братом обрели спустя несколько месяцев, когда почти невероятным образом мне удалось добиться отправки на повышение квалификации в Москву. Некое частное некоммерческое учреждение, не уважаемый вуз, неожиданно выиграло конкурс на заключение контракта на обучение, инициированный муниципалитетом и проведённый по непонятным основаниям то ли во исполнение директивы сверху, то ли в целях дать заработать определённым лицам, то ли чтобы послать на учёбу кого-то конкретного, а заодно с ним и несколько человек в придачу. Последнее выглядело наиболее вероятным, поскольку с нами поехал один примечательный персонаж, дочь областного депутата от нашего муниципалитета, недавно принятая на работу в качестве помощника главы городского округа, которую я на занятиях так ни разу и не увидел. Но это не имело никакого значения, поскольку изначально я и сам не желал никуда ехать. Узнав, что в управление пришла соответствующая разнарядка на двух человек, предоставил коллегам шанс вдоволь подраться за подачку, отойдя в сторону и наблюдая за происходящим. Однако не таков был мой отец. Как-то раз он поймал меня после рабочего дня на кухне с целью «серьёзно поговорить», сказал, что повышение квалификации в Москве – хороший шанс для карьерного роста и что он может всё устроить, если я захочу. Тогда, впрочем, как и всегда, я не видел своей карьеры в форме последовательного продвижения из должности в должность, но грезил о стремительном взлёте в неизвестность, и посему оказался глух к его уговорам. Правда, мне хватило ночи, чтобы нафантазировать из поездки в Москву бог знает что, то, например, как стану развлекаться в ночных клубах и познакомлюсь с известными людьми, или как кто-нибудь из высоких чинов меня заметит, ибо я полагал, именно они будут нас обучать в одном из самых престижных вузов страны, и предложит должность в правительстве или администрации президента или ещё где-нибудь с широкими властными полномочиями, поэтому на следующее утро я ответил отцу воодушевлённым согласием. Понятное дело, ничего из мною представленного не произошло.
В тот же день я подал начальнику соответствующее заявление, через неделю прошёл тестирование, и хоть нам и объявили результаты фразой «сдали все», подозреваю, что полностью его провалил, вопросы попались сложные, и по муниципальной службе, и по специальности, а я совершенно не готовился и отвечал наугад. Я не стал спрашивать у отца, сколько ему стоило моё «бесплатное» обучение, но, когда он спросил, нужны ли мне деньги на проживание в Москве, я ответил, что возьму те, которые откладывал на отпуск, их должно было хватить. Отец не настаивал, только предложил дать ему знать, когда они закончатся, и в этом случае пообещал перевести ещё. Сцена вышла очень трогательной, в душе сквозило ощущение, что тем самым он делится со мной самым дорогим, самым сокровенным, что у него имелось, отрывает часть от себя самого, пытается дать старт своему чаду, после которого сможет лишь наблюдать либо за его взлётом, либо падением.
С того момента как обнародовали результаты отбора, а случилось сие только недели через две после ненужного тестирования,
