час назад.
– А?
– Теперь ты в абсолютном порядке, не считая небольшого дискомфорта в груди на несколько часов. – Она меня чуть ли не отчитывает. – А ведь сломала три ребра и проколола лёгкое.
Сосредоточенно ищу очаг боли. Кожу местами покалывает, но ни одна часть тела не ноет. Синяки сошли. Прижимаю подбородок к груди: никаких царапин.
– Как такое возможно? Вы сказали, я здесь всего час.
– В каком смысле? – У неё такой тон, словно я спросила, состоит ли океан из воды.
Осторожно провожу рукой по середине груди. Рёбра были сломаны. Бок проткнут. Аквапырь укусил меня за ногу. Нет никаких сомнений в том, что это случилось. Меня сейчас не должно быть в живых. Так неужели я всё выдумала?
И даже до бойни тело было в недельных увечьях.
– Не понимаю, как могла поправиться за час. – Чувствую себя энергичной и странным образом обновлённой.
Волосы справа коротко подстрижены, под стать левой стороне, которую обкорнал аквапырь.
– Ну так ведь мы поместили тебя в лераковину.
– Лераковину?
– Землевластитель решила сделать исключение. – Слышу я вместо объяснения. Женщина не перестаёт улыбаться. Даже когда она, записав что-то, поворачивается, чтобы положить планшет, улыбка не сходит с лица. Это удивляет больше всего. – Почему бы тебе не собраться? – Женщина указывает на одежду, сложенную аккуратной стопкой. – Я тебя провожу. Землевластитель просила привести тебя, когда встанешь на ноги.
Замечаю зеркало, висящее напротив кровати, и внимательно рассматриваю своё лицо.
Татуировка наполовину исчезла. Совсем как у Эмрика. Прикасаюсь к оставшимся чёрным чешуйкам, проводя по ним пальцами. От тоски опускаются плечи, и я отворачиваюсь от отражения.
Материал чёрных штанов и белой рубашки жёсткий: для охоты, пожалуй, не годится. Но всё лучше, чем разодранное платье, бесцеремонно брошенное рядом с новыми вещами. Тем не менее я его забираю.
Больница земельщиков представляет собой вытянутое шестиугольное сооружение из металла и стекла; посередине – открытое пространство с видом на внутренний двор внизу. В каждом углу витает едкий запах концентрированного чистящего средства. Медсёстры и врачи, одетые в серебристо-зелёное, передвигаются по зданию с механической точностью. Вдоль стерильных коридоров, обдуваемых кондиционерами, тянется вереница дверей с кричащими красными табличками.
Как это ни парадоксально, место кажется мёртвым.
Мы проходим за стеклянную дверь. Внутри хранится несколько полноразмерных медицинских сканеров. Над дверью табличка с надписью «Неисправное оборудование».
– Лераковина, – говорит медсестра, ловя мой взгляд, – устройство, изобретённое в эпоху, предшествовавшую Возрождению. Основано на священных медицинских знаниях эмпирейских старейшин. Творит настоящие чудеса: надёжно излечивает девяносто пять процентов всех недугов, поражающих человеческий организм.
Земельщики всегда задействовали величайшие умы в медицине в ущерб другим сферам. Какого бы социального прогресса мы ни добились, он не простирается за стены больницы. И эти достижения действительно чудесны, но я наверняка ценила бы их сильнее, будь они доступны каждому.
– А как быть с оставшимися пятью процентами?
Медсестра лишь морщится. По крайней мере на этот раз перестала фальшиво улыбаться.
Даже при таком раскладе… будь у съёмщиков доступ к подобному лечению…
Но у нас его нет. Я Охотник и даже не знала, что такое лераковина.
Если Лирию поместят в такую, она тоже исцелится за час? Голова кругом. Если бы у неё была такая возможность, если бы только…
Нас всегда кормят фразами об ограниченности ресурсов и приоритетах. Официальная позиция гласит: мы живём в суровом мире и не можем слишком распыляться.
Ресурсы, потраченные на гонку славы, должно быть, упали с неба.
Лифт снаружи больницы спускается на три этажа вниз, на оживлённую улицу, заполненную административными зданиями. Люди с сосредоточенными лицами и суетливыми движениями проходят мимо, что-то бормоча себе под нос. Вооружённый стражник сменяет медсестру и ведёт меня сквозь толпу. Один раз поворачивает налево, затем направо, после чего следует прямо, пока мы не оказываемся в пустынном месте, мрачном, как одиночество, которое я испытала в особняке Землевластителя. Возможно, так чувствует себя тот, кому оказали любезность? Теперь, когда я об этом задумалась, даже не знаю.
Когда вхожу в офис Землевластителя, Дориан уже там, стоит перед столом, сцепив руки в замок за спиной. Оглядывается на меня, его раны тоже исчезли, затем снова смотрит перед собой.
Потолок офиса сужается конусом. Чувствую себя маленькой, досадуя, что не знаю, как вести себя в подобной обстановке. Как говорить в настолько просторном помещении, не испытывая неловкости?
В интенсивном свете красных ламп по обе стороны от Землевластителя её белые волосы выглядят так, словно с них стекает кровь. Она сидит за большим письменным столом на высоком стуле, вырезанном из дерева. Пики у неё за спиной образуют что-то вроде короны над головой. Я уже бывала в офисе Землевластителя раньше, но в приёмной, а не в личном кабинете. Сюда заходили только Эмрик с папой. Они никогда не упоминали стул.
Отрываю взгляд от него и смотрю на Землевластителя. Но не в глаза, белки обоих горят тем же демонически-красным. Я знаю пределы своих возможностей.
Тонкие пальцы, похожие на ножи, переплетены под подбородком.
– Случившееся сегодня утром, – говорит она, – трагедия. Мы понесли большие потери, а каждая потерянная человеческая жизнь – несчастье. Остров благодарит вас обоих.
– Спасибо, Землевластитель, – произносим мы с Дорианом в унисон.
– Хотела сообщить вам лично: гонка славы пройдёт по расписанию. Второй этап начнётся через пять часов.
В конце концов, не земельщикам сегодня идти на похороны. Я впиваюсь ногтями в ладони, и ко мне частично возвращается уверенность. Повезло, что вообще могу размышлять об этом теперь, когда меня исцелили. В голове прорастает зерно идеи. Раз Землевластитель поместила меня в больницу… наша помощь наверняка оказалась существенной. Стражники-земельщики, всадники на козерогах… должно быть, наш вклад заметили, упомянули обо мне.
Могу ли я… попросить об одолжении?
– Землевластитель Минос? – говорю я.
Она вскидывает острую бровь.
– Да, Корал?
Мгновение собираюсь с духом.
– Уверена, Землевластитель, вам уже известно, что наш дом и конюшня сгорели.
– Да, трагический несчастный случай. – Она следит за мной с напряжённостью раптора, ждущего, когда добыча сделает свой ход. И край сари, и наголовник абсолютно неподвижны.
– Я… я не верю, что это был несчастный случай. – Она никак не реагирует. И тут я понимаю: Землевластителю нет до этого дела. Если только не предложу ей нечто весомое. Надеюсь, что не совершаю ошибку. Делаю глубокий вдох и вываливаю: – Думаю, виноваты мятежники.
Глаза Землевластителя сверкают, как позолоченная мебель в кабинете. На столе маленькое чёрное пресс-папье. Обсидиан, наверное. Дориан шевелится рядом со мной. Движение настолько внезапное, что наверняка непроизвольное. Я почти забыла, что он там.
– Откуда знаешь? – спрашивает Землевластитель чересчур мягко. – Можешь назвать имена?
Я сглатываю. Нет, не могу. Несмотря ни на что, стоит мне выдать аптекаря или хотя бы указать на шайку из переулка, целый ряд магазинов и живущие там семьи сгорят. Я не могу с ними так поступить. Не после сегодняшнего утра. И что, если один из них упомянет Крейн?
И зачем
