власть. Я вынужден был говорить с ним на его языке. Иногда по-другому никак. Его не остановят взыскания и штрафы, не остановит разговор начистоту, он будет переть к цели напролом. Теперь он отстанет. Надеюсь.
— Я не верю, — прошептала я. — Вы меня ненавидите. Так зачем тогда защищать?
— Ненавижу.
Вот так, значит. Не отрицает. Наши взгляды снова встретились и обожгли друг друга: раскаленными углями, тлеющими на пепелище, и мертвенным холодом снежной пустыни. Откуда бы взяться состраданию в наших душах, где все умерло и застыло?
— Но моя ненависть не мешает мне достойно исполнять обязанности командира, — закончил он.
Я едва не расхохоталась истерическим смехом. Это он серьезно?
— Достойно? Тогда у меня для вас плохая новость, эфор Эйсхард: вы не справляетесь. Вы с моего первого дня в Академии предвзяты и ведете себя подло!
Последние слова я выкрикнула — и сама испугалась, прикусила губу. Что я творю? Зачем? Сама себе рою яму. Мало мне штрафов и отработок? Мало иголки, ранившей меня?
— Подло? — взвился он, в мгновение ока оказываясь на ногах.
Он качнулся в мою сторону, но, видно, вспомнил о данном минуту назад обещании не трогать меня и остался на месте. Хотя у него явно руки чесались снова встряхнуть меня хорошенько. Кому же понравится, когда ему в лицо говорят неприглядную правду?
Я тоже вскочила, сжимая обеими руками учебный стик.
— Сядь! — рявкнул Лед. — Мы не договорили!
И, сжав челюсти так, что скулы побелели, тоже вернулся на место.
— В чем подлость? В том, что я прямо сказал о своих чувствах? Ты бы предпочла лицемерие? Нам всем только на пользу знать, что мы друг о друге думаем, и как-то с этим уживаться.
У меня аж глаза на лоб полезли от изумления. Он искренне заблуждается или нагло врет?
— Вы не считаете подлостью, что звезда звеньевого…
— Ты про кадета Лейса? — бросил он. — Каждый год, когда назначают командиров звена, кто-то желает оспорить это право. Мы обязаны предоставлять эту возможность. Думаешь, ты единственная, кто поставил подчиненного на место? Лучше бы, конечно, словами, но и такой способ…
Он усмехнулся краешком рта, очевидно, вспомнив, как я оседлала Лесли и выкручивала ему мизинец.
— И такой способ годится.
Вообще-то я имела в виду не Лесли, а то, как Эйсхард наслаждался моей болью, но эфор, похоже, просто забыл, что он меня ранил. Выкинул из головы этот незначительный факт. Если это для него мелочи, то про штрафы и говорить не стоит. Однако Лед, видно, перебирал в голове поступки, которые я посчитала подлыми. Зацепила я его за живое. Наконец-то.
— Каждый штрафной балл, назначенный тебе, ты заслужила честно. В первый день в Академии сначала игнорировала меня, своего будущего командира, пока я не рявкнул. Проспала построение.
— Я…
Я вспомнила, как вывалилась из лабиринта — дезориентированная, чуть в обморок не падала от усталости, да еще и Ронан случайно локтем по голове заехал.
— Я не закончил, Дейрон! А что ты устроила во время первого тренировочного боя? Что ты хотела доказать? А если бы я тебя случайно покалечил? Ты неоперившийся птенец, который почему-то имеет наглость возомнить себя ястребом.
Я растерянно молчала. Потому что… Если взглянуть на мои действия под таким углом… Но ведь все было совсем не так!
— Ты ведешь себя вызывающе, дерзишь, ставишь под сомнение мой авторитет в глазах подчиненных! Всегда и во всем противопоставляешь себя остальным! Считаешь себя лучше? Выше их? Умнее?
Он ничего обо мне не знает! Не знает, что происходит каждый день в жизни «дочери предателя», но рассказывать я не собиралась: бесполезно. Лед уверен в своей правоте, а я в своей. Ни к чему продолжать этот бессмысленный разговор.
— Я могу идти?
— Конечно, — помедлив, дал разрешение Эйсхард: видно, еще не дошел до конца перечня моих проступков.
— Нет. Еще вопрос. Раз уж у нас сегодня разговор начистоту.
— Давай, Дейрон. Ни в чем себе не отказывай.
— О чем вы договаривались с эфором Ярсом? — напрямую спросила я. — О чем он вам напомнил?
Ироничная улыбка вмиг слетела с лица Льда. Вид у него сделался такой, будто я его застигла на месте преступления. Я спросила без задней мысли, лишь бы последнее слово осталось за мной, и теперь испугалась: я поняла, что вовсе не хочу знать.
— Неважно. Это не относится к разговору.
— Л-ладно…
Я поднялась на ноги, и на меня вдруг нахлынуло осознание, что ничего страшного не случится. Я все это время оставалась в сильнейшем напряжении, как натянутая тетива лука, готовая сражаться или бежать, теперь пришло облегчение, в глазах потемнело, и навалилась слабость.
Эйсхард в мгновение ока оказался возле меня и подхватил на руки, не давая упасть.
— Проклятье, Дейрон, — пробормотал он.
И, как по закону подлости, одновременно произошло еще несколько событий.
— Алейдис, ты в порядке? — раздался бас Ронана.
Ронана? В глазах прояснилось, я увидела в арке двери вернувшихся кадетов под предводительством Ярса. И мне очень не понравилось выражение лица друга Эйсхарда. Он беззвучно выругался, а вслух сказал:
— Тайлер, ты!.. — он, кажется, проглотил слово «придурок».
Стоящий за его спиной Вернон гадко ухмылялся, глядя на нас. Он-то для себя все решил: усмирение крепкого орешка началось.
— Рон, все хорошо! — поспешила я уверить неожиданного заступника.
— Эфор Эйсхард, объясните вашему подопечному, что ему незачем волноваться за жизнь и здоровье кадета Дейрон, — сумрачно сказал Ярс с таким видом, будто на самом-то деле волноваться бы стоило.
Лед поставил меня на ноги и отступил.
Глава 43
Я держала в руках памятку-путеводитель — картонный квадрат с нанесенными на него разноцветными линиями. Рядом со мной шагал кадет Листори с такой же памяткой. Чуть позади шел эфор Эйсхард, принимающий у нас зачет. Мы с Листори стали пока единственными кадетами, кто увидел дороги Академии, но для того, чтобы командиры разрешили нам самостоятельно передвигаться, нужно проложить маршрут.
Листори, счастливчику, достались простейшие пункты: полигон, библиотека, столовая. Мне же, как нарочно, малознакомые: бассейн — у нас есть бассейн? не знала! — госпиталь и музей славы. И подумала бы я, что это Лед приложил руку, подкинув мне сложный маршрут, но, увы, я самостоятельно вытянула билет.
Со дня, когда Эйсхард одолел на дуэли звено Колояра, прошла неделя. Травля
