– Я за нее ручаюсь, – добавил Джи.
– Я об этом могла только мечтать, – блеснула счастливыми глазами Ника, – и даже могу прочесть по этому случаю хокку:
Вот выплыла луна
И каждый мелкий кустик
На праздник приглашен.
Норман и Джи сели играть в шахматы.
Я заметил уже, что когда Норман играл с Джи в шахматы, он превращался из холодного, как Гренландия, джазмена в веселого мальчишку. Его сердце оттаивало от подводного теплого Гольфстрима, который Джи проводил через себя на тонком плане. Джи объяснил мне как-то, что в человеческом подсознании живут дельфины, которые говорят между собой на неслышимом языке. И если дельфинам дать возможность свободно поплавать, то человек чувствует себя необычайно счастливым. Обычно они как бы вморожены в толстые пласты льда внутри нашей психики, и лед этот необходимо растапливать.
Джи умел делать это через игру в шахматы, и Норман настолько привязался к этому теплу, что стал охотиться за любой возможностью сыграть с Джи. Но на уровне сознания Норман считал, что это шахматы так согревают его сердце.
Через час мы отправились в магазин.
– На этот раз я тебе, милая Ника, предлагаю выбрать продукты для сегодняшнего ужина, – сказал Джи.
Ника набрала морковки, красной капусты, зеленого салата, мандаринов и яблок.
– Все, – сказала она Джи. – Я думаю, этого для нас достаточно.
– Для тебя, но не для нас, – улыбнулся Джи. – Только зайчики и воздушные девушки могут довольствоваться твоими покупками.
– Неужели вы до сих пор едите мясо? – удивилась Ника.
– Мы едим даже ужасный холодец, – и, забрав у нее корзину, я выложил мандарины и салат, заменив их пивом, а на закуску взял колбасы и буханку черного хлеба.
У кассы стояла длинная очередь, и Ника со скукою в глазах наблюдала за мной.
– Ты вполне могла бы, – заметил Джи, – заранее занять очередь.
– Подумаешь, потеряли две минуты, – вспыхнула Ника и, обидевшись, отошла в сторону.
– Не можешь ты переносить коррекции Капитана, – обрадовался я, – даже самые незначительные.
– Молчи, Паниковский, тебе до меня расти не одну инкарнацию!
Когда кассир выбила окончательную сумму, Джи вдруг сказал:
– Мне кажется, что этот подсчет неверен. Ника, не могла бы проверить?
Щеки Ники обиженно порозовели.
– Ну, какая разница, – сказала она, – это ведь такая мелочь!
– На Палубе, – заметил Джи, – мелочей нет. Это обучающая ситуация, и если бы ты могла наблюдать за собой, то увидела бы свои буфера.
– Ничего обучающего я не вижу, – возразила она, – разве что вашу мелочность.
– Как я помню, ты хотела взять на себя обязанности администратора – вот я и проверяю твои слабые места. Там психологический градус будет намного выше, чем здесь.
Ника тут же притихла, а я не смог сдержать улыбки удовольствия. Она заметила и посмотрела на меня так холодно, что я слегка отшатнулся.
– А что такое буфера? – спросила Ника, когда мы вышли из магазина.
– Это то, что у тебя прекрасно работает, – хихикнул я, таща на себе тяжелые сумки.
– Человек обычно не замечает своих внутренних противоречий, – невозмутимо ответил Джи. – Это состояние поддерживается особыми механизмами, встроенными в психику, которые называются буферами. Если буфера убрать, хотя бы частично, то человек сразу наталкивается на свои противоречия, ощущая сильнейший дискомфорт. Это и происходит в обучающей ситуации, а внешние формы могут быть разными.
– В том числе и подсчеты у кассы, – добавил я тоном бывалого ученика.
– Мне показалось, – сказала Ника, – что все люди посмеиваются над моей мелочностью – что я из-за каких-то копеек задерживаю очередь.
– Гнев и есть один из твоих буферов, который не позволил тебе пронаблюдать за собой. Другой буфер, свойственный тебе,
– это самооправдание. В тебе есть очень неприятные для твоего самолюбия качества, пронаблюдать которые ты можешь только в ситуациях с высокой температурой, а затем начать над ними работать. А ты постоянно позволяешь буферам переключать всю энергию на себя.
– Наконец-то, Ника, Джи расщепил твою непроницаемую гордыню! – ликуя и подпрыгивая от восторга, вставил я.
– Не будь злобным карликом, – вспыхнула Ника.
– Может быть, Петрович, все сказанное предназначалось тебе, но посредством анализа ошибок Ники, – с укором произнес Джи.
Я тут же отстал на шаг от этой распрекрасной Ники, которая так испортила мне жизнь.
Оставив продукты в номере, мы отправились во Дворец культуры, где должен был состояться концерт. Ника устроилась в кресле возле кулисы и стала с умным видом описывать в дневнике свои проколы.
– Старик, посмотри, вот это красавица! – взволнованно шепнул трубач Ханыч барабанщику Стасу.
– А что вы делаете на нашей сцене? – восхищенно спросил Стас.
– Я приехала встретиться с Джи и попутешествовать в его обществе пару недель.
– Да? – удивился Ханыч. – А что у вас общего?
– Я его лучшая ученица, – сказала Ника снисходительно, как бы прощая нелепый вопрос.
– Тогда я тоже записываюсь к нему в ученики! – поспешно ответил Стас.
– Ты что, старик, красивых девушек мало? – бросил ошеломленный Ханыч и пошел в гримерную.
– Интересно наблюдать, – сказал Джи, – как музыканты, представляющие разные планетарные влияния, реагируют на Нику. Это просто демонстрация по практической астрологии!
– А как в этом разобраться? – поинтересовался я.
– Только через длительное наблюдение ты сможешь развить в себе видение планетарных влияний.
После концерта, когда мы с Никой ужинали у себя в номере, раздался стук.
– Привет, – сказал Шеу, протискивая в дверь свое неуклюжее тело.
Он развалился в кресле, выпустил дым из сигареты и бросил на Нику откровенно чувственный взгляд. Джи посмотрел на влюбленного сатира и произнес:
– Вот, Петрович, теперь ты видишь, зачем весь Космос существует, на что он работает. Космос делает кресло, в котором должен сидеть Шеу. Сидеть и излучать. Запомни это.
– Как холодно в этой гостинице, – сказала Ника, зябко поеживаясь.
– Могу предложить тебе закутаться в одеяло, – сказал я.
– Нет уж, спасибо, – отказалась Ника, боясь, наверное, потерять свой элегантный вид.
– Я приглашаю тебя к себе в номер, – выпалил Шеу. – У меня стоит жара!
Ника вопросительно посмотрела на Джи.
– А я знаю один старый трюк, который поправит ситуацию, – произнес Джи, многозначительно глядя на Шеу.
Он пошел в ванную и включил на полную мощность горячую воду. Вскоре из ванной повалили клубы пара и заполнили всю комнату. Через несколько минут мы перестали видеть друг друга, зато стало тепло. Где-то в горячем тумане хлопнула дверь: это Шеу, не выдержав, выкатился из номера.
– Вы его лишили возможности любоваться прекрасной дамой, – сказал я Джи.
– Не любоваться, а вожделеть, – поправила Ника.
Некоторое время мы сидели в молчании.
– Что может заинтересовать в этой жизни такую прекрасную леди? – обратился я к Нике.
– Сновидения, уводящие в Зазеркалье.
– А я вот пытаюсь добраться до небожителей, – грустно произнес я.
– И какая по счету попытка? – снисходительно засмеялась она.
– Путь на небеса начинается со школы Ваньки Жукова, – произнес Джи, – который учится ухаживать за людьми, как вселенская мать – за голодным ребенком.
– Значит, мы идем параллельными путями, – задумчиво ответила Ника. – А я в своих сновидениях охочусь за человеком, который проведет меня к внутренней свободе, между северным и южным ветром.
Мы стали устраиваться на ночь. Ника получила мою постель, а я улегся на полу, подальше от нее.
"Эгх, – подумал я, – сколько еще инкарнаций придется спать на полу, прежде чем попаду к небожителям".
В сновидении я оказался на просторной опушке леса. Спускались сумерки, и я поеживался от холода и от неприятного предчувствия. Вдруг из леса вышла молодая амазонка. На ней была только короткая туника, в руке лук, а за спиной колчан со стрелами. На широком кожаном ремне, опоясывающем тонкую талию, висел короткий меч. Ее сопровождали две борзые собаки. Я загляделся на ее красивое тело, которое было едва прикрыто развевающейся на ветру туникой, и вдруг осознал, что амазонка холодно наблюдает за мной, положив правую руку на стрелы. Я быстро скрылся в кустарнике. Амазонка свистнула, раздалось рычание и мягкие собачьи прыжки, над головой просвистело несколько стрел. Мне стало трудно бежать, ноги стали тяжелыми, словно прилипли к земле.
Я упал на колени перед громадным дубом и взмолился о спасении. Передо мною появилась призрачная девушка в изумрудном одеянии. Она обняла меня и быстро шагнула в ствол дерева. Я почувствовал себя парящим в энергетическом пространстве, которое пронизывали вихри изумрудной теплой энергии. Собаки завыли, подняв морды вверх.
