– Выходи, Паниковский! – звонко кричала красивая амазонка, удивленно разыскивая меня.
От страха я открыл глаза. Было уже утро, Джи, сидя за столом, читал "Философию свободы" Бердяева, а Ника принимала ванну. Я поспешно рассказал Джи о своем сновидении.
– Ника великолепно сновидит, – заметил он. – Она вошла в твой сон как женщина-воин, а не в виде гетеры, о чем ты, вероятно, мечтал.
Я быстро оделся и замел следы своего ночлега. Из ванной вышла Ника, и я понял по ее взгляду, что она помнит о нашей встрече в сновидении. В дверь постучал Норман:
– Ника, через пять минут жду тебя внизу: пойдем в филармонию, получать информацию о дальнейшем маршруте.
Ника ушла.
– В чем же, собственно, состоит обучение Ники на Палубе? – спросил я.
Джи внимательно посмотрел на меня:
– Ты слегка завидуешь ей, не так ли?
– Вовсе нет, – горячо ответил я.
– Попробую ответить твоим уязвленным "я", – сказал он. – Моя идея состоит в том, чтобы собрать хорошую команду, умеющую выполнять все необходимые функции в ансамбле. Тогда мы можем спокойно разъезжать по всей стране, не вызывая вопросов у властей и милиции по поводу целей наших странствий. Касьян готовится на роль бригадира, ты – рабочего, а Ника является кандидатом в администраторы. Есть в ансамбле еще одно место, которое занимает по совместительству Петраков – место костюмера. На эту должность сейчас подготавливается другой кандидат, который заставит "Кадарсис" вздрогнуть. Но все должно произойти в должный момент, когда Иншалла соблаговолит этого захотеть. А сейчас я предлагаю пойти на службу в собор – приобщиться к местной святыне.
Большой собор был наполнен людьми, в основном старушками в глухих платках. Джи купил несколько свечей и предложил мне сделать то же самое. Я, зажав свечи в кулаке, подошел к первой иконе, на которую обратил внимание, и поставил все свечи там. Я страшно смущался – мне казалось, что все люди насмешливо или осуждающе смотрят на меня.
Я с интересом смотрел, как старушки со скрещенными на груди руками подходили к священнику для совершения таинства Святого Причастия. Вдруг мне захотелось как можно скорее выйти на улицу. Тело заныло от непонятной усталости.
– Это злые демоны изнутри читают по тебе отходную, ~ сказал Джи, – но ты им не поддавайся.
После службы, вернувшись в гостиницу, мы нашли на дверях номера записку:
"Переехала в 402. Пожалуйста, принесите мою сумку".
– Вот, – сказал Джи, – события уже начали разворачиваться.
У двери в четыреста второй я насторожился: из номера доносилась приглушенная музыка и странные звуки.
Я открыл дверь: в номере были Ника, Стас и Ханыч. Ника сидела в короткой юбочке, из-под которой выглядывали изящные колени, а се глаза откровенно флиртовали с музыкантами.
– Так кем же все-таки, Ника, ты приходишься Джи? – спрашивал Ханыч.
– Я учусь проникать в чужие сны, создавая загадочные узоры на лепестках душ…
Мне вдруг стало понятно, что мы для нее перестали существовать. Джи сел в углу, подальше от нас, и словно погрузился в свои мысли.
Я смотрел, как прожженный Ханыч пожирает глазами невинную фигурку Ники, а Стас подливает ей шампанского. "Я здесь лишний", – понял я и вышел в коридор. Тут я вспомнил, что ключ от нашего номера остался у Джи. "Сейчас он сам выйдет", – подумал я, но он не появлялся.
Прошло полтора часа. Я сидел в холодном вестибюле, под мигающей неоновой лампой, и размышлял о том, что одним позволено развиваться, флиртуя и попивая шампанское, а другим приходится драить вечно грязную палубу. К концу второго часа своей вахты я принял решение собрать вещи и уехать.
– Тихо, улитка, ползи по склону Фудзи, вверх до самой вершины, – шепнул мне на ухо паучок, свесившись на тонкой ниточке с потолка.
Наконец вышел Джи.
– Путь на небеса начинается со школы Ваньки Жукова, – сказал он, заметив мое пасмурное лицо. – Искусный игрок наблюдает, сидя за сценой, но формы его намерения воплощаются в игре опереточных фигур на залитой огнями площадке жизни.
После Таганрога "Кадарсис" переехал на черноморское побережье. Сочи показался нам тропическим раем.
Было тепло, сияло солнце, и ажурным веером покачивались вечнозеленые пальмы. Мы ходили на море, купались и собирали красивые камни и ракушки. Ника, к моему удивлению, бесшумно плавала в холодной воде, а потом подолгу беседовала о чем-то с Джи.
– Дорогая Ника, не могла бы ты рассказать о том, как ты решила встать на Путь? – как-то раз спросил Джи, когда мы поздно вечером прогуливались по набережной.
– Однажды в сновидении, в дни полной луны, я обнаружила знак Ом, начертанный струями ветра на небесах. Он дал мне понять, что пришло время искать человека, который укажет Путь, ведущий к мгновенному озарению. Одно дыхание направлено внутрь, а другое – вовне. Я искала проход между мирами, желая проскользнуть между видимым и невидимым горизонтом. А Корабль плыл в этом же направлении. Так я и осталась на нем.
На моем факультете есть замечательная девушка, которой я рассказала о Школе, и теперь она мечтает с вами познакомиться. Но дело в том, что у нее слегка омертвелая душа.
– По мне, чем мертвее, тем лучше, – подумав, ответил Джи.~ Это значит, что есть работа и трудности, которые необходимо творчески преодолевать. В некоторых тайных тибетских школах была практика: неофиту предлагалось пойти на кладбище и дождаться , когда привезут хоронить недавно умершего покойника. Он должен был этого покойника отрыть, обнять труп и пролежать с ним несколько дней, читая определенные мантры, пока труп не оживет и не уйдет, сказав "спасибо". И только тогда неофит мог переходить к выполнению следующих заданий.
– Для меня это слишком круто, – заметила Ника.
– Но, с другой стороны, личность может ошизеть среди мертвецов, – продолжал Джи.
– Я бы мог взяться за эту девушку, – вызывающе сказал я, – если, конечно, она симпатична.
– Ищешь красивых мертвецов? – усмехнулась Ника. – Чтобы вытащить эту девушку из ее состояния, тебе придется прилично потрудиться.
– Предпочитаю стиль Обломова, – ответил я.
– Не переусердствуй в этом, – заметил Джи. – Надо суметь найти гармоничное сочетание труда и безделья, ибо трудолюбие и лень – одного порядка человеческие глупости. И, кстати, не вздумайте ничего завершать, ибо, завершив, человек терпит фиаско.
– Отлично! Это в моем вкусе – я как раз никогда ничего не завершаю, – заверил я.
– И когда же ты, о Петрович, сошьешь себе сапоги из моих поучений?! " сокрушенно сказал Джи. – Говорится одному человеку, а предназначается для того, кто стоит рядом. Чтобы такое сообщение уловить, нужно иметь хорошо развитое ухо – но не обычный слух, а то ухо, о котором говорится в Евангелии: "Имеющий уши да слышит".
– Да, я забыла сообщить, – произнесла Ника, – что завтра на пару дней прилетает Голден-Блу.
– Отлично, – обрадовался Джи, поглядывая на меня, – у нас появится сущность, в ауре которой присутствует благородное голубовато-золотистое свечение.
Засыпая, я желал, чтобы как можно скорее наступило завтра.
На следующее утро, когда Норман чинил расправу над музыкантами за халтуру на сцене, из-за кулис вышла леди с золотистыми волосами, в длинном модном пальто, и спросила, где найти странствующую школу Мастера Джи. Я не мог отвести взгляда от нее, Норман и музыканты – тоже. Ее красота была другой, чем у Ники: присутствие Ники делало все вокруг легким и четким, а Голден-Блу словно уводила в золотисто-сияющий мир эйфории. Я понял, почему у нее такое имя.
Джи предложил пойти погулять на дикий пляж возле города. Я шел впереди, а Джи с дамами и примкнувший к нам Шеу чуть отстали. В какой-то момент я обернулся, но они словно сквозь землю провалились. Пустынный берег, серебристо-серое море, полоса гальки и одинокая сосна. Я испугался и стал звать Джи, но никого не было. Через пять минут, когда я все облазил вокруг в поисках пропавших, Джи с компанией внезапно возникли передо мной, появившись из тени сосны.
– Это техника шапки-невидимки: учись быть совершенно незаметным и не привлекать к себе внимания.
Я был не на шутку поражен.
– Но эта тема имеет еще другое измерение, – продолжал Джи.
– Это тема Робинзона Крузо: как уйти из этого мира. Когда ты уходишь в пустыню от своей внутренней толпы, ты становишься Робинзоном на двадцать секунд. Ты можешь таким же образом уйти из мира людей.
Эдгар По написал рассказ о поисках важного письма у одного министра. Это рассказ из серии о сыщике Дюпене. Письмо, за которым охотились, было намеренно оставлено на видном месте, вложенное в старый конверт… Не могла бы ты, Ника, как студентка филфака, продолжить эту историю? – прервал повествование Джи.
– Извините, но я думаю о своем.
– Да, – сказал Джи, – и это студентка романо-германского отделения! Не может пересказать простую историю…
