– Извините, но я думаю о своем.
– Да, – сказал Джи, – и это студентка романо-германского отделения! Не может пересказать простую историю…
Ника молчала, упрямо поджав губы.
– Смотрите, как Ника упорно увиливает от участия в ситуации, занимая позицию стороннего наблюдателя. Поэтому она до сих пор ничего не понимает в посвятительных мистериях, которые организуются каждый день под видом прогулок, купаний в холодном море, вечерних визитов к музыкантам. Поставь хоть что-нибудь на кон, Ника, хоть пятачок! Только тогда ты сможешь проникнуть в глубину ситуации.
– Разве это мистерии? Просто прогулки или посиделки в номере. Скука!
– Только потусторонний ветер может невидимо унести за горизонт, – ответил Джи. – Скука? – повторил он. – Мы опять видим проблему Фауста и его скудную картину мира. Путь человека – это движение от богатой ботвы, которой является наша личность, к развитию сущности. И если хотя бы одно маленькое "я" личности начинает стремиться к развитию, то это уже много. А если оно, как Робинзон, найдет и воспитает Пятницу – сущность, – то шансы еще более увеличатся.
– А как развить сущность? – вдруг спросила Голден-Блу.
– Ответ на твой вопрос содержится в одной суфийской притче.
Попугай, пойманный в далекой стране, много лет жил в клетке у богатого купца. Однажды купец собрался в Индию, на родину попугая, по своим неотложным делам. Попугай настоятельно попросил его передать привет своим далеким сородичам. Купец отправился в долгое путешествие и, встретив сородичей своего попугая, передал от него привет Но в этот момент он увидел нечто особенное, что сильно поразило его. Вернувшись, купец рассказал попугаю, что, когда он передал привет его сородичам, то они все замертво попадали с деревьев! Попугай сухо сказал "спасибо" и с этого дня начал хиреть. Вскоре он умер. Купец, испытывая большое горе, вынес его в сад и стал рыть ему могилу. Но попугай тут же расправил крылья и улетел, крикнув на прощанье: "Спасибо за своевременный привет от моих родственников!"
– Мне не нравится эта глупая притча, – сказал разочарованно Шеу.
– А я в ней увидела способ избавления из тюрьмы нашего тела, – вспыхнула Голден-Блу.
В эту ночь я попал в яркое сновидение. Я гулял с Джи и Никой по ночному городу. Вдруг подул сильный ветер – и я вспомнил, что это сон. Вихрь, вырвавшись из-за горизонта, принес багровые клубы дыма, образовавшие огромное темное облако, которое подхватило Нику и унесло в темноту. С разрядом грома сверкнула ослепительная молния, прорезав весь небосвод. В ее отблесках я увидел Нику, уходящую от нас в серое пространство, к безликим человекоподобным существам.
– Не уходи туда, – в отчаянии прокричал я, – твоя душа умрет и оледенеет!
– Угомонись, Паниковский, – произнесла она, обернувшись, – и холодно усмехнулась.
Проснувшись, я рассказал Джи о сновидении.
– Это знак, что наша любимая Ника тяготеет к холодным люциферическим пространствам великого Космоса и в будущем может покинуть нас.
– Мне так не хочется расставаться с ней, – опечалился я.
– Тогда отогрей ее прохладное сердце.
На следующий день мы тем же составом отправились прогуляться на пляж. Голден-Блу шла вдоль водной кромки, в стороне от нас, о чем-то печально размышляя.
– Посмотрите – на песке лежит умирающая чайка! – вдруг воскликнула она. – Я чувствую, что это знак для меня.
Она наклонилась и дотронулась до растерзанных крыльев. Чайка вздрогнула под ее рукой и навсегда замерла.
– Если ты завтра вернешься в город Дураков, – задумчиво произнесла Ника, – то твоя душа может умереть.
– Я бы не хотела возвращаться, но я обещала друзьям.
– Если ты хозяйка своего слова, то возьми его обратно! – недоуменно произнес Шеу
Голден-Блу посмотрела на Джи, как бы спрашивая взглядом его совета, но Джи ничего не ответил.
Мы купили пива и вина, чтобы устроить хорошие проводы Голден-Блу. С каждым бокалом я чувствовал, как сердце наполняется приятным теплом, и готов был щедро делиться им с окружающими.
Голден-Блу беседовала с Шеу о каких-то мелочах, и я вмешался в их разговор:
– Советую тебе, Голден-Блу, не зацикливаться на личных проблемах. Ты бы вполне могла попутешествовать с нами еще несколько дней.
Я взял ее за руку и стал медленно гладить, пытаясь впитать все эротические флюиды, но Голден-Блу холодно посмотрела на меня. Я решил не отчаиваться и отогреть ее замерзшую в горизонтали душу "Будь что будет", – подумал я, прижавшись к ее восхитительным коленкам. Меня охватила волна кайфа, и я, совсем забыв об осторожности, пытался придумать ход, как бы случайно коснуться ее сладостной груди.
– Гурий, ты совсем осовел! Дама разговаривает со мной! – вскричал Шеу, оттаскивая меня в сторону.
– А ты, безнадежно влюбленный сатир, опять пришел ловить рыбу в нашем пруду! – засмеялся я, но, увидев его мрачную физиономию, осекся.
Через некоторое время я осознал, что сижу на диване рядом с Никой.
– Какая ты соблазнительная женщина, – заплетающимся языком произнес я, обнимая ее тонкую талию. – Я всю жизнь мечтал о такой!
– Паниковский, – воскликнула Ника, – я не для тебя предназначена! – и отсела от меня подальше.
Но я сделал сверхусилие, чтобы не упасть, и еще крепче прижался к ее трепещущему телу.
– Ну и нахал же ты! – разозлилась она, вырываясь из моих рук.
– Ты глупая курица! – рассердился я. – Ты теряешь шанс получить от меня бараку.
– Передавай ее женщинам своей касты, пьяная свинья! – воскликнула она.
– Не ломай из себя недотрогу!
Шеу взял меня за шиворот и выкинул в коридор.
Когда я проснулся на следующее утро, любое движение головы причиняло боль. Джи посмотрел на меня и произнес:
– Своим диким обезьяньим флиртом ты вчера всем испортил ажурный вечер. А сейчас приглашаю тебя прогуляться: надо бы обсудить деликатные вопросы.
Я с тяжелым сердцем пошел за ним. Мы вышли на дорогу, ведущую к морю, и тут Джи прервал молчание:
– Ты, Петрович, совсем уже зарвался и охамел. На словах ты соблюдаешь некую иерархию, но все твои проявления меж двух посвятительных колонн – Ники и Голден-Блу – основаны на чувстве плебейского равенства или даже превосходства. Тебе кажется, что они – такие же инстинктивные существа, как и ты. А ведь все очень просто: тебе достаточно следить за двумя основными центрами твоей бессознательности – это вино и муладха-ра. Пора бы уже научиться приносить в жертву свои одичалые инстинкты. Помнишь умирающую птицу на пляже? В некотором смысле это был знак не только для Голден-Блу, но и для тебя. Прими во внимание этот знак, иначе тебе не пройти во врата астральной Школы.
От интонации Джи дикая боль в затылке только усилилась.
– Вы все позволяете красивым женщинам, – возмутился я, – а мне, заслуженному юнге, достаются только пинки и обьедки с вашего стола!
– Ты не можешь по-рыцарски относиться к прекрасной даме, – холодно сказал Джи. – Ты ведешь себя как дешевый холоп. Твое место в этом случае – на скотном дворе. Алкоголь и курение однажды превратят тебя в жалкое подобие человека.
В этот день я решил начать новую жизнь, но не удержался и на нервной почве выкурил две пачки.
После концерта мы вчетвером пошли прогуляться на пляж. По сторонам гавани вспыхивали и гасли два маяка – зеленый и красный.
– Попробуйте созерцать эти вспышки, не фокусируя взгляда, – произнес Джи. – Это глубокий знак: мы видим взаимодействие изумрудного и рубинового лучей – семнадцатого и пятнадцатого Арканов, рождающих Дух Параклета, Дух нашего времени.
Я попытался недолго созерцать, но отметил только возросшее чувство тяжести и печали.
На следующий день мы проводили Голден-Блу в аэропорт, а сами, вместе с "Кадарсисом", переехали в Пятигорск. Я был рад оказаться подальше от черноморского побережья, атмосфера которого ввела меня постепенно в состояние депрессии. Как только я увидел величественные горы, уныние мгновенно покинуло мою душу.
– Заметил ли ты перемену своего состояния? – спросил Джи, разглядывая меня.
– Как же не заметить!
– Атмосферические поля одного места отличаются по воздействию от полей другого. Поэтому в древних традициях и говорится: Время, Место, Люди. Правильное их сочетание дает особую силу передаваемым доктринам. А Черное море – особое место. В глубокой древности именно здесь располагались святилища Черной расы.
Нынешние черные – это просто выродившиеся остатки некогда могущественной расы. Белая раса была в рабстве у них, пока не появился Великий Посвятитель Рама и не разбил войска Черной расы, предводителем которой был Равана. Поэтому и море называется Черным, и черной также называется магия, которая им принадлежала. Возле Красного моря располагалась Красная раса, и возле Желтого – Желтая. Родина же нашего Посвящения – это Белое море.
