После этого мы разбежимся в разные стороны. Половецкий хан признает передачу мне части своих земель — это можно провести как дар союзнику, занимается своими делами и начинает готовиться к реваншу. Ну, а я, пока суть да дело, окажу поддержку Изяславу Мстиславичу, который, если ему улыбнется удача, в этом году все же разобьет суздальцев и оттеснит войска Долгорукого от Чернигова, Смоленска и Новгорода-Северского, а так же вернет своим союзникам Рязань. Так все было бы в идеале, а как оно будет на самом деле неизвестно, ибо на каждый наш хитроумный и хорошо продуманный план противник может выстроить свой, да и роль случая со счетов сбрасывать нельзя.
Рядом, прерывая мое одиночество, появился Кедрин. После возвращения из Константинополя убийца вел себя несколько странно, словно хотел со мной о чем-то поговорить, но не решался. Вот и подумал Валентин, что сейчас самое время. Хм! Возможно, он прав, ибо настроен я вполне благодушно. Вот только убийца молчал, и я сам спросил его:
— Что тебя гнетет, Валентин?
Кедрин помедлил, и ответил:
— Я устал вождь.
— И что?
— Когда-то ты сказал, что не станешь меня держать, если я захочу уйти.
— Это так, и мое слово крепкое. Но хотелось знать, что у тебя на душе, и чего ты желаешь.
— Покоя хочу, жить, как все обычные люди живут, детей своих воспитывать и жену любить. В душе накопилось много черноты, потому и ухожу.
— А куда направишься?
— Пока не знаю. Наверное, на север, где меня никто не станет искать.
Отпускать убийцу не хотелось, ибо я на него рассчитывал, но и неволить дака тоже не хотелось, и я сказал ему:
— У меня есть для тебя предложение.
— Убивать людей по заказу не стану.
— Это я уже понял. Мирную работу тебе хочу дать, дом и оплату достойную.
— И что надо будет делать?
— Детей обучать, как ты того желаешь, но не только своих, но и моих приемышей.
— Варогов?
— Да.
— Собственных убийц вырастить хочешь?
— Правильно все понимаешь.
— И где я буду жить?
— На острове Зеландия.
— А сколько платить станешь? -
Цену своим услугам сам назначишь, — мелочиться я не стал.
Валентин оглянулся на костер в балке, затем кинул на меня косой взгляд, шмыгнул носом и кивнул:
— Согласен.
— Тогда собирайся. Сегодня же, с моими письмами для великого князя, отправишься в Киев. Далее вместе со своей семьей поплывешь в Новгород, а оттуда в Венедию.
Убийца снова кивнул и скользнул в темноту, а я проводил его взглядом, подумал, что теперь у варогов появится еще один отличный учитель, и прислушался к чувствам хана. Бачман уже принял решение и это хорошо.
Вернувшись к костру, я посмотрел в глаза хана, и он выдохнул:
— Твои условия приняты, колдун. Что дальше?
— Клятва на крови и в полдень вместе с сотней лучших батыров и ближними людьми ты приедешь в наш лагерь на более серьезный разговор. Станем думать, как заорельцев бить.
— Идет.
Хан молча протянул ко мне раскрытую ладонь, и я вложил в нее кинжал. После этого Бачман полосонул себя клинком по другой ладони, капли красной крови упали в огонь и он, печатая каждое слово, произнес:
— Я, хан Бачман из рода Кара-Холзан (Черный Орел) клянусь, что отдам славянскому ведуну Вадиму Соколу земли по реке Саксагань и не стану чинить ему и его людям вреда, пока он честен со мной. Да будут тосы и кормосы моего рода свидетелями этой клятвы. Да увидят Тэнгри-небо и Кои-солнце, что я честен и блюду заветы предков.
Еще один взмах окровавленной ладонью. Новые красные капли упали в огонь, пламя которого резко взметнулось ввысь и опало, словно в костер вылили немного керосина, и это добрый знак. Значит, все прошло как надо, и духи услышали клятву своего потомка.
Глава 21
Река Самара. Лето 6657 С.М.З.Х
Конь нес меня по разрушенному кочевью, и я осматривался. Поваленные набок юрты, рядом с которыми бродят изнасилованные женщины и плачущие дети, а рядом лежат убитые мужчины и старики. Пробитые стрелами тела собак и подраненный жеребенок, которого случайно зацепили во время боя. Кругом грязь, мусор, кровь и страдания людей, ибо вставшие под мое знамя воины и половцы хана Бачмана обрушились на заорельцев, подобно всесокрушающему урагану, и принесли на берега реки Самары смерть и горе.
Однако я никого не жалел. Мой взгляд равнодушно скользил по трупам и, даже более того, я испытывал некоторое удовлетворение оттого, что происходило, ибо верно сказано, что око за око и зуб за зуб. Нет, я не садист, не маньяк и не упившийся кровью упырь. Все гораздо проще. Заорельцы полезли во внутренние дела Руси, и пока они грабили, да убивали рязанских и черниговских мужиков, вся вина которых была в том, что их князья встали на сторону Изяслава Мстиславича, я делал то же самое в их землях. Ну, а когда они вернутся назад, если проскочат мимо войска предупрежденного моими письмами великого князя, то застанут на родине соседей-приднепровцев, которые уже считают правобережье Самары своим и держат их родню в рабстве. То-то они расстроятся, да вот только сделать ничего не смогут, ибо силы Заорельской орды, которая разжирела на гражданской войне в русских княжествах, уже будут подорваны.
Я почувствовал, что ко мне кто-то приближается, и обернулся. По кочевью мчался дозорный из черных клобуков, десятник Умил, который остановил взмыленную гнедую кобылу, развернул ее, пристроился рядом и доложил:
— Сокол, приближается большой отряд заорельцев.
— Много их? — спросил я воина.
— Сотен пять, не больше, в основном молодняк и старики. Скапливаются за балкой. — Рука десятника указала направление, и он добавил: — С ними русские, полусотня дружинников.
«Это интересно, — промелькнула в голове мысль. — Кто бы это мог быть? Неужели, кто-то из Долгоруких? Очень может быть. Впрочем, разберемся».
— Где сейчас воины хана Бачмана? — задал я Умилу новый вопрос.
— Они левее идут. Уже семь больших кочевий разорили и готовятся дальше двигаться.
— Хорошо. Присматривайте за половцами, а то доверия к ним нет, мелкие вожаки без ведома хана могут нам в спину ударить, а заорельцев на нас выводите.
— Понял.
Больше приказаний не последовало, и черный клобук помчался к своим дозорным, которые десятками шли впереди моего войска, а я обернулся назад, и взмахом руки подозвал к себе тысячников. Старый Торэмен, Юрко Сероштан и Кулибин подъехали, и первым я обратился к вождю рода Капаган:
— Как воины?
Старик усмехнулся и слегка качнул головой:
— Они довольны, хан. Добыча богатая. Пленников много взяли, скотины, припасов и лошадей, а потери небольшие. Они надеются на достойное вознаграждение, и стараются.
— Сероштан, у тебя что?
— То же самое. Бойцы готовы идти за тобой, куда угодно.
— Кул-Иби? — кивок вождю гэрэев.
— В моей тысяче часть воинов, особенно те, кто недавно кочевал вместе с заорельцами, не желает воевать. Но о бегстве никто не думает.
— Добро, — мощный злой жеребец подо мной, почуяв кровь, всхрапнул и, успокоив его, я отдал приказ: — Кул-Иби, надо твоих воинов серьезным боем проверить. Невдалеке от нас пять сотен половцев с полусотней княжеских дружинников, которые идут сюда. Вместе со мной атакуешь врага в лоб и постарайся взять побольше русских пленников. Юрко, ты в это время охватываешь противника с фланга и окружаешь, стрел не жалей и не дай никому уйти. Торэмен, на тебе добыча и обозы, собирай женщин и детей, пригодятся. Проследи, чтобы воровства не было, если кого на этом поймаю, руки отрублю. И не забудь, всех рабов, кто по крови славяне, отделяй от половцев.
Тысячники меня услышали, и я выехал из кочевья. Конь свежий и сил у него много, мое тело прикрыто кольчугой, на седле приторочен шлем и щит, а меч наточен. Вот уже третий день мы воюем, а подраться до сих пор не удалось. Непорядок. Так что самое время размяться и показать воинам, что хан у них ого-го какой боевой, да и просто парок выпустить охота.
Позади топот множества копыт. Конница Кулибина скапливается для удара, а бойцы Сероштана, разделившись на две группы, выстраиваются на флангах. Заорельцы, которые идут на выручку кочевьям, наверняка, не знают, сколько нас. Это хорошо, что они не осторожничают, и когда на горизонте появляются темные точки дозорных, идущих перед противником, я смотрю на вождя гэрэев и говорю:
— Командуй. Сам. Тебе для авторитета нужно. Я пойду простым воином.
— Слушаюсь. Но рядом с тобой будут мои сородичи. Они прикроют.
— Добро.
Противник приближается, и Кулибин поднимает вверх правую ладонь. Сигнал готовности и я надеваю на голову остроконечный шлем без полумаски, но с кольчужной сеткой на шею и накидываю на руку щит. Готов. Взгляд на молодого вождя и он дает отмашку. Пошли.
Позади неразборчивые крики. Это сотники отдают команды и подбадривают воинов обычными в таких случаях словами. Пришел наш час! Бей врага! Вспомним старые обиды! Круши! Бей! Докажем, что мы лучшие! Снимем с заорельцев брони и возьмем их лошадей, да захватим жен и детей! Ничего нового. Много было в моей жизни битв и все по старому, только декорации и мотивация бойцов меняются.
