который настаивал на представлении своих возражений самому королю. Фридрих-Вильгельм III внес в проект несколько поправок (6 марта 1812). Он велел вычеркнуть пункт о замене наименования «Jude» более почетным эпитетом, вроде «мозаист». По вопросу о государственной службе евреев король присоединился к отрицательному мнению министра Кирхейзена и вставил пункт, что решение этого вопроса отлагается на неопределенное время.
Наконец 11 марта 1812 г. король подписал этот акт, известный под именем «Эдикт о гражданском положении евреев в Прусском государстве». Первая статья эдикта объявляет евреев Пруссии, живших ранее на основании особых привилегий и концессий, «туземцами и гражданами прусского государства» (Einländer und preussische Staatsbürger). Отменяются ограничения в праве жительства и занятий, специальные подати и исключительные законы. Евреи допускаются на муниципальные и академические должности; вопрос же о допущении их на государственную службу вообще король обещает «определить со временем особым законом». Обязанности евреев — те же, что и прочих граждан, в том числе и отбывание воинской повинности натурою; немецкий или другой «живой язык» обязателен в деловых бумагах, и совершенно недопустим еврейский язык — древний или разговорный. В течение шести месяцев со дня издания эдикта каждый еврей должен принять определенное «фамильное имя» и зарегистрироваться под ним в полицейских учреждениях. Иностранные евреи не имеют права жительства в Пруссии, а могут только приезжать временно, по делам. Последнею статьей эдикта отсрочивается урегулирование еврейских «церковных дел» и школьного обучения впредь до особого совещания с участием авторитетных представителей еврейства.
Таким образом, через двадцать лет после еврейской эмансипации во Франции Пруссия эмансипировала—хотя и не вполне—своих евреев. Иго бесправия было снято с еврейского населения. Велика была радость раскрепощенных, особенно в высших классах общества, где так болезненно ощущалось прежнее клеймо внегражданственности. В этих кругах чувство благодарности за дарованную свободу соединялось с несвободною потребностью пожертвовать особенностями еврейского быта, которые могли бы подать повод к упрекам в национальном обособлении. В Берлине давно уже была усвоена идеология парижского Синедриона, но здесь шли еще дальше: зародилась идея религиозных реформ, не как проявление законного свободомыслия, а как средство приспособления еврейства к окружающей среде. Старый боец за эмансипацию Давид Фридлендер, упоенный победою, предложил свои услуги правительству в деле преобразования еврейского духовного быта. Тотчас после обнародования эдикта 1812 года он издал анонимную брошюру под заглавием «О вызываемой новою организацией еврейских общин в Пруссии необходимости преобразовать их богослужение в синагогах, их учебные заведения, предметы преподавания и вообще систему воспитания». Автор исходит из мысли, что без реформы синагоги и школы будущее поколение не сможет в полной мере воспользоваться дарованными гражданскими правами; «без церковной организации израэлиты не могут продолжать свое существование». А реформы, вызванные временем, состоят в следующем. Наш старый молитвенник наполнен траурными гимнами об утрата древней родины еврейского народа и его политической свободы, но ведь мы в настоящее время получили свободу в качестве граждан Пруссии. У нас теперь есть одно только отечество — Пруссия, и о нем мы должны молиться; есть один родной язык (Muttersprache) — немецкий, и его мы должны ввести в наше богослужение, ибо он скорее может пробудить в душе религиозное чувство, чем мертвый древнееврейский язык. В этом же духе полного онемечения должна быть преобразована и еврейская школа. Здесь был ясно поставлен тезис: ассимиляция есть естественное следствие эмансипации.
Свою книгу Фридлендер поднес в виде проекта своему единомышленнику, канцлеру Гарденбергу (октябрь 1812 г.), а тот передал ее департаменту исповеданий. Автор послал также один экземпляр королю, но боявшийся всяких новшеств, благочестивый король ответил резолюцией: «Пока евреи хотят оставаться иудеями, религия которых, в сущности, основана на признании Моисеевых или ветхозаветных законов, я могу одобрять преобразования в их богослужении, религиозном обучении и воспитании лишь в той мере, в какой это не противоречит сущности и основоположениям иудейской религии. Если таково и мнение Фридлендера, то можно воспользоваться проектом». Гарденберг поспешил взять Фридлендера под свою защиту. В двух письмах он объяснял королю, что эдикт о гражданском равноправии, введший евреев в состав немецкого народа, приводит к необходимости их внутренней реформы, ибо евреи отныне уже не враги христианского общества и не будут презираемы им; они должны теперь молиться не о пришествии мессии, а только о благополучии своего покровителя и освободителя, прусского короля; введение же немецкого языка в синагоге и школе не затрагивает основ Мойсеевой религии. Проект Фридлендера вызвал и литературную полемику. Синдик бреславской еврейской общины, Дом, выступил в защиту священного языка в богослужении и обвинил Фридлендера в желании вызвать религиозный раскол. Престарелый гебраист Соломон Папенгеймер отстаивал и национальный язык, и молитвы национального содержания (1813) ... Но внутренний спор был заглушен громом оружия: началась великая освободительная война Пруссии в союзе держав против Наполеона.
Охвативший всю страну патриотический пыл зажег и сердца евреев, накануне только принятых в союз граждан. Кроме поступивших на службу по рекрутскому набору, в прусскую армию вступило несколько сот евреев-добровольцев. Еврейские солдаты участвовали во всех войнах 1813—1815 годов; множество было убито и ранено в «битве народов» при Лейпциге и при Ватерлоо; многие отличились геройскими подвигами и были награждены орденами железного креста; несколько десятков дослужились до офицерского чина. Еврейские женщины шли на фронт в качестве сестер милосердия. Большие суммы денег жертвовались общинами на нужды освободительной войны. Часто проявлялось стремление демонстрировать свой патриотизм, показать себя достойными эмансипации. Однако ни военные подвиги, ни другие изъявления патриотизма не могли остановить шествие юдофобской реакции, надвигавшейся на Пруссию, в связи с общеполитическою реакцией, после Венского конгресса и образования Священного Союза (1815). Эмансипация, вырванная у разгромленной, униженной Пруссии, окажется лишнею для Пруссии торжествующей. Запоздалая эмансипация прусских евреев просуществовала только три года и затем стала чахнуть, охваченная убийственным ветром реставрации.
§ 31. Временная эмансипация в полосе французского господства (Вестфален, Франкфурт, Гамбург)
Шестилетнее господство наполеоновской политики в Германии (1806—1812) принесло временную эмансипацию евреям тех государств, которые непосредственно входили в сферу французского влияния. Прежде всего были эмансипированы евреи нового королевства Вестфален, созданного Наполеоном (после Тильзитского мира 1807 г.) из частей Ганновера, Брауншвейга, Гессена и владений Пруссии между Эльбою и Рейном. Во главе этого эфемерного государства стоял эфемерный король — брат Наполеона, Жером Бонапарт, управлявший по указаниям из Парижа. После объявления общей конституции Вестфальского королевства, установившей равенство всех граждан, был издан особый королевский декрет (янв. 1808) об отмене всех ограничений для евреев. Декрет начинается заявлением: «Все подданные наши, следующие закону Моисея, будут пользоваться в нашем государстве теми же правами, вольностями и свободами, какие предоставлены прочим нашим
