— Что тебя тревожит? Мысль о том, что в течение нескольких лет ты не сможешь повесить ни одного работорговца?
Начальник тюрьмы одарил ее прохладной улыбкой.
— Вы остры на язык, миледи. Общение с друзьями вашего брата не идет вам на пользу. — Он уже в который раз оглядел зал. — Знаешь, а я хорошо помню тот день, когда мы с тобой встретились впервые. На тебе было длинное платье из лазурного шелка, а волосы ты заплела в косу. Сперва я решил, что ты явилась на свидание к кому-то из заключенных. И подумал: вот же повезло сукину сыну с женой. А потом я узнал, что ты не замужем. И пришла не на свидание к заключенному, а ко мне, и беседовали мы о работе.
Эоланта сдержанно кивнула, изучая остывающую еду. Аппетита у нее не было с начала вечера, а теперь от вида жюльена тошнило.
— Мы так редко видимся, — продолжил Леон, возвращая винный бокал на стол. — Мне бы хотелось смотреть на тебя целую вечность. Любоваться твоим лицом и слушать твой голос. Ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, Эоланта. Думаю, вся моя жизнь вела меня к этому моменту. Боги должны были свести наши пути раньше. До того, как я познакомился со своей бывшей… впрочем, какое это имеет значение. Я хочу задать тебе вопрос. Надеюсь, ты ответишь… что-нибудь.
Начальник тюрьмы жестом опытного фокусника извлек на свет коробочку, обитую черным бархатом, открыл ее и достал тонкое кольцо из храмового серебра. Маленький зеленый камень Эоланта узнала с первого взгляда. Очень редкая порода, меняющая цвет в зависимости от освещения. Секрет ее обработки хранился в строжайшей тайне, и украшения с ней стоили огромных денег.
— Это… твой подарок на мои именины?
— Это мое предложение руки и сердца самой восхитительной женщине, которая когда-либо ходила по этой земле. — Леон сжал кольцо между большим указательным пальцами. — Мадемуазель Нойман, вы станете моей женой?
— Что? Женой?! Леон, ты сошел с ума?!
— Ты можешь подумать, я не тороплю, — стушевался мужчина. — Тебе не нравится кольцо? Или… мне следовало обставить все более торжественно? С лепестками роз и свечами?
Эоланта потерла лицо ладонями. Она приказывала себе успокоиться, но роль, которую она играла в присутствии Леона Кадара, уже стояла ей поперек горла.
— Нет, — твердо сказала она. — Я не стану твоей женой. Не сегодня. Ни завтра. Никогда.
— Так я и думал. Дело в кольце. Нужно было купить что-нибудь более достойное для сестры Сезара Ноймана.
— Дело не в кольце, Леон. Мы можем изредка спать в одной постели, но между нами нет никаких отношений. Я хочу, чтобы ты это уяснил. Я не люблю тебя. Мне не нужны твои подарки. Не нужны ужины в ресторанах, ради которых ты влезаешь в долги. Мы немного развлеклись, и пришло время поставить точку. Прямо сейчас.
В какой-то момент Эоланте показалось, что Леон готов расплакаться.
— Немного развлеклись, — повторил начальник тюрьмы. — Это из-за денег? Понимаю, ты привыкла к богатым мужчинам уровня твоего брата. Но разве кто-нибудь из них дал тебе что-то, помимо денег? Кто сделал тебя счастливой? Ты улыбалась рядом с ними? Чувствовала себя настоящей женщиной? Да, в деньгах я с ними соревноваться не могу. Но я готов положить к твоим ногам весь мир. Готов тяжело работать для того, чтобы ты могла позволить себе роскошную жизнь. Готов…
— Ты не можешь положить к моим ногам весь мир, Леон. Он тебе не принадлежит.
Начальник тюрьмы дернулся, как от внезапной пощечины.
— И кому же он, по-твоему, принадлежит?
— Тому, кто готов прийти и взять его. Тому, кто не ползает на коленях перед женщиной, спрашивая, хочет ли она стать его женой. Он приносит ей мешок с отрубленными головами соперников и говорит, что теперь она принадлежит ему. Думаешь, ты первый, кто дарит мне обручальное кольцо? До тебя на этом месте было с десяток мужчин, а потом я перестала их считать. Очень утомительное занятие.
— Почему ты так жестока, Эоланта? Ты могла бы дать мне шанс. Всего один шанс!
Она подняла руку, подзывая официанта.
— Ты пропустил мимо ушей все, что я тебе сказала, Леон. Мужчины в моем мире не просят о шансах. Они создают их сами и вырывают у других, если потребуется. И я скажу «да» только такому мужчине. Другой не продержится рядом со мной и нескольких дней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Разумеется, — закивал он. — Что я могу дать тебе, если мои конкуренты подобны твоему брату? Ворочают грязными деньгами, наживаются на чужих слабостях и решают вопросы с помощью ножа. Спокойная жизнь законопослушного человека сегодня не в чести. Криминальная романтика — вот что тебе нужно. Ты хочешь, чтобы с тобой обращались, как с самкой, которую нужно обвешать побрякушками и затащить в постель. Даже сучонок Ливий Хиббинс обошел бы меня в этой гонке, не напрягаясь. Верно, Эоланта? Он превратил Гасана Хабиба в отбивную со сломанными ребрами — и мигом заработал в твоих глазах пару-тройку очков. Серенада под окном или романтичное письмо на тебя бы так не подействовали.
— Ты говоришь слишком громко, Леон. Мы мешаем гостям.
— Я пригласил тебя в этот ресторан, плачу за еду и вино, и ты не будешь затыкать мне рот. Знаешь, о чем я подумал? Ты часто говорила о нем. Расспрашивала, что да как.
— Ты сам приказал мне обратить на него внимание. Работорговцы, сплетни, виселица. Забыл?
Леон посмотрел на приближающегося официанта.
— Отличный план, Эоланта. Воспользоваться моей слабостью к тебе для того, чтобы освободить понравившегося тебе подонка. Снимаю шляпу. На такой цинизм способен не каждый мужчина.
— Ты говоришь мне это после того, как хотел повесить заключенного за недоказанные преступления?
— И жалею, что не повесил. Если бы ты знала, кто он на самом деле, то не делала бы этого. Хотя… о чем я тут толкую? Спроси у брата — он расскажет.
— С меня хватит. Заткнись, Леон. Я не намерена это выслушивать.
— Я сказал все, что хотел. Но добавлю пару слов от себя, если позволишь. Я прикрывал задницы приятелям Сезара Ноймана. Устраивал им более-менее пристойную жизнь, давал отпуска, позволял творить все, что душе угодно. Славные деньки остались в прошлом. Добрый дядюшка Леон умер, и ему на смену пришел начальник тюрьмы месье Кадар. Первым приказом, который он подпишет, будет приказ об увольнении Эоланты Нойман. Завтра же ты заберешь все вещи из своего кабинета и больше не попадешься мне на глаза. В противном случае я найду способ упрятать в тюрьму и тебя.
— Это угроза? — подняла брови Эоланта.
Официант остановился в шаге от столика.
— Все в порядке, леди Нойман? — спросил он.
— Да, Пьер. Принеси счет, пожалуйста.
— Вы уверены, что все хорошо? — уточнил официант. — Джентльмен не слишком красиво с вами разговаривал.
Леон вжал голову в плечи, но спустя мгновение выпрямил спину и гордо вскинул подбородок. Мужчина в белом костюме, сидевший за соседним столиком, обернулся, и Эоланта узнала одного из подопечных Сезара. Его дама в элегантном черном платье чарующе улыбнулась и приветливо помахала ей рукой.
— Все замечательно. Прошу, оставь нас. Джентльмен будет вести себя достойно.
— Как скажете, миледи. Я принесу счет.
Когда официант отошел, Эоланта взяла сумочку и поднялась.
— Ты прав, Леон. Я тебя использовала. Хотелось бы сказать, что эта крепость была неприступной, и начальник тюрьмы долго сопротивлялся попыткам старшего надзирателя его соблазнить, но, увы, это неправда. Прежде чем упрекать меня в цинизме и отсутствии моральных принципов, посмотри в зеркало. Что-то подсказывает мне, что трахать своих подчиненных — не самый нравственный в двух мирах поступок. Я воспользовалась тобой, но разве что-то приставлял пистолет к твоему виску? Шантажировал? Может, ты получил крупную взятку?
— Эо, милая. — Марика, женщина в черном платье, подошла к Эоланте и приобняла ее за талию. — Ты можешь присоединиться к нам. У нас есть шампанское!
— Мы не договорили, — обратился к ней Леон.
— Кажется, реплика леди была адресована не вам.
Спутник дамы в черном неспешно приблизился к столику и окинул начальника тюрьмы полным презрения взглядом.
