мы поддались воле высших сил и исполнили ее.
Любовь — как итог нашего пути.
— А что будет дальше?
— В смысле? — он театрально приподнимает русую бровь.
— Ну… после любви.
— Тебе что-то еще надо? — его губы снова тронула улыбка, только теперь мне было не до смеха.
— Тебя мне надо!
Ладно, почти. Не могу не улыбаться, глядя на светлые лучики в уголках его глаз. На три лучика.
— Я всегда буду твоим.
Я хотела прижаться к нему, обнять, наплевав на людей и возможных папарацци в центре Парижа. Наплевать на фанатов, которые косо смотрели на моего мужчину, кто-то даже подходил за автографом. Хотела мысленно послать всех к чертовой матери и прикоснуться к его губам. Но на переходе загорелся зеленый, и Олег потянул меня по зебре. Да, тут она тоже есть, как ни странно.
Ничего, еще успеем.
А мы тем временем оказываемся вблизи гребан… то есть Эйфелевой башни. Она не такая мелкая, какой я себе представляла, глядя на картинки, но о том, что с нее будет виден весь город, — не подозревала.
— Ну как тебе? — спрашивает Олег, когда мы поднялись на третий уровень и встали в углу, подальше от любопытных глаз туристов.
— Вот бы спрыгнуть отсюда с тросом! — выпаливаю первое, что приходит в голову.
— Тебе Диснейленда было мало?
— Да!
— Ненасытная!
Олег быстро прижимает меня к себе, пользуясь случаем, а я касаюсь губами его губ. Засасываю его в воронку… безумия? Наверное, так можно назвать наши отношения. Безумные. Нереальные.
Снова чувствую себя в тепле. Зимний ветер совсем не страшен, и парочка любопытных глаз не привлекает никакого внимания, и высота тоже не пугает. С ним мне ничего не страшно.
— Говорят, здесь когда-то была тайная квартира Эйфеля, — рассказывает Олег, разорвав наш поцелуй. Он с любопытством оглядывает красоты Парижа. Там и правда есть на что посмотреть, но мой взгляд не отрывается от аристократического профиля моего мужчины. Только моего и ничьего больше.
— Тут хорошо было бы жить.
Хотя нет, вру! Вряд ли я бы согласилась жить здесь без своего мужчины. А еще эти ветра, зимние морозы. Не Россия, конечно, но сами представьте, каково это — жить на высоте триста метров. Устанешь спускаться и подниматься каждый день, даже на лифте.
— Наша квартира тебе не нравится? — интересуется он.
— Без тебя она будет уже не той.
— А какой?
— Пустой.
Как моя жизнь до его появления…
— Олеж?
— М?
От его мычания в голову передается легкая вибрация, вызывающая табун мурашек по позвоночнику. Словно он только что промурлыкал. А! Все влюбленные такие идиотки, раз обращают внимание на всякие мелочи и влюбляются в них?
— Мы ведь никогда с тобой не расстанемся?
Недолго помолчав, он отвечает:
— Никогда, даже если пройдут сотни лет.
И я верю ему. Верю, как маленькая наивная девчонка, у которой в голове лишь сахарная вата, в воспоминаниях — беззаботное детство, а в сердце — любящие родители. Когда я таковой стала? Не знаю. Наверное, с появлением этого человека в моей жизни. Олег никогда не давал повода усомниться в себе, никогда не обманывал, не врал, не увиливал от ответа. Говорил все прямо, как есть, даже если эта правда оказывалась горькой.
Он никогда не предаст мое доверие, никогда не сделает что-то мне во вред, не воспользуется моим статусом для получения льгот или той же квартиры, которая мне так и не достанется.
Мы всегда будем друг у друга, потому что Олег так сказал. А я сделаю все возможное, чтобы эти слова не были пустым звуком.
Глава 26. Счастливые будни
В мире все изменчиво. Меняется погода, меняется природа. Листья деревьев со временем желтеют, коричневеют, а затем и вовсе опадают. На голые деревья ложится снег, тает вместе с весенним дождем. К началу мая они снова распускаются, радуют нас своей зеленой. И так по кругу. По определенно заданному жизненному циклу.
Но это неважно, ведь со временем меняется не только природа. Меняются люди. И я в том числе. Возможно, понимание, что жизнь бесповоротно изменилась благодаря одной детдомовской девчонке, не так быстро приходит в голову. Однако сейчас оно стойко сидит внутри. Уверенно.
Никогда не чувствовал себя настолько живым, наполненным какой-то странной энергией. Даже в этот хмурый день, когда погода совсем не радует. Холод, слякоть, ветер.
А ведь примерно год назад и началась новая жизнь…
— Ну что, Олег Дмитриевич, прогресс есть, — произносит Эльвира Викторовна — та самая женщина, которая когда-то поставила страшный диагноз.
— Насколько?
— Не на много, к сожалению. Шансы выросли на пару процентов, сейчас у вас вряд ли получится зачать ребенка. Придется еще пройти курс лечения.
Если честно, я пришел сюда только потому, что на этом настояла Ева. Мол, мое здоровье не шутки, вдруг какие-то изменения, груз ответственности сниму. Видимо, до полного «выздоровления» много времени должно пройти. Как там врачиха говорила? Несколько лет? Да срать я на них хотел.
Когда-то я перешагнул порог этого здания только ради того, чтобы доказать Яне способность к зачатию, а сейчас не нужно ничего доказывать. Заводить потомство я не спешу, Ева принимает меня таким, какой есть, да и вообще рано в ее возрасте думать о детях, сама недавно была ребенком с мыслями взрослого.
— Вот, Олег Дмитриевич, — женщина протягивает рецепт. — Все то же самое, что и раньше. Соблюдайте ЗОЖ, это повысит вероятность удачного зачатия.
Лучше бы сразу сказала, что ее нет. Она повысилась всего на два процента, судя по анализам, а это мало что значит. С тринадцати до пятнадцати. Если бы я был в состоянии оплодотворять яйцеклетки, то Яна ходила уже беременная, а у Евы проявились бы первые признаки. Но ни того, ни другого не наблюдалось.
— И не забывайте предохраняться, если не желаете…
— Да понял я!
— Вижу. А потом жены вот таких,
