мне.
– Алёша! Там к тебе приехаль… Иди КПП быстро!
Я сбросил ноги с кровати:
– Кто приехал?
– Жэнщин. Вот такой шикарный жэнщин с белым волосам. Хорошо, да? – Он улыбался, довольный, что принес радостное известие.
– Спасибо! – Чуть не сбив его с ног, я вылетел из казармы и побежал к КПП.
Ингу и Кушнера я увидел издалека. Они стояли за воротами на фоне желтой «Волги»-такси. Заметив меня, они принялись размахивать руками, а таксист несколько раз просигналил.
В будке контрольно-пропускного пункта сидело человек десять. Через широкие окна они смотрели на Ингу и лопотали на своем языке. Не требовалось богатого воображения, чтобы понять, о чем они говорят. Один из них, у которого красная повязка была не на рукаве, как положено, а висела колечком на ремне рядом со штык-ножом, вскочил со стула и, разведя руки, загородил мне проход. Я оттолкнул его и выскочил за территорию воинской части.
– Привет!
Я обнял и крепко прижал к себе Ингу. Мы замерли. От запаха ее волос я почувствовал головокружение. Рядом стоял улыбающийся Кушнер. Из машины на нас смотрел водитель в кепке с большим козырьком. Он тоже радостно скалился во все тридцать два зуба.
Чужие взгляды мне мешали. Чувствуя себя деревянным, я поцеловал Ингу. Какие забытые ощущения! Зрителей бы еще отогнать, а то слишком уж я не люблю проявлять чувства на людях. Мастер с детства учил меня скрывать от окружающих свое эмоциональное состояние…
– Ты похудел, – сказала Инга с тревогой.
– Ерунда! Сколько весил, столько и вешу. Даже набрал один килограмм.
– А выглядишь похудевшим…
– Это так кажется.
Внезапно я понял, что нам не о чем говорить. Новости можно в письме написать, а сейчас чего делать? Признаваться в любви, клясться в верности? Зачем рубить хвост по кускам, встречаясь на десять минут, чтобы расстаться на полтора с лишним года? Не надо было им приезжать! Я уже привык видеть их только в воспоминаниях, я уже приспособился, а теперь придется заново привыкать и настраиваться. Я посмотрел на Кушнера, и он, словно признавая вину, понуро опустил голову.
– Как ты… там? – Я положил ладонь на живот Инги. – Ничего не заметно.
– Еще слишком рано. И наследственность, наверное, такая. Мама говорит, что когда ждала меня, до восьмого месяца живота не было. А доктор говорит, что все хорошо и рожу точно по расписанию. Тебе дадут отпуск?
– Наверное.
– Наверное?! Они не могут не дать.
– Наверное, – повторил я, чувствуя, что настроение испортилось окончательно. Может, я эгоист и о себе думаю больше, чем о жене, но мне наша встреча не нужна точно. Будь моя воля, я б ее отменил. Я не Штирлиц, чтоб посмотреть на жену десять минут и пойти дальше играть в игры с гестаповцами. – Чего ж вы приехали без предупреждения? А если бы меня не было?
– А где ты мог быть?
– Мало ли где.
– Военная тайна? – Инга понимающе улыбнулась. – Служи хорошо, и тебе обязательно дадут отпуск. Как ребята? Много из Ленинграда?
– Из Ленинграда я один. Остальные даже на карте не смогут показать, где наш город. Но это не важно. Главное, что ребята они офигительные. Ты таких ни разу не видела, это точно.
– У тебя что-то не так, – встревожилась Инга. – Вы что, часто скандалите?
– Нет, с чего ты взяла?
– Ты так выглядишь.
– Как я выгляжу, скандалистом? Я просто устал.
– Что, большие нагрузки? Ты написал, что тренируетесь два раза в день по два часа. Еще восемь часов – это сон, вместе – двенадцать. Два часа на обед, ужин и чтобы помыться. Четырнадцать. А что вы делаете остальные десять часов?
– Защищаем нашу великую Родину.
Наверное, в моем голосе было что-то такое, что заставило Ингу прекратить расспросы о службе. Мы помолчали, глядя друг на друга. Деликатный Кушнер топтался в стороне и внимательно изучал забор воинской части. На его глазах две коровы вышли из пролома в заборе и пошли, подгоняемые босоногим чумазым мальчишкой, вдоль шоссе к поселку на холмах.
– Тебя с нами отпустят? – спросила Инга. – Хотя бы до завтрашнего утра? Мы уже были в гостинице, нам пообещали один двухместный номер на сутки.
Я ненадолго задумался. К черным часто приезжали разные родственники, и почти всегда им по этому поводу выписывали увольнительные, в том числе и с ночевкой. Имелся и гостевой домик, в котором родственники могли разместиться, если солдата по каким-то причинам не отпускали из части. Но к кому я пойду со своими проблемами? Пекуш уехал, Бальчис не решает такие вопросы. Обратиться к дежурному по части? Очень я ему нужен! Тем более, что сегодня, по-моему, стоит как раз Бегунцов, который по каким-то причинам меня недолюбливает. К тому же я числюсь дневальным…
– Никто меня не отпустит. – Я покачал головой. – У нас увольнительных не дают.
– Так не бывает.
– Как видишь, бывает.
– Значит, тебя и в отпуск не пустят?
– Посмотрим.
– А к тебе можно зайти?
– Куда?
– Ну, не знаю… Туда, где вы живете, в казарму, наверное.
Я снова отрицательно покачал головой.
– Нам не надо было к тебе приезжать? Мне так хотелось тебя увидеть, я думала, ты обрадуешься… А тебе, наверное, так еще тяжелее. Извини, я не подумала об этом.
Мы поговорили о какой-то ерунде еще минут пять. Потом я извинился перед Ингой и отошел к Кушнеру:
– Тоже скажешь, что я похудел?
– Есть немного. Что, нам не надо было…
– Не надо. Если Инга еще раз захочет, удержи ее, хорошо? Ты не баба, с тобой можно говорить прямо, так вот, я скажу: мне проще без вас. Я настроился терпеть как минимум до зимы, а вы меня с ритма сбиваете. Трудно его восстанавливать, понимаешь? Здесь совсем другая жизнь!
– Я думал, ты к ней с детства привык.
– Я тоже так думал и, как выяснилось, ошибся. Тут много нового. Вернусь – расскажу. Про Мастера новостей нет?
– Из клуба уволился, где сейчас – я не знаю. Он тебе не пишет?
– Пока писем не было.
– Серый, по слухам, теперь на Южном кладбище.
– В смысле?
– Нет, ты что, он жив!
– Землекопом работает?
– Нет, наверное. Я точно не знаю, но говорят, что он там не последний человек. Понимаешь, у меня появилось много новых знакомых, которые… Ну, как тебе объяснить? Короче, ребята-спортсмены, которые работают с кооператорами. Вот, смотри, я специально привез показать, – Кушнер достал фотографию, на которой он был запечатлен стоящим в окружении нескольких человек. Все кроме него были раздеты по пояс и демонстрировали мышцы, как культуристы на показательных выступлениях. Никого из них я не знал.
– Миш! Извини, но, честное слово, меня это сейчас так мало интересует! У меня совсем другая жизнь. Вот вернусь – ты мне все расскажешь. И познакомишь, если ребята на самом деле хорошие.
– Хорошие! Я им про тебя много рассказывал. Да и они, не все, конечно, но некоторые с тобой давно заочно знакомы. Они тебе понравятся, вот увидишь!
– Согласен, договорились. Вот вернусь – и первым делом к ним. Станем вместе работать с кооператорами. Помнишь Холоновского?
– Его, пожалуй, забудешь! Тем более что я его иногда в институте встречаю. Проходит мимо, как будто ничего не было.
– Радуйся, что он держит слово. Так вот Холоновский той ночью, когда уже тебя высадил и повез домой меня, сказал такую вещь: «Начинаются большие перемены, только не все это пока поняли. Наступает время кооператоров и спортсменов. Очень скоро человек с деловой хваткой или с борцовскими навыками сможет заработать настоящие деньги».
