чистенькой, она казалась ему гораздо привлекательнее. Если бы еще не смотрела на него не то как на идиота, не то как на монстра, у которого неожиданно отросла вторая голова.
– Да вы тут все извращенцы! – бросила она отрывисто.
Он засмеялся.
– Сами вы извращенцы. Еще и грязнули вдобавок.
Она независимо фыркнула. С гъдеанином она вела себя не в пример вольнее, чем с шитанн. Как-то отследила, что он здесь на сомнительных правах.
– Принеси мне попить.
– Я тебе не слуга, – возмутился ее бесцеремонностью Ихер Сим. Кое-что уже было списано на потрясение и травму, но сколько можно терпеть? – Почему это я должен бегать по твоей указке?
– Я же сама не могу, – она пожала плечами без всякого смущения.
– Тогда учись вежливости!
– А зачем? – простая, как кирпич. – Вы нас не убили, значит, мы вам нужны, – железная логика. – Не дашь мне воды – помру раньше времени.
– Перед этим помучаешься, – не без злорадства предупредил он. – От жажды долго умирают. И вообще, мне ты особо не нужна, это господин Цхтам от тебя балдеет. Вот ему и скажи, чтоб воды принес. В таком же тоне.
Симелинка насупилась и заткнулась. Цхтам Шшер внушал ей тихий ужас. Одно то, что больше она не пыталась его – врага Симелина – побить, говорило о многом. Сим ее в этом отношении понимал: шитанн в священном безумии увидишь на ночь – спокойно спать не сможешь. Побывать в лапах сдвинутого чудовища и всего лишь обмочиться – несомненное свидетельство крепкой нервной системы. И крупного везения тоже, взбесившийся старпом запросто оторвал бы от нее кусок в порыве страсти и не поморщился. Она не могла не понять этого по его глазам. Вот и помалкивала при нем, лишь бы вновь случайно не разозлить. Как бы она ни бравировала, обратиться к Цхтаму за стаканом воды ее заставит разве что недельная жажда, и она еще полчаса перед ним на коленях поползает, прежде чем осмелиться вымолвить смиренную просьбу.
– Ну ладно, – проворчала она. – Чего ты сразу надулся, гъдеанин? Ну, извини. Принеси воды, пожалуйста.
Если бы черный вестник, представивший рапорт о гибели «Коричневого», был гъдеанином, Ен Пиран удавил бы его своими руками. Ну, по меньшей мере, наорал бы, избрав мишенью для хлещущего через край гнева. Но оскорблять и тем паче трогать мересанского капитана, вассала первого круга, родственника какого-то из великих князей, было никак нельзя. Координатор не поймет. Взаимопонимание между адмиралом и т’Согидином и так в последнее время нарушено, ни к чему давать ему лишний повод объявить Ена Пирана персоной нон грата. Этот баклажановый жук аккуратен и расчетлив, скорее всего, он поостережется в открытую указать гъдеанам на их белую точку в небе. Попытаться прогнать их силой – значит, развязать сражение против союзника. Но Ен Пиран сознавал, что у т’Согидина есть масса средств сделать его нахождение здесь настолько невыносимым, что он вынужден будет убраться сам. Лучше уж лишний раз не сердить координатора.
Но ярость в нем так и кипела. Опять этот проклятый «Ийон Тихий»! Когда он уже сдохнет вместе с дерьмовым Гржельчиком? Капитан уцелевшего линкора говорил, что крейсером командовал другой, но веры его словам у Ена Пирана в глубине души не было. Этот обкурившийся кретин утверждал, что за пультом «Ийона» сидел мересанец. Не иначе, со страху перепутались зрительные образы, а сверху еще передозировка травы наложилась. Мересанец на земном крейсере, привидится же в наркотическом бреду.
«Ийон Тихий» расстрелял «Коричневый». Линкор «Восьмой» тоже погиб, но это далеко не так волновало гъдеанина, как потеря эсминца со всей командой. С «Коричневого» никто не спасся. Этак флот скоро перестанет верить в его удачу.
Что делать, торчать в засаде близ системы Земли опасно, но он не может позволить себе свернуть операцию. Т’Согидин, чтоб ему навозной жижей захлебнуться, не одобрит. Ену Пирану уже всерьез хотелось, чтобы дерьмовый т’Лехин выпутался как-нибудь сам, без его участия. Пусть даже это означает лишиться закономерной благодарности координатора, но отсутствие потерь само по себе было бы плюсом.
Скрежеща зубами и поминая экскременты, адмирал вызвал к себе капитана «Бирюзового». Отлин Элам выслушал задачу без всякого энтузиазма. Приказ его не удивил, но отнюдь и не обрадовал. Традиционное «Мы живем ради благополучия и процветания Гъде» прозвучало довольно вяло.
4.2
Мы никогда не вернемся обратно.
Без сожаленья, без боли и гнева,
Просто уходим по звездному тракту
Долгой дорогой от неба до неба.
Гакхан
Голубой шарик разрастался, смещаясь по диагонали экрана. Фархад бросил взгляд на время. Скоро должен подойти Федотов, сменить его в кресле первого. Сажать корабль следует на свежую голову, а не после долгой вахты, сражения и…
В какой-то момент Фархад четко понял, что происходит. Как только стало ясно, что два оставшихся корабля – мересанские линкоры, Шварц мог убрать т’Тамарана. Приказать ему покинуть кресло, вышвырнуть за шкирку, вырубить из парализатора или даже пристрелить, чтоб наверняка. Передать управление Фархаду, срочно вызвать для подстраховки Федотыча. Но он не стал ничего менять. Просто не оставил мересанцу иного выхода, кроме как идти до конца. Пресекал попытки вырваться из боя и внимательно, не отрываясь, смотрел, как его корежит. А потом, когда почувствовал, что он вот-вот надломится, перестал давить. Ничего не сделал, когда мересанец позволил последнему линкору ускользнуть. И никак не наказал его за своеволие. Наоборот, дал послабление. Никому больше не разрешалось курить на корабле. Но Фархад ни за что не поменялся бы с т’Тамараном.
Для чего Шварц предпочел оставить т’Тамарана за пультом? Уж точно не из пустого садизма. Он носил маску свирепого солдафона, как собственную кожу, Фархад ничего и не заподозрил бы, если б не выражение, с которым он смотрел на т’Тамарана, думая, что Фархад не видит. Ни насмешки, ни упоения чужой болью, ни торжества – ожидание и чуть-чуть надежды. Нет, не издевательство это было, как решили простодушные десантники, Бадма со Стефаном. Скорее краш-тест. Шварц хотел точно знать, насколько может рассчитывать на мересанца. И – вторая подзадача – перекрыть ему все возможности, кроме одной, чтобы деться было некуда. Может, имелась и третья. В любом случае, хороший пилот нужен командиру больше, чем бесплатный чистильщик унитазов. Толерантность, вспомнил он вылетевшее у Шварца словечко. Адмирал уже тогда думал о мересанце, как о пилоте, а не как о враге. И то, что он до последнего пытался помочь своим, не разозлило Шварца и не разочаровало. Значит, есть у него какие-то принципы, благодаря которым человек не превращается из человека в половую тряпку. Тряпка за пультом совершенно ни к чему.
Фархад покосился на Шварца, не отвлекаясь от приборов.
– Герр Шварц! Вы собираетесь и дальше использовать т’Тамарана на «Ийоне»?
Адмирал хмыкнул.
– В кого ты такой умный, а? Только не
