– Мне надоело быть родительской дочкой и слушать этих старых идиотов. У мужчин, которые смотрят на меня, только одно на уме: затащить в постель. Но толку в постели от них на самом деле мало. Ты просто еще не знаешь, что такое настоящий мужчина.
– Зачем мне власть над мужчинами? Я хочу сама всего добиться в этой жизни, развив себя внутренне.
– Гораздо проще получить все, что хочешь, через мужчин. Они, идиоты, легко попадаются на крючок. Смотри! – и Айкидо послала томный взгляд трем мафиозным физиономиям, занимавшим столик в углу
Они вскочили, как пришпоренные, и устремились к нам.
– Я бы и близко не подошла к ним, даже если бы они сидели в клетке, в зоопарке, – шепнула я на ухо Айкидо.
– В жизни все нужно попробовать и ничего не бояться, – ответила она. – Иначе – что это за жизнь?
Решив все-таки провести исследование до конца, я осталась.
– Какие женщины скучают одни! – с развязной улыбкой сказал чернявый тип, проворный, как обезьяна. – Может быть, угостить вас шампанским для приятного времяпрепровождения?
– Ну что ж, попробуй, если получится, – ответила Айкидо, положив небрежно ногу на ногу, отчего мини-юбка поднялась еще выше.
– А чего в этой дыре сидеть? – сказал другой, пялясь на ее стройные ноги. – Поехали ко мне, там и крутанем по-настоящему!
– Если ехать – то как минимум на такси, – заявила Айкидо с надменной улыбкой.
– Зачем тебе это такси? – шепнула я ей на ухо.
– Жизнь – это игра, – ответила Айкидо. – Кто не рискует – тот не живет.
– О чем разговор, девушки, – вмешался чернявый, – у нас своя телега – "Мерседес"! – и они заржали.
"Мерседес" оказался старой и обшарпанной "Победой". Нас с Айкидо поместили на заднее сиденье, двое сели по бокам, а чернявый – за руль. Громила возле меня тут же попытался облапать мои ноги.
– Тебя что, в первый раз к женщине допустили? – остановила я его. – Боишься, что не дотерпишь до квартиры?
Его дружки расхохотались, и тот, что был за рулем, сказал:
– Ну даешь, детка, такое мне нравится. Тебя бы я хоть каждый день на "Мерседесе" катал.
Мы приехали в однокомнатную конуру почти без мебели – лишь липкий стол, несколько стульев, проигрыватель в углу со стопкой пластинок и рыхлый зеленый диван. На кухне стоял ящик дешевого вермута.
– А где же шампанское? – презрительно спросила Айкидо, как будто и в самом деле ожидала, что их слова будут правдой.
– Пардон, девушки, – сказал водитель, – в следующий раз будет шампанское, сегодня и вермутом обойдемся – зачем снижать градус.
Айкидо слегка улыбнулась.
– Выпьем за молодость и флирт, – сказал чернявый, разливая по стаканам вермут. – Пока кровь горяча, надо брать от жизни все, а то, что не дается, – надо брать силой, точно я говорю?
– Точнее не бывает, – подхватил другой, и, чокнувшись, они опрокинули вермут в свои глотки.
– А теперь – танцы! – и чернявый поставил пластинку с каким-то идиотским шлягером.
Он облапил меня, и в глазах Айкидо я заметила ревность. "Пора смываться отсюда", – подумала я. Тут мой кавалер попытался втолкнуть меня в ванную.
– Это – чтобы нам не мешали, – объяснил он.
– Постой, – крикнула я, – забыла сказать, что я на лечении. Если ты по-серьезному, то я за последствия не отвечаю.
– Ты чего? – сказал чернявый, оторопело глядя на меня. – Зачем тогда поехала, сука? А ну сваливай отсюда!
Я бросила взгляд в комнату и заметила полураздетую Айкидо, уже на диване, в окружении двух подонков.
– Куда ты бежишь, дура, – усмехнулась она, – обломала себе кайф.
К счастью, я быстро поймала такси и сразу направилась к тебе, с докладом, – иронично прибавила Ника.
На следующий день Айкидо, как ни в чем не бывало, появилась у Художника, в элегантном костюмчике, с невинным выражением лица и темными кругами у глаз.
– Вот это я понимаю, – покачал головой Художник, – перед нами строит недотрогу, а сама гуляет по всей программе.
– Полный беспредел, – заключил я.
– Ну что, раскололась, стукачка? – презрительно сказала Айкидо.
– Ловко я тебя раскрутила, – усмехнулась Ника.
– Ну и оставайся со своими эзотерическими идиотами, – надменно произнесла Айкидо и, повернувшись, гордо удалилась.
– Эх ты, так ошибся, – сказал Художник.
– Я сразу поняла, что эта девушка никогда не станет вашим идеалом, – усмехнулась Ника, – но вам, как я понимаю, мсье, нужны веские доказательства. А теперь прочти что-нибудь из бесед с Джи.
"Есть элементарное человечество, близкое к миру растений. Есть человечество нормальное, которого не понимает примитивное человечество. Мы сейчас доукомплектовываем нормальный человеческий облик, который называется Никсы. Никсов очень мало на Земле. Это люди, владеющие культурой своей страны, религией своей страны. А следующий уровень, который мы штурмуем не первый год и который может возникнуть, когда мы станем Никсами, – это уровень Унибронга. Это последний уровень, куда входит человек. Это уровень, когда человек идет по Пути оккультного знания, изучая его в Герметической Школе. Возрастая, он начинает входить в понимание измерения Герметической Скрижали, умеет отделять в себе грубое от тонкого.
Для этого необходимо изжить в себе турка и цыганщину, которым в лучшем случае надо поторчать при Школе, чтобы что-то унюхать. Нам надо освоить уровни Рима и Германии. Когда мы внутри себя сможем стать немцами, тогда для нас откроется более высокий уровень. Когда магнитный центр человека достаточно развит – тогда он встречает Луч Школы.
Так же было и со мной: после достижения некоторого уровня я притянул к себе новых людей, новые обстоятельства; стал совершать переход от Никсов к Унибронгам. Вначале долгое время знакомился с метафизикой, а затем вошел в центральные сферы, в Храм Герметического Посвящения. У вас будет плавный переход от Никсарабов до Никсов и далее, по возможности, к Унибронгам".
– Я не все понимаю, – сказала Ника, – мне далеко до этого уровня, но я уже вижу цель, к которой могу стремиться.
– Тогда советую тебе внимательно задуматься над строками Адмирала:
Нет у меня ни жены, ни детей,
Есть только хохота рыжая медь.
Сам себе остров, сам себе тень,
Сам себе парадоксальная смерть.
Через некоторое время в город Дураков приехал Джи вместе с джазовой группой. Я встретил их на вокзале.
– Ну как, жив братушка? – спросил он, сходя на перрон.
– Да вот без вас душа стала погибать, – признался я. – Высшие миры совсем закрылись для меня, а нижние стали казаться чарующе притягательными.
Последним из вагона, лениво улыбаясь, выбрался отрок Ку-куша.
– Привез вот птенца в тренировочный полет, – объяснил Джи.
– Пусть потихоньку обтесывается – может, из него выйдет толк.
– Я хотел бы показать вам некоторых учеников, которые могли бы вступить на Скользкую Палубу
– Но сначала надо устроиться, – напомнил Джи.
Я подхватил его синюю сумку и вместе с музыкантами отправился в гостиницу.
– А для восстановления тонких субстанций в душе, – сказал он, – попробуй подружиться с юным Кукушей – тогда получишь недостающий тебе эфир.
"Какая чепуха, – подумал я, – при чем тут Кукуша, только Джи может помочь мне".
Джи положил вещи в уютном номере, и мы отправились совершать осмотр новых кандидатов на Палубу, которой нет.
– Ну и набрал ты дутых фигур! – только и говорил Джи после очередного визита, а обойдя всех кандидатов, подвел итог:
– Ты просто мастер строить бутафорные потемкинские деревни. Вот только Рикки с Васей, пожалуй, сойдут за юнг на Корабле Аргонавтов. Но и то – надо бы их проверить на прочность.
– Уверен, что они вам понравятся, – ответил я.
В тот же вечер я пригласил их на джазовый концерт. Но Рикки почему-то не появился, а вместо Василия пришла его преданная жена, медсестра. Она, опустив глаза, краснея и бледнея, сказала:
– Я не для того спасла Васеньку, чтобы вы ему голову морочили. Больному нужен покой.
– Все с тобой ясно, – проворчал я, – уже успела затрахать парня своими кастрюлями.
После концерта Джи взял с собой Джона и Кукушу, и мы решили разобраться, что случилось с новоиспеченным юнгой Рикки. Я долго звонил в дверь его квартиры, но никто не открывал.
– Да спят они, – сказал Джон. – Я лучше отведу вас в другое место.
Вдруг за дверью послышались торопливые шаги. На пороге появился взъерошенный Рикки: голова у него была перевязана белой тряпкой, из-под которой пробивалась кровь.
– Ну раз пришли, то уж заходите, – недовольно сказал он, – у нас тут большие разборки.
У его жены на левом глазу красовался синеватый бланш и пол-лица опухло.
– Кто это тебе, Рикки, пробил череп? – удивленно спросил Джон.
