выхлопных газов в машине. Спрыгнуть с чего-нибудь высокого.
Но я не стала.
Причины, по которым я не покончила с собой
– Поскольку я неудачница примерно во всем, довольно велики шансы, что и тут у меня ничего не выйдет. А тогда мне не только придется жить дальше, но и все друзья и родные будут обращаться со мной, точно я сделана из стекла, и прятать острые предметы.
– Я боюсь боли. То есть вот правда-правда боюсь. Поэтому мне никогда и в голову не приходило ни нос проколоть, ни татуировку набить. В самые черные минуты я фантазировала о том, чтобы броситься под машину. И лишь мысль о том, как это, наверное, больно, меня остановила.
– Но главная причина – я не хотела никого огорчать. У меня и так было ощущение, что я только и делаю, что всех подвожу, а худшего способа плюнуть человеку в лицо, чем просто внезапно взять и исчезнуть из его жизни, не придумаешь.
Наверное, для мамы боль, причиняемая ей жизнью, перевешивала страх смерти. Она действовала не рационально – в том состоянии, скорее всего, оно и невозможно, – и я не должна ее винить за то, что она меня бросила. Не должна винить ее за болезнь. Это Рам подтолкнул ее за край. Рам, попытавшийся силой взять то, что ему не принадлежало, и, как нередко бывает с мужчинами, сумевший избежать последствий.
Над головой у меня закричала крачка. Я вскинула голову и увидела скользящее в вышине белесое птичье тело, розоватые в отблесках рассвета кончики крыльев. Надо думать, она летела на родину после лета в Антарктике. В вечной погоне за светом. Не так ли и все мы? Именно это и пытался подарить мне мой мозг, подавляя воспоминания. И папа. Заверните малышку в вату, чтобы холод и темнота до нее не добрались. Но, несмотря на все его усилия, они настигли меня. Я набрала полную грудь ледяного воздуха и закричала – громко и протяжно, сколько хватило сил. Ветер унес мой крик прочь, в рассвет.
35
Мне казалось, пол у меня под ногами вот-вот провалится и я полечу вниз, в зияющую пустоту. Тело мое механически нарезало лук и чистило картошку, но разум витал совершенно не здесь. То, что я все еще не выбилась из графика готовки, само по себе было чудом, и мне было совершенно необходимо успокоиться, чтобы не наделать глупых ошибок.
Я сделала глубокий вдох. Вобрала в себя пар, пропитанный сочным ароматом красного мяса, помидоров и тмина. Карри тушилось на медленном огне уже несколько часов. Я заглянула в духовку и убедилась, что она чудом не погасла посередине процесса, так что булочки поднялись аккуратными золотисто-коричневыми маковками. Я вытащила их, и кухня наполнилась умиротворяющим духом свежеиспеченого хлеба.
Занавеска на двери кухни заколыхалась, вошла Рита.
– Ух ты, как вкусно пахнет! Я твоего нового меню жду не дождусь.
– Спасибо, – тусклым голосом отозвалась я.
– Что с тобой? Джобин сказал, что не хочет встречаться?
– Нет-нет, совсем наоборот. У него как раз будут длинные выходные, так что он сказал, купит билет.
– Здорово же! Развратные выходные!
– Вот уж о чем я сейчас меньше всего думаю, так это о сексе.
– Что стряслось? С тобой все в порядке?
Я и так уже слишком много плакалась Рите. Не хотелось бы, чтобы она считала меня одной сплошной ходячей проблемой.
– Давай потом поговорим? – сказала я.
Она положила руку мне на плечо и сочувственно улыбнулась. Даже от такого мелкого дружеского жеста я чуть не разревелась.
– Эй! Есть кто живой? – завопил чей-то голос в гостиной.
– Гости… пойду встречать, – сказала Рита.
Через десять минут я присоединилась к ней. Они с Гудрун и Гуннаром уже успели приложиться к виски.
– Майя! Держи! – Гуннар сунул мне в руки стакан.
Я была только рада хоть чем-то сбить внутреннее напряжение.
Следом появилась супружеская пара лет сорока. Они стояли в дверях, облаченные в одинаковые куртки яркого-желтого флуоресцентного цвета – точно два теннисных мячика.
– Здравствуйте. Простите, что опоздали, – сказал муж.
Я заставила себя улыбнуться.
– Ничего страшного. Вы одни из первых. Заходите.
– На Свальбарде же принято снимать обувь, когда заходишь, да? – спросила жена.
– Совершенно верно. Можете взять тапочки из вон того ящика.
– И заходите – для начала попробуете виски, – добавил Гуннар.
Сперва супруги неловко примостились на краешке дивана, но после пары порций виски заметно расслабились.
– Вы тут поваром, да, Майя? – спросил муж.
Я кивнула.
– А я писатель. Пишу о еде. Собираюсь написать статью о вашем начинании.
– Для блога? – поинтересовалась Рита.
– Для «Нэшнл Джиографик».
В животе у меня все так и оборвалось.
– Ясно, – слабым голосом выговорила я и торопливо плеснула себе новую порцию виски.
– Нам о вашем сегодняшнем ужине рассказали в отеле, где мы остановились, – сообщил писатель.
– Мы все стряпню Майи просто обожаем. А то на отбивные из китового мяса и тюленятины, бургеры и пиццу уже глаза не глядят. Майя спасает нас от обыденности. Потрясающе готовит. Правда, потрясающе, – заявил Гуннар со всем пылом пяти стопок виски.
– Не возражаете, я запишу?
Предложение привело Гуннара в восторг. Он медленно, по буквам, продиктовал свое имя, а тем временем появилось еще несколько человек. Шум в комнате нарастал, а внутри у меня вдруг все сжалось. Оставив Риту с гостями, я бросилась на кухню и, стоя среди кастрюль и сковородок, попыталась вернуть себе хоть какое-то подобие душевного равновесия. Меня затопила волна усталости. Я снова оказалась на скалах на берегу, снова смотрела на бурление безжалостного прилива, а глаза мне щипало от соли.
Я сердито потерла их. Не время сейчас! Нельзя допускать, чтобы мрачные мысли погубили весь вечер, особенно учитывая этого ресторанного критика. Музыка, вот что мне поможет. Глория Гейнор, снова и снова повторяющая мне в уши «Я выживу!», громогласный, упорный рефрен, заглушающий мои крутящиеся по кругу мысли…
Кто-то постучал меня по плечу. Я завопила от неожиданности и развернулась.
Райан. Вот уж кого я меньше всего на свете ожидала – или хотела – увидеть. Прислонившись к дверному косяку, он улыбался этой своей харизматичной, чуть кривоватой улыбкой.
– Ты меня напугал.
– Прости. Не хотел.
Как он оказался в списке клиентов без моего ведома? Но тут я вспомнила, что университет оплатил группу из четырех человек, а имен не назвал.
– Астрид тоже здесь?
– Ага. В гостиной.
Ну замечательно. Теперь весь вечер ими любоваться. Я понимала, что, учитывая размеры Лонгйира, мы непременно рано или поздно столкнемся, но почему именно здесь и сейчас?
Он посмотрел
