степени мобилизовано, а вооружение широко рассредоточено.
К сожалению, строгих доказательств мало, но можно привести несколько убедительных предположений. Например, государственные программы, направленные на повышение массовой грамотности и улучшение доступа к школьному обучению, расширяют власть де-факто за счет увеличения возможностей получения доходов и свободы высказываний. Некоторые виды средств массовой информации тоже расширяют свободу высказываний (а средства цензуры ее ограничивают). Экономическая политика, при которой расширяется социальная база и повышаются зарплаты, должна формировать более открытое общество с более развитой системой контроля. Таким же образом политика борьбы с бедностью создает людям более благоприятные жизненные условия и возможность сосредоточить внимание не только на хлебе насущном. Политика, предполагающая более равномерное распределение пирога, должна постепенно сформировать более устойчивый баланс сил в обществе и направить страну к миру.
Важную роль в этом могут сыграть внешние силы. Иностранные агентства зачастую располагают огромными фондами, оружием и авторитетом. То, как они распоряжаются своими ресурсами, оказывает огромное влияние на распределение власти де-факто. Предлагая распределенное развитие – строительство школ и дорог, гранты на развитие общин, программы трудовой занятости, – они расширяют власть де-факто. Направляя основную часть финансовой помощи через центральное правительство, имея дело лишь с носителями верховной власти или сосредоточившись на обучении и вооружении национальной армии, они работают на концентрацию власти, а не на ее распределение. К сожалению, очень большая часть международной помощи и дипломатической деятельности способствует централизации власти, а не полицентризму. А это делает мир чуть менее стабильным [16].
Глава 9
Нормы и механизмы правоприменения
Давайте вернемся в тюрьму Беллависта, к стычке, которая едва не уничтожила Медельин, Впрочем, для полной истории Бильярдной войны нужно слегка расширить круг персонажей, в первую очередь – за счет пожилых, седовласых, пузатых главарей мафии. Они – реальные миротворцы Медельина.
В первые месяцы пребывания в городе я об этом не знал. Мы говорили в основном с членами комбо низшего и среднего ранга. И это было непросто. Мало кто из них, молодых и подозрительных, был готов общаться с какими-то профессорами. И вот однажды, когда мы с коллегами уже собирались покинуть тюрьму после дня бесплодных бесед, нас остановила женщина – начальница тюрьмы. «Пока вы не ушли, – сказала она, – не хотите заглянуть в крыло главарей?»
Она провела нас в отдельный блок, в самую настоящую гостиную, где уже обосновалась группа мужчин в возрасте, представила нас и удалилась. Курчавый мужчина с густыми черными усами, в тренировочных штанах и майке, резко встал и разразился бессвязной, но гневной речью. Его лицо покрылось красными пятнами. Договорив, он стремительно покинул помещение; похоже, он был под кайфом. Другие оказались трезвыми, рассудительными, почти доброжелательными. С виду большинству было от 50 до 60 лет. Один сказал, что был юристом криминального синдиката, другой – «бизнесменом», а в последнем – жизнерадостном разговорчивом парне тридцати с чем-то лет, с лицом, изрытым рубцами от прыщей, – мы опознали довольно известного молодого босса одного из крупнейших кварталов медельинских трущоб [1],
Старики предоставили разговор рябому молодому лидеру. Он поинтересовался, кто мы такие и что нам надо. Должно быть, наши ответы его удовлетворили, потому что через некоторое время манера его поведения изменилась. Он сел в кресло, заулыбался, отпустил несколько шуток и предложил нам задавать вопросы. К нашему удивлению, и старшие мужчины начали отвечать, порой даже пространно.
В отличие от рядовых членов банд боссы в медельинской тюрьме ничего не опасались, оставаясь властными и уверенными в себе. Конечно, некоторые темы были табуированы, как, например, точный уровень их доходов. Но они охотно рассказывали, как улаживали городские конфликты: отчасти от скуки, отчасти из-за желания поговорить на профессиональные темы, но кроме того – чтобы другие поняли их роль в поддержании мира в городе.
За многие годы мы брали интервью у десятков лидеров разного рода и уже понимали: за тем, что на первый взгляд кажется анархией, скрывается строгий порядок. Сотни городских комбо – нижний уровень тщательно выстроенной криминальной иерархии. Уличные шайки пробавляются торговлей наркотиками и вытряхиванием денег из водителей автобусов и мелких лавочников. Но реальные деньги в Медельине крутятся не на продаже крэка нищим обитателям трущоб. Более серьезные группы трясут крупные строительные фирмы и отмывают деньги для международных наркосиндикатов, и они же выступают посредниками для наркоторговли на уровне комбо. Эти довольно серьезные, практически мафиозные организации называют себя razones — разбнами. Так вышло, что одна из двух банд, устроивших разборки в бильярдной, банда Пачелли, была разоном, как и банда Лос-Чатас, возглавляемая Томом, – могущественный союзник банды Эль-Меса.
Много лет назад Пачелли, Лос-Чатас и еще с десяток разонов пришли к соглашению: нужно найти способ удерживать от стычек себя, друг друга и около четырех сотен уличных комбо. Последствия несоблюдения договора были очевидны.
За несколько лет до стрельбы в бильярдной тюрьмы Беллависта главари двух разонов боролись за господство над Медельином. Практически все криминальные структуры города встали на ту или другую сторону, на короткое время город по уровню насилия поднялся на одно из первых мест в мире. Разонам эта война обошлась неизмеримо дорого. И дело не только в количестве убитых (а их было много) – криминальные боссы утратили невидимость, которая служила им защитой. Внезапно они увидели в газетах свои фотографии, названия группировок, подробные организационные схемы – по мере того, как полиция и журналисты отслеживали денежные потоки. Именно так многие из них и оказались в тюрьме Беллависта.
Чтобы успокоить ситуацию и защитить себя, разоны постепенно трансформировались в законотворцев, посредников и инфорсеров. Они интуитивно поняли причины, по которым рушатся договоренности, и начали одну за другой устранять их, создавая возможности для компромиссов.
В первую очередь каждый разон организовал комбо на своей территории. У большинства уличных банд деловые связи с разонами уже были налажены, поскольку те выступали оптовыми поставщиками нелегальных товаров и услуг. Но теперь разоны начали играть и политическую роль, устанавливая границы, разрешая споры между комбо в своих владениях и помогая им договариваться, чтобы держать высокие цены на наркотики. Когда какая-то уличная банда сбивала цену, установленную соседями, те могли обратиться к разону с жалобой и добиться справедливого решения. Таким образом отпала необходимость прямых столкновений. Точно так же комбо по большей части могли не опасаться вторжения на свою территорию или захвата торговых точек конкурентами. Разоны жестко подавляли такие выходки (или, по крайней мере, делали все, чтобы любая стычка быстро закончилась). При этом комбо оставались в основном автономными и независимыми от разонов. Но каждый разон устанавливал иерархию среди ближайших
