— Может быть, это моя судьба? — помолчав, отозвалась Эоланта — и сама удивилась тому, как спокойно это прозвучало.
— Дело твое. В конце-то концов, у меня нет права учить кого бы то ни было жизни. Мы все делаем выбор и расплачиваемся за него. Как бы все ни повернулось, я желаю тебе счастья. Мы знакомы давно, и я знаю, что абы за кем ты с закрытыми глазами не побежала бы. Думаю, ты любишь его. И надеюсь, что твои чувства взаимны.
— Спасибо, Кристоф. Я поговорю с Сезаром. Он не будет на тебя злиться.
— Вы не знаете, на что способен ваш брат, миледи. И это к лучшему. Берегите себя.
Сбросив звонок, Эоланта сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая колотившееся сердце, и набрала записанный номер.
— Алло?
Голос мужчины, снявшего трубку после четвертого гудка, не принадлежал ни Ливию, ни Сезару. Как звали рыжеволосого юношу, мужа леди Насрин, с которым она познакомилась в доме Аднана Саркиса? Фуад. В тот вечер их представили друг другу, но он не произнес ни слова.
— Говорите, я слушаю! — продолжил незнакомец. По-английски он говорил чисто, почти без акцента. Нет, это не Фуад. Эоланта вспомнила удивленное выражение его лица в тот момент, когда она заговорила с Насрин на английском — скорее всего, языка он не знал. — Ливий, если это ты, кончай с дурацкими шутками. Я еле нашел твою проклятую машину, вернулся домой два часа назад и хочу поспать!
Подавив желание вернуть трубку на рычаг, Эоланта закусила нижнюю губу.
— Извините за поздний звонок, — заговорила она. — Меня зовут Эоланта Нойман. Я сестра Сезара.
— А, что? — не понял мужчина. — Чья сестра?
— Я бы хотела… поговорить с Ливием.
— Нет здесь никакого Ливия. В смысле, сейчас нет. И вообще, если вы хотите с ним поговорить, вставайте в очередь. Первым буду я, и уж будьте уверены — выскажу ему все, что думаю. И о дурацких выходках, и о планах, которые меняются каждую минуту, и о бабах, с которыми он знакомится на каждом углу, и о том, что машину-то он, конечно, заправил, но…
— Я не услышала вашего имени, сэр, — перебила Эоланта, чувствуя, что начинает злиться. — И не могли бы вы говорить со мной повежливее? Для начала было бы неплохо оторвать голову от подушки и сесть. Вы беседуете с дамой.
Мужчина тяжело вздохнул, и через несколько секунд в трубке послышался щелчок зажигалки.
— Северин, — представился он. — Что-то случилось, леди? Вы ищете брата?
— Нет, я ищу Ливия. И сказала вам об этом меньше минуты назад.
— Ну, Ливия здесь нет, — сообщил Северин. — Не смогу сказать вам, где он, потому что сам не в курсе. И понятия не имею, когда он вернется. Думаю, он и сам не знает. Передать ему что-нибудь? — Он помолчал. — Леди Эоланта, значит. Я понял. Судя по всему, передать нужно что-то очень личное, а? Северин Назари к вашим услугам. Без стеснения передам самое личное прямым текстом и точным соблюдением всех интонаций.
Он добродушно рассмеялся, и Эоланта подумала о том, что этот парень нравится ей много больше Фуада, хотя она даже не видела его лица.
— Вы очень милы, месье Назари, но передавать ничего не нужно. Простите, что разбудила. И сделайте одолжение — не говорите Сезару о моем звонке. Пусть это останется между нами.
— Как пожелаете, леди. Надеюсь, скоро нас официально представят друг другу, и мы сможем поболтать. Страсть как хочется увидеть женщину, укравшую сердце короля. В смысле, будущего короля. Хотя о чем я, он давным-давно стал королем, и все об этом знают. Для полной картины не хватало самой малости — королевы, а?
Вернувшись в спальню, Эоланта оглядела одежду на скрывавшихся за ширмой вешалках и уже протянула руку для того, чтобы забрать несколько вещей, но в последний момент передумала. Если ей что-то понадобится, она купит это по дороге. Тащить за собой чемодан не хотелось. Изучая накидки из эльфийского кружева и расписные шелковые платья, она поймала себя на простой и ясной мысли: в этот дом она никогда не вернется. Больше не увидит ни Марику, ни сестру, ни амазонок, ни Леона Кадара. Эоланта поднесла руку к лицу, смахивая со щеки слезу, и поняла, что плачет не от тоски по привычному укладу, который вот-вот потеряет, а от счастья. Впервые за много лет — впервые в жизни? — она делала то, что ей говорило сердце, а не долг. Неизвестность всегда пугала ее, потому что лишала контроля, к которому она так привыкла. Но теперь Эоланта Нойман ждала этой неизвестности. Да что там — страстно ее желала и была уверена, что боги предназначили ей именно такую жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Марика, верная своим привычкам, устроилась на заменявших хозяйке кровать подушках так, что места для двоих там не хватило бы даже при большом желании. Переодевшись, Эоланта накинула на плечи тонкую шаль, подошла к подруге, опустилась на колени и, убрав с ее лица растрепавшиеся волосы, поцеловала в лоб.
— Ты самая красивая женщина в двух мирах, Рики, — прошептала она вакханке на ухо. — Спасибо за все. Ты многому меня научила, и я наконец-то усвоила твой главный урок: всегда держать свое сердце открытым и без раздумий следовать его зову, потому что оно всегда говорит правду.
— Ладно, ладно, Крис, — пробормотала Марика, переворачиваясь на другой бок. — Я уже встаю. Дай мне пару минут. Почему ты так любишь просыпаться в такую рань?..
***
В предутренних сумерках воздух казался особенным. Мир будто бы замирал, собирая силы и готовясь к новому дню. Сверчки замолчали, на деревьях просыпались птицы. Остановившись возле машины, Эоланта залюбовалась бледной полоской на горизонте и чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной голос Кантары:
— Ты сошла с ума! Ты никуда не поедешь! Я тебя не отпущу!
Сестра стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на нее как на непослушного ребенка. На ней был короткий шелковый халат и изящные домашние тапочки на невысоком каблуке.
— Я поеду с тобой! — добавила Кантара.
— И куда же? — улыбнулась Эоланта.
— Посмотри мне в глаза и соври, что едешь в город за молоком!
— Нет, я не еду в город за молоком. А ты вернешься в свою постель и продолжишь спать. С каких это пор ты встаешь до рассвета?
— С тех пор, как боги лишили мою сестру разума! Я тебя не отпущу! Ты поедешь к нему только через мой труп!
Эоланта положила руку на открытую дверь машины.
— Не веди себя как маленькая обиженная девочка, Кантара. Я люблю его, понимаешь?
Подбородок сестры задрожал, и она отвела глаза.
— Так нельзя, Эо. Ты не можешь бросить все. Ты нужна нам. Нужна девочкам… и Сезару!
— Я жила в золотой клетке и удерживала в ней тебя. Ты должна повзрослеть. За воротами этой виллы есть огромный мир. Начни путешествовать. Заводи новые знакомства. Живи полной жизнью.
— Ты уходишь из одной золотой клетки в другую, — тихо сказала Кантара.
— Я не могу поступить иначе. Когда-нибудь… — Эоланта запнулась. — Когда-нибудь ты поймешь и просишь меня.
Сестра подошла к ней и взяла за руку.
— Пообещай мне, что вернешься, Эо. Пообещай, что мы снова будем сидеть возле бассейна, пить коктейли и смеяться, как раньше.
— Только боги знают, что случится завтра.
— Тогда пообещай, что будешь беречь себя. И писать мне хотя бы иногда.
— Я буду скучать, Кантара. Позаботься о девочках и о Марике. Теперь это твоя вилла, и ты здесь хозяйка.
Эоланта крепко обняла сестру и вдохнула свежий запах ее волос, а потом отстранилась и вытерла с ее щек слезы.
— Не плачь. Сезар тоже нуждается в твоей заботе.
— А я-то думала, что мы нуждаемся в его заботе.
— Ты поняла, о чем я говорю. А поэтому ты должна быть сильной. Скоро у тебя будет еще одна племянница.
— У нас, — поправила Кантара. — Это наша племянница. Моя и твоя. Ты навсегда останешься частью этой семьи, куда бы ты ни уехала. Пожалуйста, возвращайся, Эо. И думай обо мне почаще.
— Хорошо, — кивнула Эоланта.
— Если плохой мальчик-красавчик будет дурно с тобой обращаться, я ему накостыляю. Кантара всегда держит свое слово. Я — женщина от крови первых богов, и обещания мы выполняем. — Она покачала головой. — Ты такая глупая, Эо. Я смотрю на тебя и думаю, что никогда никого не полюблю.
