Июль 1911
Majorenhof
Фирвальштеттское озеро
Фирвальштеттское озеро – Роза Ветров...
К. Бальмонт
Отели, с пышными порталами,Надменно выстроились в рядИ, споря с вековыми скалами,В лазурь бесстрастную глядят.
По набережной, под каштанами,Базар всесветной суеты, —Блеск под искусными румянамиВ перл возведенной красоты.
Пересекая гладь бесцветную,Дымят суда и здесь и там,И, посягнув на высь запретную,Краснеют флаги по горам.
И в час, когда с ночными безднамиВершины смешаны в тени,Оттуда – спор с лучами звезднымиВедут отельные огни.
1909
Luzern
Мюльбах
Меж облаков, обвивших скалы,Грозе прошедшей буйно рад,Ты вниз стремишься, одичалый,Сребристо-белый водопад.
И снизу, из окон отелей,Мы смотрим в высоту, к тебе, —Где ты, меж неподвижных елей,Своей покорствуешь судьбе.
Напитан вечными снегамиНа вознесенных высотах,Ты в пропасть падаешь, струями,Взметающими влажный прах,
Чтоб, о гранитные громадыРазбив бушующую грудь, —Как все земные водопады,В заливе мирном потонуть.
26 августа 1909
Brienz
На леднике
И вы, святыни снега, обесчещены,Следами палок осквернен ледник,И чрез зияющие трещиныВедет туристов проводник.
Но лишь свернешь с дороги предназначенной,Туда, где нет дорожек и скамей, —Повеет мир, давно утраченный,Среди оснеженных камней!
Быть может, мы – уже последние,Кто дышит в Альпах прежней тишиной.Вершины царственно-соседниеОдеты влажной синевой.
Парит орел над скалами точеными;Настороживши слух, стоят сурки;Объяты рамами зелеными,Синея в блеске, ледники.
Еще здесь живы замыслы Создателя,Искавшего торжественных услад, —Непогрешимого ваятеляНепостигаемых громад!
Он, протянув просторы ярко-синие, —Из черни, зелени и белизныТворил единственные линии,Свои осуществляя сны.
1909
Montenvers
В итальянском храме
Vulnerant omnea, ultima necat1[31]
Надпись на часах
Да, ранят все, последний убивает.Вам – мой привет, бесстрастные часы,Моя душа вас набожно считает!
Тот – острым жалом вдумчивой осыЯзвит мечты; тот – как кинжалом режет;Тот грезы косит с быстротой косы.
Что вопли, стоны, что зубовный скрежетПред тихим вздохом, данником часов!Боль жизни ровно, повседневно нежит.
Все – оскорбленье; дружбы лживой зов,Объятья беглые любви обманнойИ сочетанья надоевших слов...
Ах, многое прекрасно и желанно!По-прежнему стремлю я руки в дальИ жду, как прежде, с верой неустанной.
Но с каждым днем томительней печаль,Но с каждым годом вздох тоски победней...И долгой жизни мне давно не жаль.
Клинок конца вонзай же, час последний!
1912
На могиле Ивана Коневского
(8 июля 1901 г.)
Я посетил твой прах, забытый и далекий,На сельском кладбище, среди простых крестов,Где ты, безвестный, спишь, как в жизни, одинокий,Любовник тишины и несказанных снов.
Ты позабыт давно друзьями и врагами,И близкие тебе давно все отошли,Но связь давнишняя не порвалась меж нами,Двух клявшихся навек – жить радостью земли!
И здесь, в стране чужой, где замки над обрывомРевниво берегут сны отошедших дней,Где бурная река крутит своим разливомРяды поверженных, воде врученных пней;
Где старые дубы и сумрачные вязы,Как в годы рыцарей, стоят глухой стеной;Где ночью, в синеве, всемирные алмазыСпокойно бодрствуют над юной вновь страной;
Ты мой заслышал зов, такой же, как и прежде!Я радостно воззвал, и ты шепнул: «Живи!Дыши огнем небес, верь песне и надежде,И тело сильное опять отдай любви!»
Ты мне сказал: «Я здесь, один, в лесу зеленом,Но помню, и сквозь сон, мощь бури, солнца, рек,И ветер, надо мной играя тихим кленом,Поет мне, что земля – жива, жива вовек!»
13 июля 1911
Segewold
Святое ремесло
Моя напасть, мое богатство,
Мое святое ремесло!
К. Павлова
Поэт – музе
Я изменял и многому и многим,Я покидал в час битвы знамена,Но день за днем твоим веленьям строгимДуша была верна.
Заслышав зов, ласкательный и властный,Я труд бросал, вставал с одра, больной,Я отрывал уста от ласки страстной,Чтоб снова быть с тобой.
В тиши нолей, под нежный шепот нивы,Овеян тенью тучек золотых,Я каждый трепет, каждый вздох счастливыйВместить стремился в стих.
Во тьме желаний, в муке сладострастья,Вверяя жизнь безумью и судьбе,Я помнил, помнил, что вдыхаю счастье,Чтоб рассказать тебе!
Когда стояла смерть, в одежде черной,У ложа той, с кем слиты все мечты,Сквозь скорбь и ужас я ловил упорноВсе миги, все черты.
Измучен долгим искусом страданий,Лаская пальцами тугой курок,Я счастлив был, что из своих признанийТебе сплету венок.
Не знаю, жить мне много или мало,Иду я к свету иль во мрак ночной, —Душа тебе быть верной не устала,Тебе, тебе одной!
27 ноября 1911
Родной язык
Мой верный друг! мой враг коварный!Мой царь! мой раб! родной язык!Мои стихи – как дым алтарный!Как вызов яростный – мой крик!
Ты дал мечте безумной крылья,Мечту ты путами обвил,Меня спасал в часы бессильяИ сокрушал избытком сил.
Как часто в тайне звуков странныхИ в потаенном смысле словЯ обретал напев – нежданных,Овладевавших мной стихов!
Но часто, радостью измученИль тихой упоен тоской,Я тщетно ждал, чтоб был созвученС душой дрожащей – отзвук твой!
Ты ждешь, подобен великану.Я пред тобой склонен лицом.И всё ж бороться не устануЯ, как Израиль с божеством!
Нет грани моему упорству.Ты – в вечности, я – в кратких днях,Но всё ж, как магу, мне покорствуй,Иль обрати безумца в прах!
Твои богатства, по наследству,Я, дерзкий, требую себе.Призыв бросаю, – ты ответствуй,Иду, – ты будь готов к борьбе!
Но, побежден иль победитель,Равно паду я пред тобой:Ты – Мститель мой, ты – мой Спаситель,Твой мир – навек моя обитель,Твой голос – небо надо мной!
31 декабря 1911
Ответ
Растут дома; гудят автомобили;Фабричный дым висит на всех кустах;Аэропланы крылья расстелилиВ облаках.
Но прежней страстью, давней и знакомой,Дрожат людские бедные сердца, —Любовной, сожигающей истомойБез конца...
Как прежде, страшен свет дневной Дидоне,И с уст ее все та же рвется речь;Все так же должен, в скорбный час, АнтонийПасть на меч.
Так не кляните нас, что мы упрямоЛелеем песни всех былых времен,Что нами стон Катулла: «Odi et amo»[32] —Повторен!
Под томным взором балерин Дегаза,При свете электрической дугиВсе так же сходятся четыре глаза,Как враги.
И в час, когда лобзанья ядовитыИ два объятья – словно круг судьбы, —Все той же беспощадной АфродитыМы – рабы!
30 – 31 декабря 1911
Предчувствие
Во мгле, под шумный гул метели,Найду ль в горах свой путь, – иль вдруг,Скользнув, паду на дно ущелий?
Со мной венок из иммортелей,Со мной мой посох, верный друг,Во мгле, под шумный гул метели.
Ужель неправду норны пели?Ужель, пройдя и дол и луг,Скользнув, паду на дно ущелий?
Чу! на скале, у старой ели,Хохочет грозно горный дух,Во мгле, под шумный гул метели!
Ужель в тот час, как на свирелиВ долине запоет пастух,Скользнув, паду на дно ущелий?
Взор меркнет... руки онемели...Я выроню венок, – и вдруг,Во мгле, под шумный гул метели,
Скользнув, паду на дно ущелий.
1911
Властительные тени
Зову властительные тени.
А. Фет
Египетский раб
Я жалкий раб царя. С восхода до заката,Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,И хлеба кус гнилой – единственная платаЗа слезы и за пот, за тысячи минут.
Когда порой душа отчаяньем объята,Над сгорбленной спиной свистит жестокий кнут,И каждый новый день товарища иль братаВ могилу общую крюками волокут.
Я жалкий раб царя, и жребий мой безвестен;Как утренняя тень, исчезну без следа,Меня с лица земли века сотрут, как плесень;
Но не исчезнет след упорного труда,И вечность простоит, близ озера Мерида,Гробница царская, святая пирамида.
7—20 октября 1911
