калекой навсегда.
Митышен смотрела на избиение из своего угла. Без особого трепета, впрочем: в ее понимании, поступать так с врагом было вполне естественно. Но Ихер Сим видел, что ей жалко Ыктыгела.
– Он твой любовник? – спросил он и тут же выругал себя: вот дебил! Конечно, нет. У этих двинутых симелинцев не бывает любовников; если бы жрецы им не напоминали, половина из них и детей не стала бы делать. Зачем только природа поделила на два пола эту расу, неспособную оценить все преимущества такого способа размножения?
– Господин Ччайкар когда-нибудь прервется, – сказал Ихер Сим. – Пойдет в туалет, или поесть захочет, или поспать. А господин Цхтам наверняка сделает тебе поблажку, если ты попросишь его как следует. Позволит поговорить с этим дураком. Найди, что ему сказать, Митышен. Уломай его по-хорошему, пока он не стал инвалидом. Никого он этим не предаст, мы все тут в одной лодке.
Ужинали на загородной вилле Салимы. Охрана собралась было задержать автомобиль и потрепать нервы водителю, но, узнав Шварца, резко поскучнела и взяла под козырек. Шлагбаум поднялся.
Хайнрих пробежал взглядом по демонстративно безразличным лицам гвардейцев. Строят из себя, понимаешь ли! Другая смена, но он был уверен, что все они в курсе.
– Как здоровье адмирала т’Лехина? – язвительно осведомился он.
У начальника караула дрогнули губы.
– Извините, адмирал Шварц. Начальник охраны запретил нам с вами разговаривать.
– Лучше поздно, чем никогда, – ухмыльнулся он. – Но мне-то никто не запрещал. Так что я вам сейчас объясню, почем снег летом. А вы молчите, молчите.
Гвардейцы действительно молчали, и ему стало неинтересно. Он сделал знак шоферу: проезжай, мол. Шины прошуршали по мокрому снегу.
Мама за вечер уже звонила дважды. Опять устроила скандал по поводу девушки.
– Хайни, почему ты прячешь ее от родителей? – обвиняюще проговорила мама. – Она что, старая уродина?
Хайнрих подавился.
– Мама, ну зачем ты так? Она офигенно красивая. И вовсе не старая, совсем чуть-чуть старше меня.
– Что?!
Он едва не оглох, так завопила мама – словно у нее был хвост, и его прищемили. Отставив телефон подальше от уха, он выслушал ее истерическую тираду. Смысл ее сводился к тому, что любимый и единственный сынок не должен быть идиотом и позволять охмурить себя какой-то старухе, у которой до пятого десятка не хватило ни ума, ни красоты, чтобы выйти замуж за кого-нибудь другого.
– Мам, да перестань ты паниковать, – попытался он ее образумить. – Она уже была замужем. У нее двое детей.
– Что?! – мама заверещала еще оглушительнее. – Двое детей! Не для того мы тебя растили, чтобы ты воспитывал чужих детей, прижитых невесть от кого! Ты заслуживаешь лучшего! Регина, племянница Эльзы – очень милая девушка. Ей нет еще и тридцати. И она – девушка!
Он заскрежетал зубами.
Второй раз мама позвонила совсем недавно. Видимо, поговорила с отцом, потому что настрой ее изменился. Не кардинально, в главном она была неумолима: вынь да положь ей будущую невестку, вот прямо немедленно!
– Мам, я сейчас занят, – попытка дать ей понять, что она не вовремя, успехом не увенчалась.
– Ты вечно занят, и все время – какой-то ерундой! – безапелляционно заявила она. – Все в кораблики играешь, будто маленький. Ты уже вырос, Хайни! Тебе нужна жена. Достойная женщина, чтобы продолжить наш род. Бог мой, да хоть какая-нибудь женщина!
Хайнрих опасался, что третьего звонка за сегодняшний день его нервная система не выдержит. Она и так подверглась испытанию, провались этот проклятый т’Лехин со своей красной розочкой в какую-нибудь черную дыру помассивнее. И он смалодушничал – выключил аппарат, чтобы мама, чего доброго, не позвонила в самый неподходящий момент. В крайнем случае, подумает, что он вне зоны доступа.
Он снова завел разговор на вечную тему – специально момент подобрал, когда Салима была как воск в его руках, размякшая и послушная.
– Любовь моя, давай поженимся. Я согласен на этот чертов банкет. Ну, что плохого в гражданском браке? Мы ведь не в двадцатом веке живем.
Она засмеялась, прогнувшись.
– Чего тебе не хватает, Хайнрих? Ты и так имеешь все, что положено мужу, разве нет?
– Да-а, – вынужден был признать он, погружаясь в ее объятия. – Но я…
– В жизни не поверю, будто ты мечтаешь таскаться со мной на официальные визиты, – тело в полной его власти, но разум и дух никогда ему не подчинятся, это его и восхищало, и возбуждало необыкновенно.
– Я и на это готов. Если надо, ты только скажи.
– Хочешь жить во дворце и мелькать в светской хронике? Не смеши, я же тебя знаю.
– Блин! Салима, твои телохранители надо мной смеются.
– Хайнрих, оставь отдушину этим несчастным людям, – она упорно не желала говорить серьезно. – Им приходится мириться с твоим присутствием, пусть хоть повеселятся.
– А я? Салима, мне тоже нужна отдушина. Я даже похвастаться не могу своей личной жизнью, чтоб тебя не задеть. Мне вообще не верят, что у меня есть девушка! Если бы ты была моей женой… или хотя бы официальной невестой… я мог бы не стесняться случайно упомянуть твое имя.
– Что? – она перевернулась и изумленно уставилась большими черными глазами прямо в его светло-синие. – Ты никому обо мне не рассказывал? – в голосе слышалось недоверие. – Правда?
– Долбаный еж, да кому я такое расскажу?
– Мужчины вечно разбалтывают все друзьям, – она продемонстрировала неплохое знание мужской психологии.
– Я не хочу портить тебе имидж, – буркнул он. – Вдруг соберешься замуж за какого-нибудь короля, а я тут разболтал не по делу…
Она обняла его, прижалась щекой к щеке.
– Хайнрих, я не собираюсь замуж ни за кого другого. Ты просто чудо! Болтай, если хочешь. Обо мне столько фантазеров сплетничает, что на этом фоне немножко правды никто не заметит. Неужели ты все это время держался? – она посмотрела на него с обновленным интересом.
Он неловко пожал плечами.
– А куда деваться?
Салиме было неудобно. Честно говоря, она от него такого не ожидала. Знала, что любит, знала, что силы воли ему не занимать, но почему-то считала, что он непременно начнет бахвалиться: вот, мол, какой я молодец! Это казалось естественным, это было бы вполне в его стиле. А он думал прежде всего о ней.
– Бедняга, – она с приливом нежности погладила его по отросшей щетине на затылке – давненько голову не брил. – Трудно тебе пришлось.
– Ага, вечно в идиотском положении, – подтвердил он, растекшись от ласки. – И родители задолбали вусмерть. Требуют, чтоб я им девушку предъявил. А как я?..
Огромные глаза расширились еще больше.
– Ты что, и родителям ничего не сказал?
– Никому – так никому.
Она покачала головой, потрясенно улыбаясь.
– Ну, Хайнрих, ты герой… Хоть вторую звезду тебе вешай.
– Почему вторую? – встрепенулся он.
– Потому что бумаги на первую уже подписаны. Можешь позвонить родителям, похвастать.
Он помялся. Не признаваться же, что герой боится включить телефон и позвонить маме – вдруг опять за что-нибудь отругает?
– Потом, – он попытался отсрочить неизбежное. – Завтра.
– Звони, милый, – она вытащила
