Внятных объяснений у меня не нашлось, и я растерянно шмякнулась на полку для обуви, выронив пакеты из рук. Рыдать не хотелось, а вот рвать и метать — более чем.
Через минуту в дом ввалился расстроенный ребёнок.
— Он приехал без мамы.
— Мне так жаль, — сердце сжалось от сочувствия, и я притянула мальчика ближе, прижимая его к своей груди. — Она не может сейчас приехать.
— Скучаю по ней, — пожаловался он и жалобно шмыгнул носом.
— Знаю, Пашечка, знаю, — погладила его по голове и чмокнула в затылок. Он замер, а я вдруг испугалась того, что творю. Понимала же, что привязываться к мальчику ещё сильнее было крайне фиговой идеей, да и сам Паха не особо терпел все эти нежности. Но на этот раз сопротивляться не стал, ещё немного посидел со мной, пока я окончательно не стала млеть перед этим ребёнком.
— Разбери пока сумки, а я… пойду с Ильёй поговорю.
— Угу, — кивнул он и настоятельно попросил: — Только сильно не кричи.
И всё-таки он слишком многое понимал.
***
На улице меня ждала всё та же картина — полуголый Нечаев, усердно размахивающий топором, только вид спереди. Он был весь мокрый от пота, даже несмотря на то, что на дворе было начало осени, которое в здешних местах мало чем походило на курорт. От него исходило облако пара. Иногда он останавливался, небрежно вытирая лоб запястьем.
Казалось, что на моё появление особого внимания никто не обратил, даже голову не подняли. Выйдя за калитку, я испытала острое желание сесть в машину и уехать куда подальше. Остановило лишь ослиное упрямство и мысли о Пахе.
— Что ты тут делаешь? — спросила грозно.
Нечаев таки наградил меня неясным взором и от души ударил по полену, расколовшемуся сразу же на несколько частей.
— Дрова колю, — пояснил Капитан Очевидность.
Ответ меня настолько обескуражил, что я так и не нашлась, что можно на это ответить, повернув обратно к дому. Потом, правда, вернулась обратно.
— Как там Куз… Егор?
Илья с силой всадил топор в пень, так и оставив его там.
— В сложившихся условиях… более или менее. Его прооперировали, сейчас потихоньку восстанавливается. Но врачи пока не берутся делать точные прогнозы.
Я зачем-то покивала головой, не понимая, что полагается говорить или делать в таких ситуациях. Хотя вряд ли кто-то ещё оказывался в ситуации подобной нашей.
Пока я осмысливала услышанное, Нечаев стоял рядом и осторожно, словно украдкой, рассматривал меня, окончательно привнося сумятицу в мою голову. Я даже покраснела. То ли от смущения, то ли от недовольства.
В результате не придумала ничего лучше, чем, зло фыркнув, скрыться в доме и не выходить оттуда до самого вечера, всеми силами стараясь не прислушиваться к глухим ударам топора по дереву.
Зато Пашка чувствовал себя вполне комфортно, курсируя туда-обратно. Его странным образом влекло к моему бывшему мужу, но вступать с ним в прямое общение он явно остерегался.
— Поленницу будем складывать, — уже после ужина отрапортовал Паха, прежде чем скрыться на улице. За окнами стояла темень, солнце в здешних местах садилось рано. Стон разочарования вырвался сам собой.
Вернулись они примерно через час. Причём оба. Паша выглядел счастливым и довольным, с порога принявшись докладывать мне о проделанной работе. В последнее время он отличался крайней болтливостью. Илья, натянувший на себя лонгслив, старался держаться позади него. Выглядел он смешно — лохматый, потный и явно уставший. Для чистоплюя Нечаева это был самый настоящий нонсенс.
— Пашка, — строго велела я, — шагом марш умываться и читать.
— Но уже поздно, — заканючил ребёнок. Чтение было нашим камнем преткновения.
— Читать, — осталась непреклонной, хмуро глянув на пацана. Тот неожиданно послушался, лишь бросив на Илью умоляющий взгляд, но не обнаружил никакой поддержки — бывший муж сочувственно пожал плечами, мол, ничем не могу помочь. Смирившись с неизбежным, мальчик скрылся в комнате, тем самым вызвав у меня смутное подозрение, что ушёл он туда отнюдь не читать.
— А у вас неплохо получается, — миролюбиво заметил Илья, но я тут же ощетинилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зачем ты приехал? Опять следил?!
— Да нет. Приехал по делу, вас не было, а тут целая гора… Знаешь, как-то детство вспомнилось. Всегда любил топором махать.
— Маньячные наклонности?
На мою подколку он отреагировал виноватой полуулыбкой.
— Это было то немногое, что связывало меня с отцом. Уголь не всегда был нам по карману. И это в шахтёрском городе. Поэтому дрова всегда держали про запас. Он колол, я складывал. А когда я подрос, уже оба рубили.
Нахмурилась. Но решила быть честной.
— Ты хоть понимаешь, что я сейчас о тебе и о твоём отце узнала больше, чем за все годы нашего брака?
— Понимаю.
— И что?
— Не знаю.
Вот и поговорили. Пришлось повторить.
— Зачем ты приехал?
Нечаев вдруг подобрался, вмиг растеряв всю свою мягкость:
— Документы тебе кое-какие привёз. Нужно, чтобы ты изучила.
— Какие документы?
— Нам завершили оценку и раздел бизнеса, — он постучал по кожаному портфелю, который всё это время был у него в руках, а я и не заметила. — Теперь тебе нужно будет показать бумаги своему юристу, чтобы он всё проверил…
Илья замолчал, а я как-то подвисла, не в силах понять, что эта новость значит для меня.
— А потом?
— А потом, если тебя всё устроит, нас разведут.
Слово «разведут» из его уст прозвучало как удар хлыста в воздухе. Мне захотелось скукожиться и втянуть голову в плечи, чтобы не дай бог не задело.
Он открыл портфель, достал оттуда толстую папку и протянул мне. Но я не взяла, с прищуром глядя на эту на сволочь, когда-то так горячо любимую мной.
— Что мне с этим делать? — спросила сухо, кивнув на бумаги.
— Я же сказал: показать юристу. Это твоя половина всего, что у нас есть… было. Весь бизнес принадлежит нам в равных долях, но если не возражаешь, я оставлю за собой права управления. Советую нанять тебе человека, который будет помогать тебе вести дела. Хотя бы платить налоги, да и вообще, чтобы… было понятно, что происходит.
В голове загудело. Любимый оркестр начал своё выступление в районе висков.
— А если не хочу со всем этим связываться? — спросила с вызовом.
— Тогда ты… можешь продать свою долю. Мне… или кому-нибудь ещё. По закону ты сначала должна будешь предложить мне выкупить твою долю. Но у меня сейчас нет такой суммы, чтобы покрыть всё… Поэтому прошу повременить.
Ухватилась за свободный край папки.
— Ты так много вложил во всё это, — констатируя очевидное и надеясь, что прозвучало это достаточно угрожающе. — Паршиво, наверное, осознавать, что можно вот так вот потерять всё… из-за одной интрижки.
Однако Нечаев отреагировал на мой выпад достаточно ровно.
— Я уже потерял… гораздо более важное. А это… всего лишь деньги. Ещё заработаю. Но мы с тобой несём ответственность за людей, которые работают на НАШ бизнес.
Мы так и стояли, вытянув руки вперёд и держась за папку с разных концов.
Меня замутило. Он всегда знал, на что давить.
— Тебе пора, — заявила безапелляционно, — сейчас.
Он посмотрел на меня долгим выжидающим взглядом и разжал пальцы:
— Как скажешь.
Его лицо сделалось абсолютно непроницаемым. Развернувшись, он вышел в сени. Где-то скрипнула дверь. Я же заскрежетала зубами и метнулась в кухню, с чувством швырнула папку на стол. Бумаги проехались по его поверхности и упали на пол.
— Да будь оно всё проклято! — почти прокричала я и плюхнулась на стул.
Дыра в груди опять принимала исполинские размеры. Вот только на этот раз она была полна ненависти и разочарования. И сколько бы я не злилась на бывшего мужа, но понимание того, что он притащился за тысячи километров только ради того, чтобы передать мне документы для развода, бесило невероятно. Лучше б пощёчину мне дал, ей-богу.
— А-а-а-а-а, — зарычала я, кидаясь вслед за Нечаевым.
— Только не убей его, — из своей комнаты подал голос Паха.
