чрезвычайно превозносящие собственную деятельность, ошибочно полагая, что она имеет отношение к истине? Их не было видно, большую часть площади заполнили подростки, почти дети 14-16 лет. Местами встречались хорошо одетые молодые люди, в компаниях и парами, фотографировавшиеся на фоне толпы и время от времени что-то одобрительно выкрикивавшие в сторону пустой сцены, сооружённой по случаю митинга. Рафаэль Рафикович откровенно побаивался подростков, потому начал чувствовать себя неуютно, однако вскоре спасение нашлось. На противоположной стороне площади стояла престарелая дама в толстом сером пальто, шерстяном фиолетовом берете, огромных очках и высоким голосом, не имея слуха, сбивчиво пела известную недорусскую быдляцкую песню. Мужчина поспешил к ней, данное явление являлось верным признаком его стаи. В руках она держала собственноручно нарисованный плакат, похожий на школьную стенгазету, с фотографиями, на которых изображались солдаты и военная техника недорусской армии, воюющей с жителями Донбасса. Вокруг неё кристаллизовались такие же чудики, кое-кто из них тоже тряс самодельными бумажками сходного или иного содержания, требовавшими, например, незамедлительно, сию же секунду, прекратить поддержку президента дружественного ближневосточного чуркистана, на территории своей страны борющегося со зверьём, страдающим диссоциацией личности вследствие внутреннего конфликта по причине латентного гомосексуализма. Это сборище и являлось компанией Рафаэля Рафиковича. Он даже пожалел, что сам не догадался состряпать острополитический плакат. Сердце престарелого неврастеника терзала мысль о том, что чиновники его постоянно обворовывают, если бы не они, он смог бы сколотить огромное состояние, управлял бы судьбами страны и жил в роскошном доме с прислугой, а не в двухкомнатной квартире, доставшейся от родителей. Именно об этом было бы его заявление миру, именно такие лозунги он всегда поддерживал и никогда не задумывался о том, что живёт на подачки государства, а его хозяева используют весьма щадящую систему налогообложения. Но зачем экономисту-полудурку думать о таких мелочах?
«Татьяна Потаповна, здравствуйте, дорогая! Как приятно вас снова видеть». – Это была его давняя знакомая по вузу, преподававшая гражданское право, самую безобидную и бесперспективную из правовых дисциплин, за которой Рафаэль Рафикович в своё время даже приударял. Как именно, можно понять по тому, что они до сих пор были на «вы».
«Здравствуйте, милый мой Рафаэль Рафикович», – ответила ему молодящаяся старушка невысокого роста, чрезмерно накрашенная не только для своего возраста, но и для любой женщины, имеющих хоть какой-нибудь вкус. Она также безошибочно определила своё место в собравшейся толпе и тоже оказалась без плаката.
Присутствие знакомой женщины, к тому же столь явно пытающейся привлечь внимание противоположного пола, чрезвычайно взбодрило упавшего было духом Рафаэля Рафиковича.
«Как вам всё это нравится?» – поворачиваясь, обвёл он рукой собравшуюся толпу.
«Очень нравится! Это превосходно! Особенно радует присутствие здесь молодёжи. Я даже видела нескольких своих студентов. Значит наша борьба против подонков небезнадёжна», – доцент кафедры гражданского права с тридцатилетним стажем немного приврала, никаких студентов она здесь не видела. Но зачем обращать внимание на столь мелкие нюансы? Нужно верить на слово этой уважаемой, умудрённой знаниями и богатейшим житейским опытом распомаженной старой деве.
«Да, небезнадёжна, – понимающе покачал головой Рафаэль Рафикович, и более ему нечего было сказать, но завершать разговор не хотелось. – А вы тут какими судьбами?»
«Да вы что! – ей тоже нечего было сказать. – Как я могла пропустить столь знаменательное, можно даже сказать, эпохальное событие?»
«Полностью с вами солидарен, народу собралось очень много. Думаю, сегодня мы покажем всей этой нашей власть предержащей мрази, кто в стране главный. Вы посмотрите, как они нас боятся, сколько нагнали полиции. А вон там и вон там, приглядитесь, стоят автобусы, наверное, с подкреплением. Не удивлюсь, если их прислали из близлежащих городов и с Кавказа. А кто будет бороться с преступностью, с терроризмом? Кто, я вас спрашиваю?»
«И не говорите, Рафаэль Рафикович. Их полиция только и способна, что воевать с мирными, беззащитными демонстрантами, а как доходит дело до решения серьёзных вопросов, так они оказываются полностью некомпетентными. Сколько терактов происходит! И это только те, о которых становится известно общественности. А о том, сколько замалчивается подконтрольными власти СМИ, мы даже предположить не можем. Цензура нынешнего режима ещё жёстче, чем в советское время».
«Отчасти вы, конечно, правы. Советский режим был силён, ему не нужна была такая жёсткая цензура, а эти выродки чувствуют собственную слабость, поэтому затыкают всем рты».
«Совершенно с вами не согласен, – в их разговор вмешался высокий седой мужчина с мелкими чертами крысиного лица, в шляпе и помятом плаще неопределённого цвета. Рафаэль Рафикович вдруг резко потерял интерес к дискуссии. – В советское время цензура была гораздо жёстче. Несогласных отправляли в психиатрические лечебницы, заводили на них дела. Поверьте моему опыту. Сейчас такого нет».
«Вы в этом уверены, уважаемый?»
«Как же нет? – встрепенулась Татьяна Потаповна. – Вы посмотрите, сколько заводится дел на этих несчастных ребятишек из интернетов. А, если нам не рассказывают, что кого-то упекли в психиатрическую больницу за его политические взгляды, ещё не значит, что этого не происходит. Просто власти всё от нас скрывают».
XXXIX
Мужчина не стал возражать, однако их агонизирующую беседу прекратило движение на сцене. На неё вышел один из профессиональных оппозиционеров и тут же закричал:
«Кто здесь власть?»
И толпа тысячами сопляковских голосов ответила:
«Мы здесь власть!»
Старшее поколение среагировать не успело, но очень воодушевилось. Между тем профессиональный оппозиционер продолжал:
«Чего мы хотим?»
Толпа ответила невнятным гулом, она сама не знала, чего хотела. Он оглядел её, и пока момент не оказался безнадёжно упущенным, сам ответил на свой вопрос:
«Мы хотим, чтобы чиновники перестали у нас воровать, мы хотим свободно говорить правду, мы хотим, чтобы невинных людей не бросали в тюрьмы по ложным обвинениям, мы хотим, чтобы наша страна стала процветающей демократической страной, а не воспринималась в мире как угроза, мы хотим счастья, добра и справедливости для всех, а не только для избранных, затесавшихся во власть».
Он сделал паузу, толпа бурно поприветствовала его слова, кто хлопал, кто кричал «да», а кто-то, в том числе и Рафаэль Рафикович, с восхищением смотрел на сцену, на которую успел подняться следующий оратор. Издалека его было почти не видно, и Рафаэль Рафикович решил подойти поближе, сделал пару нерешительных шагов, остановился в сомнениях, посмотрел назад, компания чудиков за ним не последовала. Они подняли транспаранты и вдохновлённо смотрели вперёд. Им этого было достаточно. Мужчина опасался остаться в одиночестве в толпе молодёжи, поскольку среди них чувствовал себя неуютно, но тщеславие брало верх, ему начало грезиться, как он сам поднимается на сцену и говорит что-то очень умное, приводя народные массы в неописуемый восторг. Фантазия оторвала Рафаэля Рафиковича от своих и погрузила в пучину неведомого. Пожилой человек в стаде сопляков выглядел неуместно и жалко, но все вокруг были
