голову в петлю и опрокинул опору. Смерть пришла далеко не сразу, удавка вышла не плотной, его короткое пухлое тело долго барахталось в воздухе, случайным движением руки Рафаэль Рафикович разбил лампу и оказался в совершенной темноте. Поняв это, поняв, что желаемого эффекта не достигнет, он пытался левой ногой зацепиться за плиту, чтобы опереться на неё, но та вся была в жире, носок постоянно срывался, силы его покидали, в конце концов самоубийца решил схватиться руками за верёвку, но лицо уже синело, через несколько мгновений Рафаэль Рафикович затих.
Если бы не досадное происшествие с лампой, болтающийся труп увидели бы в ту же ночь, и извращённая фантазия покойника оказалась бы реализованной. Однако теперь он мог провисеть сколь угодно долго. Пока запах не проникнет к соседям, его никто не хватится, никто о нём не вспомнит. При благоприятных обстоятельствах, если вскоре настанут холода, труп высохнет и мумифицируется, явив собой своеобразный памятник тем изувеченным поколениям, посягнувшим на чужое и поплатившимся за это, чьим результатом являлся Рафаэль Рафикович. Но и этого не произошло. Через три дня действительно похолодало, и запах гниющего трупа далее квартиры не распространился, однако прохожие, особенно детвора, в сумерках (ни днём, ни ночью что-либо рассмотреть в окне злосчастной кухни было нельзя) время от времени замечали странный силуэт будто парящего в воздухе карлика и через две недели кто-то всё-таки вызвал участкового. Полужид-получурка болтался посреди кухни на потеху немногочисленным зрителям.
На этом с Рафаэлем Рафиковичем всё, мой выбор пал на него во многом случайно, большинство из тех, кто оказывался рядом с ним в жизни, в том числе и несколько преподавателей, ведших у нас занятия на тех двухнедельных курсах, являлись достойными подобного рассказа, однако уж слишком обратили на себя внимание приплюснутый лысый череп, несуразно окаймлённый длинными волосами. Я сразу понял, что здесь таится много своеобразного и принялся разбираться.
XLI
Ко времени бесславной кончины Рафаэля Рафиковича я уже работал в областном центре. Да-да, те профанские курсы продвинули мою карьеру. Конечно, не знаниями, которые я на них получил, а, точнее, не получил, но самим фактом прохождения, хотя и в довольно скромной мере, поскольку главным фактором роста опять явились старания моего отца. Следующая история будет моей, и потому что я не вижу в последнем периоде своей жизни кого-нибудь более интересного, на пути мне попадалась сплошная серость, посредственность и середина, и потому что хочу оставить о себе память, я ни чем не хуже тех двух неудачников, агонизировавших на данных страницах. Разыгрывать гуманиста, как, полагаю, все прекрасно понимают, я не стану, повторюсь, гуманизм – это глупость, то же самое, что и средневековое рыцарство, он фантастичен и не имеет ничего общего с реальностью, поэтому, надеюсь, вскоре и канет в Лету вслед за своими неудачливыми предшественниками. Посему не стоит ждать от меня смирения на смертном одре, не стоит надеяться на умилительные сцены заботы о ближнем, всепрощения, верности, самоотречения и прочей лицемерной чепухи, в основе которой лежит беспредельный эгоизм. Я презираю не только тех спесивых вшей, о которых шла речь выше, я презираю самого себя за то, что всю свою жизнь шёл на поводу у подобных существ. Они все мешали мне жить, раз за разом лишая возможности действовать по собственному усмотрению, на свой страх и риск, вольно или невольно используя мою глупость в личных корыстных интересах, нисколько не задумываясь о том, что перед ними тоже живой человек и у него тоже не может не быть своих устремлений. Выживание стада прямо противоположно гуманистическим химерам, и именно так устроен наш мир, который, конечно, можно сделать лучше, но не обустраивая ту помойку, в которой мы живём, а расчищая её и превращая в нечто совсем иное, даже противоположное гуманистическим идеалам формального равенства людей, реализуемым лишь в том случае, если всех приравнять к нулю, чтобы на него стало возможным делить. Посему нечего удивляться, что сейчас я лежу, съедаемый раком, в родительском доме, едва превозмогая боль, и думаю об окончании своего жизненного пути в тридцать с небольшим лет. Я сам в этом виноват, виноват тем, что стал частью стада, за счёт которой оно продлило собственное существование.
Но сначала… После окончания мной курсов повышения квалификации и возвращения на родную обочину, отец вдруг с определённым воодушевлением решил, что пора бы его сыну стать на широкую ногу. Имелась в виду, конечно, карьера, а не полезная деятельность, и, поскольку рост в данном направлении на наших задворках был мне заказан, ибо в столь мелкой лужице все давно всё поделили на годы вперёд, его взгляд естественным образом пал на областной центр. Нашлись какие-то не вполне полезные знакомства и очень дальние родственники, работавшие кто в государственных учреждениях, кто в крупных фирмах, но ни одного прямого выхода на органы власти, а только они и рассматривались в качестве моего возможного трудоустройства, и уж тем более на их руководителей не подвернулось. Однако в процессе выяснилось, что попасть на государственную службу не так уж и сложно, поскольку, вследствие тотальной некомпетентности тамошнего начальства, текучка кадров на ней колоссальна, и потому, недолго думая, мы решили, будто можно придти практически с улицы, без рекомендаций, и выиграть в конкурсе на замещение вакантной должности. Выиграть-то можно, и мой опыт мне помог, но, учитывая традиционный бардак в распределении обязанностей, царящий в региональных органах исполнительной власти, на ничтожной должности за низкую зарплату тебе придётся заниматься буквально всем. Я оказался среди подобных мне сельских недоумков в одном из отделов, не заполненном сотрудниками и на половину от штатной численности, министерства экономического развития области, где каждый работал и за себя, и за того, кто заболевал, уходил в отпуск, наконец, увольнялся, плюнув на весь этот бардак, и за того, кто в принципе должен был бы быть, но его почему-то не было. И всё это с соответствующим конечным результатом в виде отсутствия экономической политики в регионе, ведь России ни к чему экономический рост. Но прежде со мной случился заграничный отпуск и переезд в областной центр, напомнивший мне студенческие годы.
Опять и снова я вынужден описывать сборы, отъезд и прочую чепуху, связанную с перемещением своего бесценного тела в пространстве, но теперь без особого интереса, тщания и тем более подробностей. Что хочу отметить прежде всего? Казалось бы, жизнь на задворках Вселенной не способствует появлению возвышенных мыслей, никаких дерзновений подобное существование от человека не требует, как не требует и полной самоотдачи для достижения единственно доступных простых, приземлённых, примитивных целей. Но это впечатление обманчиво. Каждое
