правые накануне 1914 г. одинаково относились к германской опасности. Теперь все изменилось: враждебность в отношении Народного фронта и антикоммунизм разделили тех, кого стали называть “мюнхенцами”… и “антимюнхенцами”, сохранившими верность патриотическому идеалу. Линия раскола не разделяла больше правых и левых, а каждое из течений внутри себя»[816]. В правительстве позиции Бонне противостояли Рейно и Мандель, считавшие, что все идеологические антипатии должны отойти на второй план перед лицом германской опасности. Внутри крупнейшей оппозиционной партии, Социалистической, намечался конфликт между генеральным секретарем Фором, выступавшим за мир любой ценой, и лидером парламентской фракции Блюмом, который постепенно убеждался в необходимости противопоставить Гитлеру силу[817]. Речь шла о глубоком расколе элит, который отражал колебания всего французского общества.
Жорж Бонне.
Источник: United States Library of Congress
При формировании правительства Даладье кризис вокруг Чехословакии уже разгорался:
24 апреля Судето-немецкая партия К. Генлейна приняла так называемую Карлсбадскую декларацию, в которой впервые выдвинула открытые политические требования к властям в Праге. 28 апреля Даладье, полный тревожных предчувствий, прибыл в Великобританию. Через девять лет он вспоминал: «Я отправился в Лондон в надежде сделать Англию союзником в деле возможной защиты Чехословакии, так как я надеялся (возможно, это была иллюзия), что прочное и тесное взаимодействие Великобритании и Франции по этому вопросу могло привлечь в коалицию и другие страны» [818]. В разговоре со своим британским коллегой Чемберленом Даладье в деталях описал те риски, которые порождал Судетский кризис для европейской безопасности.
Местами его слова звучали как настоящее пророчество. «Герр Генлейн, – предупреждал глава французского правительства, – на самом деле не хочет никаких уступок, его настоящая цель – разрушение современного чехословацкого государства». Если закрыть на это глаза, то следующей целью Гитлера станет Румыния, подчинив которую он получит необходимые ресурсы для ведения большой войны на Западе. Войны удастся избежать только в том случае, если Франция и Великобритания займут четкую позицию в защиту Чехословакии. Последствия противоположного выбора станут губительными. «Если мы каждый раз будем уступать перед угрозой применения насильственных методов и прямой силы, единственным результатом этого станет поощрение нового насилия и конечный успех силового давления»[819], – предупреждал Даладье.
Однако Чемберлен придерживался иной точки зрения. Британский премьер-министр усомнился в желании Гитлера уничтожить чехословацкое государство. По его мнению, компромисс оставался возможным, и главное, что требовалось для его достижения, – это уступки со стороны официальной Праги немецкому большинству Судет. В итоге Даладье удовлетворился согласием Чемберлена сделать представление Берлину о недопустимости агрессивной политики в отношении Чехословакии[820]. Подобная линия поведения стала для него характерной летом-осенью 1938 г.: все встречи Даладье с британским руководством начинались с четкой констатации им недопустимости дальнейших уступок Гитлеру и завершались согласием с этими самыми уступками. Опасения председателя Совета министров не выливались в конкретную программу действий. В ситуации фактического сворачивания Парижем активной внешней политики ее и быть не могло: всю ответственность за формирование международной повестки взял на себя Бонне.
Гамелен и высший генералитет при этом заняли позицию, аналогичную той, которой они придерживались в марте 1936 г. во время Рейнского кризиса. Из подробных и, как правило, достаточно содержательных докладов Генштаба армии политическое руководство могло сделать любой вывод. В марте 1938 г., читая меморандум Гамелена, в котором шла речь о недопустимости подчинения Чехословакии политике Берлина, Даладье ознакомился с материалами оперативно-стратегической игры на картах, организованной Высшим военным советом. Она моделировала боевые действия в случае агрессии синих (Германии) против союзника красных (Франции) в Центральной Европе. Красным предстояло провести наступательную операцию на Рейне в общем направлении на Кёльн с целью отвлечения на себя войск синих. Итоговые выводы, которые представил генерал Жорж, звучали неутешительно: «Наглядно проявилась нехватка резервов на линии прикрытия границы… При проведении наступательной операции, нашим действиям не хватало силы, продолжительности и скорости ввиду недостаточно активного применения крупных соединений»[821]. 15 марта Постоянный комитет национальной обороны сделал вывод о невозможности оказания Чехословакии непосредственной военной помощи.
В июне Генштаб подготовил документ, получивший название «Директивы по проведению наступления между Рейном и Люксембургом». Он предполагал два варианта стратегического развертывания французской армии в случае начала конфликта в Центральной Европе и участия в нем Парижа. Быстрый разгром чехословацких войск, как считалось, повлек бы за собой последующее вторжение Вермахта через Бельгию во Францию. При реализации этого сценария французская армия после мобилизации должна была удерживать линию границы, проводя частные наступательные операции силами до 13 дивизий. Если Чехословакии удавалось на продолжительное время сковать германские войска, то Франции следовало организовать масштабное наступление силами 4 армий в Сааре и Палатинате на фронте глубиной до 40 и шириной до 140 километров. Это позволило бы отвлечь часть дивизий Вермахта и облегчить положение союзников[822].
В то же время Гамелен предупреждал Даладье о трудностях, с которыми придется столкнуться французской армии. В мае, во время первой серьезной международной эскалации вокруг Судет, на вопрос о том, готова ли французская армия атаковать Германию, он ответил: «Я атакую, но передо мной будут укрепления, а также через небольшой промежуток времени, вероятно, и большая часть германской армии, если не вмешается Польша или, по меньшей мере, Россия не окажется в игре. Это сражение может стать затяжным, и существует риск того, что судьба Чехословакии будет решена до того, как мы примем решение»[823]. При этом Генеральный штаб имел точные сведения о том, что «линия Зигфрида», которую на своих западных рубежах возводили немцы, оставалась далекой от завершения. Как отмечает по этому поводу П. Джексон, «в умах французского руководства, психологически привязанного к идее оборонительной стратегии на начальных стадиях конфликта, западные укрепления Германии представали неуязвимыми задолго до того, как они вообще были возведены»[824].
Летом 1938 г. в Париж по всем каналам стекалась информация о том, что германское нападение на Чехословакию – дело самого ближайшего времени. Второе бюро в докладе Даладье сообщало, что Германия полна решимости конвертировать свою превосходящую военно-экономическую мощь в территориальное расширение на восток, причем она не станет дожидаться окончания строительных работ на «линии Зигфрида». Начало активных действий Берлина намечалось на вторую половину августа. Этот же срок указывал в своих докладах посол Франсуа-Понсе. В конце августа появились и более точные данные. Один из наиболее ценных информаторов Второго бюро Г.-Т. Шмидт, сотрудник разведслужбы Люфтваффе, а также ряд других источников сообщали, что боевые действия против Чехословакии начнутся между 25 сентября и 1 октября. В сентябре французская разведка успешно вскрыла основные районы концентрации германских войск, подготовленных для операции[825].
Перед лицом получаемых сведений французское командование испытывало растущую неуверенность. В докладах Второго бюро численность германских войск, предназначенных для боевого задействования,
