было главным событием в кино за 15 лет, я всегда отвечаю – создание Фонда кино. Все наши нынешние „Экипажи“, „Легенды № 17“, „Елки“, „Снежные королевы“, дальше „Сталинград“, „Притяжение“, и т. д., и т. д., – все это стало возможным в связи с созданием Фонда кино, с тем, что реальные деньги были выделены, и компании получили возможность в длинную работать с этими деньгами. И для тех, кто оставался вне лидеров, создание Фонда сыграло свою роль, потому что увеличилось количество денег, выделяемых на один проект. Раньше господдержка ограничивалась 30 млн рублей на фильм, а теперь стало возможным сумму увеличить, ограничивался только общий объем выделенных отрасли средств. Целого ряда хороших проектов, не лидерских, тоже бы не случилось, если бы по-прежнему всем давали поровну и понемножку.
Через три года, 29 января 2013 года, произошла смена кадров. Место Толстикова занял Антон Малышев[22]. Какое-то время Сурков не участвовал в нашем деле, была пауза, потом он стал вице-премьером у Дмитрия Медведева, кино взял себе, в свою зону ответственности, и тут конфликт случился: у Толстикова с Сурковым отношения не сложились, да и Жуков тогда начал терять свои позиции. У самого Суркова с переходом в вице-премьеры стало гораздо меньше времени на кино, это ощущалось, его внимание прежде было явным, но тут стало очевидно, что ему уже не до кино.
Антон тоже оказался сильным управленцем, Фонд и институт лидеров продолжал активно двигаться. К этому времени Министерство культуры возглавил Владимир Мединский. С Мединским никакого диалога не получалось, я с ним пытался дважды поговорить, но он не шел на контакт. Сурков пошел заниматься ближним зарубежьем, и сейчас у него другие дела. Если на Суркова смотреть с нашей кочки, то он в целом правильно раскладывал ситуацию, и у него было более чем достаточно и мозгов, и влияния, чтобы какие-то верные вещи случились. Но он нас покинул.
Фондом кино не исчерпывается наша лоббистская деятельность. Есть еще важная институция – Совет по кино[23]. Завел его Путин в 2008 году, еще в бытность премьером, и раза три нас собирал, человек 13: министр финансов, продюсеры, Говорухин, Шахназаров, Никита Михалков, Малышев-старший, разные очень люди, но все же там можно было добиваться чего-то. После того как проходит Совет, на котором Путин или сразу комментирует чьи-то выступления, или, чаще, себе что-то по ходу записывает, а в финале проходится по всем вопросам, его высказывания можно было оформить как поручения премьера. Велась стенограмма, и мы в этом процессе участвовали, предлагали: „Давайте вместе обсудим формулировки, наличие того или другого пункта“. Однажды сидим мы с Зеньковичем, с Толстым, и я говорю про какой-то важный пункт, не помню уже какой: „А вот это-то где?“ А они мне: „Нет, Путин про это ничего не сказал“. – „Да, – говорю, – не сказал, но он кивнул. У вас видеосъемка ведется же. Посмотрите“. Они оторопели: „Нет, у нас так не положено“. Так кивнул же начальник, чего же вы дурака валяете. Но не прошло. Но вот так все и происходит, все скрупулезно анализируется, чтобы выражено было максимально адекватно тому, что в свободной манере произнес Путин. Он же это не сам формулирует.
Эти совещания возникли еще до создания Фонда кино. Первое вроде было осенью 2008 года, на питерской студии „RWS“ Евтушенкова, в связи, что ли, с его юбилеем[24]. На этих Cоветах мы и законодательные вопросы обсуждали, и образование, и пиратство, и Госфильмофонд, частные вопросы бывают, то студия Горького и ее объединение, то присоединение ко ВГИКу техникумов. „Сколько надо на это денег?“, – спрашивает Путин. „Боюсь продешевить“, – с юмором отвечает Малышев. Или вдруг поступает предложение: давайте сделаем в кино госпредприятия, или все средства крупным киностудиям отдадим, а уж к ним пусть приходят продюсеры. Много вопросов, не все находили отражения в поручениях, но даже прямые указания Путина, где все сформулировано однозначно, обычно не исполнялись.
Вот, например, перед совещанием в мае 2013 года мы все ждем Путина, и я подхожу к Ольге Голодец, дескать, я такой-то, здравствуйте, хотим поднять вопрос о льготах, о снижении ставки страховых взносов для анимации. А в анимационной студии 80 % затрат – это как раз заработная плата, поэтому очень большие отчисления получаются. Отрасль маленькая, ущерба для федерального бюджета не будет никакого, Минэкономики нас яростно поддерживает в этом вопросе.
А Голодец говорит: „Нет, не надо вопрос этот поднимать, давайте лучше мы вам так денег добавим“. „Спасибо, – отвечаю, – но нужны системные меры поддержки, анимация развивается, и вопрос не в том, чтобы разово добавить денег, а в том, чтобы сформировать правила“. В общем, мило поговорили полчаса, она решительно возражала. А я все-таки выступил, и Путин однозначно сказал, что надо поддержать, и поручение появилось. Но оно не было исполнено.
Голодец все это разозлило. Она наслала людей на студию „Мельница“, т. е. на меня. То есть как… Сначала к нам пришла трудовая инспекция района, ну поговорили, надо было некоторые бумажки заполнить, то да се, и вот они объявляют, что закрывают нас на шесть месяцев. А это высшая мера у них, как расстрел, хотя вроде бы есть еще закрытие предприятия. А у нас стоит новенькая, только что построенная студия, сидят люди, работают… Значит, они на нас в суд, мы на них в суд. Даже судья хохотала, они требовали нас закрыть на том основании, что художники у нас работают без халатов. Но как возможно на шесть месяцев закрыть анимационную студию, где 350 человек, которые тут же разбегутся по другим местам, а я уж не говорю, что в производстве фильмы, релизы назначены. Это был бы конец.
Потом приходила городская инспекция, потом налоговая районная, потом налоговая городская, всех художников персонально вызывали, спрашивали про зарплату. Потом – оперативно-розыскная часть, явно идет поиск криминала, потом подключился начальник Управления экономической безопасности, полковник Бриллиантов. А мы пошли к прокурору, я искал кого-то, кто может нам объяснить, что происходит, мы уже и детективов нанимали, не понимали, что за наезд, откуда. Прокурор говорит: „Бриллиантов – это серьезно“.
Отследить в деталях не удалось, но мы отбились, нам не впервой, у нас все прозрачно, бухгалтерия белая, и не так просто взять компанию, у которой все в порядке. То есть, если очень захотеть, кого угодно можно взять, если надо. Но одно дело захватить бизнес, чтобы им пользоваться, а в том, чтобы завладеть анимационной студией, толку никакого, ее же посторонним нельзя использовать. Да и не было у них задачи отнять, была другая мотивация – наказать, напугать. Какие-то адвокаты возникали, которые намекали, что
