надо, мол, денег дать.
На следующем заседании, когда мы снова вопрос об этих льготах подняли, но не я уже, хотя я собирался, а Илья Попов, Голодец сказала: „Я их проверила“. Я ее не демонизирую, скорей всего, она сказала что-то типа: „Проверьте-ка этих“, а поскольку она была возмущена, что я ее ослушался, то высказалась с особой эмоцией. Ну а на местах и рады стараться. Стали проверять с рвением, мол, проверили – больше их нет. В нашем случае, думаю, стояла задача нас приструнить. Мне кто-то потом передал, что встречались с Голодец, и когда прозвучала моя фамилия, она сказала: „Сельянов – мужик“. Так что и я к ней подобрел, хотя я довольно безразличен к лести, но это и не лесть, я считаю.
Были у нас еще два совещания с Путиным уже в качестве президента, он до Украины еще интересовался кино, хотя Совет по кино уже возглавлял Медведев. После этих советов я подходил к Мединскому – больше нигде я его увидеть не мог, как ни смешно, но он явно не хотел общаться. Иногда просто поговорить важно, но и этого не удалось.
При этом Мединский стал вводить новые положения в договор, но самое плохое, что он сделал, это ввел применительно к Фонду кино 40-процентную возвратность. При этом он же докладывает Медведеву: „Смотрите, как все хорошо, вот они у меня где, сейчас финансирование будет уменьшаться“. А на самом деле это просто означает, что господдержка сокращается на 40 %. Я сам никогда не брал возвратные средства, во-первых, я против них принципиально, а во-вторых, у больших компаний оборотные средства все же есть, как-то вывернуться всегда можно, хотя и не просто. А вот компании поменьше, те, что не лидеры, они ссуды не могут вернуть в большинстве случаев.
Рынок для кино в России по-прежнему небольшой, кино системно убыточно, я говорил, что даже пять миллионов рублей не каждый продюсер сможет вернуть, хотя сумма по меркам кино ничтожная. Как это происходит, например: сняли фильм, неплохой даже, выпустили в прокат, 40 млн рублей вложили в выпуск, собрали 90 млн, т. е. приличный по тем временам бокс-офис, но половина выручки остается у кинотеатров, так что фильм лишь закрыл затраты на выпуск, а в производственный бюджет не вернул ни копейки, и откуда взять деньги для возвращения в госбюджет? Могут быть одна-две удачи, тогда компании расплатятся с Фондом, но и то не в эти сроки, не спустя три месяца после проката, в это время кинотеатры еще только начинают деньги отдавать, а оборотных средств на это нет ни у кого. Но все это как об стенку горох.
Это разрушительная, гибельная, популистская вещь. А для нас, для индустрии, чем является снижение господдержки на 40 %? Это не просто из оборота кинопроизводства выводит 1 млрд 200 тыс. рублей, ведь к этим суммам приделалось бы в три раза больше частных денег, а теперь уже не приделается. У чиновников в голове, как и у многих обычных людей, засело, что фильм снимается целиком на государственные деньги, из них продюсер половину берет себе в карман, а на остальное снимает. На самом деле зрительское кино снимается не на государственные деньги, а с помощью государственных денег. Но если не будет госденег, не придут и частные.
Объем рынка слишком мал. Да, для кино существенна потеря Украины, это примерно 7-10 %, что немало. Хотя для нас, кинематографистов, это и не смертельно, а вот для телепроизводителей – гибельно. Сейчас объем рынка позволяет хоть иногда выходить в прибыль, но таких фильмов немного и это единичные случаи. Хотя раньше и того не было.
Обстоятельства сахарными никогда не бывают, сравнивать нынешнюю ситуацию с 2000 годом нельзя, сейчас есть трудности, но, конечно, несравнимые. Они просто досадные. Но вот что обидно. Когда Иван Демидов был главным в Минкульте по кино (а мы с ним общались еще, когда он работал в Администрации президента под Сурковым), я пришел к нему и предложил: „Давай мы напишем дорожную карту того, что надо сделать“. Написали, собрались, и он тогда сказал, что 90 % всего этого можно сделать внутри Минкульта, не выходя за пределы их полномочий, и это никому особо не мешает. Ну да, может иногда скреститься с Минобразования, например, но вот половина вопросов – вообще никакой проблемы, можно за день решить. Но все это так и повисло, и очень досадно, что не сделано то, что в интересах дела можно было легко и давно решить – если изменить концепцию в головах чиновников.
Я на все это трачу времени просто немерено. Когда нам вручали премию за произведения для детей и юношества, там присутствовал Мединский, который, отдам ему должное, последнее время все же начал проявлять готовность к взаимодействию, и я ему всучил договор с Фондом, откуда надо было убрать несколько одиозных, человеконенавистнических просто пунктов. Ну он посмотрел, говорит: „Нет, это должен сделать Малышев“. – „Так значит, можно решить это с Фондом?“ – „Да“. Ну встретились с Фондом, обсудили, потом Леонид Верещагин опять ходил к Мединскому, потом опять встречались все вместе в Фонде, ну и убрали часть пунктов, и то не все.
Главное для меня сейчас, чтобы идея возвратности ушла навсегда, но ее отменили ради Года кино[25]. Может быть, это результат наших усилий, предпринятых на достаточно высоком уровне, мы же пытаемся на разных направлениях работать, от себя мы все, что могли, сделали, обеспечили влияние с разных сторон.
Если бы у нас с Путиным была коммуникация, мы бы немножко больше смогли, но сейчас его нет с нами, мы ему только сигналы посылаем. Сейчас снова занимаемся льготами для анимации, замглавы Минэкономразвития Стас Вознесенский нам помогает через Сколково, он оказался человеком, очень радеющим за кино. В Сколково эта льгота есть для всех, но она распространяется только на территорию Сколково, а мы же студию не перевезем туда из Питера. Надо нам два изменения в закон внести. Александр Волошин – привычка к масштабу у него есть, он быстро соображает – сразу выдал, что надо сделать анимационный офшор, создав для анимации особый режим. Дескать, это Путин услышит. Если сказать, давайте мы поможем анимации, то это пустая фраза, а если звучит – офшор, бурный рост, это может помочь.
И к Набиуллиной мы заходили, когда она была министром экономического развития, тогда обсуждали возможности дополнительного образования, чтобы не связываться с Минобразования, а решать наши кадровые проблемы без него. Нужно было включить нас в Федеральную целевую программу, и она сразу кому-то позвонила, и выяснила, что программа эта буквально завтра закрывается. И
