раз справляться придётся самой. Однако она всё же согласилась на ещё одну встречу, о которой через пару недель вновь попросила Эмилия.
Погода испортилась. Мелкая надоедливая морось, казалось, проникла в мосты и дома, напитала влагой одежду прохожих и поселилась в лёгких холодным облачком тумана. Город дышал дождём, жил в нём и, похоже, там же тонул. Джил вздохнула поглубже и едва не закашлялась от концентрации влаги.
– Уже решили, чем будете заниматься, когда поправитесь?
– Боюсь, вы единственная, кто ещё верит, что это когда-нибудь произойдёт, – немного резко откликнулась Джиллиан и чихнула.
Дышать водой оказалось практически невозможно, но она упорно старалась, стискивая в руках переплёт наполовину исписанной тетради. Изначально предполагавшийся curriculum vitae разросся до размеров вполне приличной автобиографии. Джил сомневалась, стоит ли обсуждать это хоть с кем-нибудь – пусть даже с Эмилией Ван Берг – однако вместе с вылившейся на бумагу чудовищной хронологией внутри определённо что-то произошло. Жить проще не стало, просто… Просто Джиллиан наконец-то перестала врать сама себе.
– Я думаю, ваши врачи также настроены позитивно.
– Из того, что мне удалось о себе узнать, мой мозг слишком изломан для восстановления своей обычной функциональности. Полагаю, через пару-тройку лет меня ждёт блестящая карьера сумасшедшей.
– Это не повод для ехидных шуток. Вам нужно время.
Эмилия хмыкнула, и ласково взяла под руку мгновенно дёрнувшуюся от прикосновения Джил. Впрочем, жест оказался столь деликатным, что уже через пару шагов напряжённые плечи немного расслабились, а сердце вернуло привычный ритм. Кажется, сестрица права, Джиллиан надо чаще бывать среди людей. Вот и Ван Берг думала так же:
– Пора уже вам хоть с кем-нибудь пообщаться. Завели новых друзей?
– Да, пару белок в ближайшем парке и мальчика Тоби, который цитирует Конституцию задом наперёд. Интересный опыт.
Неожиданно Ван Берг устало поморщилась и почесала тонкую, изящно подкрашенную светлую бровь.
– Думаю, вам с Беном надо поговорить, – вздохнула она. – Прошло достаточно времени, эмоции улеглись и возможен диалог…
Эмилия прервалась, когда Джиллиан раздражённо вырвала руку из тонких пальцев и повернулась.
– Так вот зачем всё это было? Встречи, душеспасительные беседы, попытки утешения. Просто оставьте меня и его в покое.
– Не глупите! Он несколько раз приезжал в клинику. Поймите же, Бен ищет вас и…
– Зато я его нет, – отрезала Джил, спрятав за гневом испуг. Она не хотела, была ещё не готова посмотреть ему в глаза. – Долго он вас пытал? Или вы сами ему рассказали?
– Он общается только с Грегори, но я… – отмахнулась разочарованная Эмилия. Джил хотела было фыркнуть, однако следующие слова заставили насторожиться. – Но я знаю своего мужа и Бена достаточно долго, чтобы знать об этом наверняка. Вам нужно поговорить.
«Уйди…»
Джиллиан на секунду стиснула руки, чтобы взять под контроль разбушевавшееся сердце, прежде чем как можно более равнодушно произнесла:
– Мы уже всё друг другу сказали. Но если вдруг увидите Бена, передайте, что меня не надо искать. Меня надо забыть.
«Уйди…»
– Он не смог этого сделать целых шесть лет. Неужели вы думаете, сможет сейчас?
– Ему придётся, – Джил равнодушно пожала плечами.
«Уйди…»
– Но вы сами сходите без него с ума. Да, не буду спорить, бороться за свои чувства гораздо труднее, чем за абстрактную демократию. Но, милая Джиллиан, посмотрите на себя…
– Смотреть некуда, – отрезала она и порывисто повернулась к раздражённо нахмурившейся женщине. – Меня нет. Помнить нечего, и ждать некого, от меня ничего не осталось. Всё, что когда-то было мною, я убила сама. А потому нам с Беном не о чем говорить. Увы, живые не общаются с мёртвыми.
– Вы ошибаетесь.
– Нет.
«Уйди…»
Ответ оборвал последние возражения, и это был очевидный конец разговора. Джил швырнула в ближайшую урну бесполезную тетрадь и быстро направилась прочь, даже не удосужившись попрощаться. Однако не успела она сделать и пары шагов, как вслед полетел невинный вопрос:
– В этот четверг День благодарения. Присоединитесь к нам с Грегом? – Джил замерла, а потом обернулась и недоверчиво посмотрела на миссис Ван Берг. – Мы были бы счастливы.
– Это настолько грубый ход, что даже непохоже на вас. Пожалуйста, оставьте уже попытки…
– Оставить попытки позвать вас на семейный праздник? – прохладно откликнулась Эмилия и тяжело вздохнула, когда заметила скептически поднятую бровь. – Дорогая, это всего лишь День благодарения, а не ярмарка на День независимости. Обещаю, будут только наши близкие.
Поджав губы, Джиллиан отвела взгляд и пробормотала:
– Тогда моё присутствие будет тем более неуместно.
– Я вас зову, значит, уместно, – просто ответила Эмили.
Странно, они не были даже родственниками, но почему-то прозвучавшее приглашение оказалось настолько естественным, что отказ вышел бы грубым и невоспитанным. Молча кивнув, Джил отвернулась и зашагала прочь. Взгляд упал было на выброшенную тетрадь, но она прошла мимо и не попыталась спасти свой двухнедельный труд. Быть может, туда стоило бы добавить ещё пару страниц, но, похоже, это оказалось такой же чушью, как беседы с психологом. Безнадёжно…
«…Всё, что мне было нужно – убрать Алишу со сцены. Однако моему наркотику этого показалось мало. И сейчас, оглядываясь назад, я могу назвать несколько причин, почему выбор пал на развод, а не любой другой план.
Ну, во-первых, Алиша меня раздражала. Нет, даже не так. Она доводила до бешенства и натягивала мои без того оголённые наркотиком нервы. Алиша оказалась плоха абсолютно во всём: как жена, как хозяйка, как человек. Каждое их с Беном совместное мероприятие выливалось в некрасивые сцены, которые тут же пытались запечатлеть опоздавшие на инструктаж журналисты.
Во-вторых, Алиша оказалась невероятно глупа. Разница в интеллекте между нею и Беном составляла примерно диаметр Земли. Нет, она не была злой или склочной особой, хотя несколько увиденных сцен вынудили меня задуматься, что наши характеры в чём-то и правда похожи. Подчас мы слишком остро реагировали на банальные вещи, твёрдо стояли на своём вопреки очевидным противоречиям и мастерски доводили Бена до громкого хлопанья дверями – единственный способ выразить своё недовольство, который он себе позволял.
И, разумеется, из чёртовой одинаковости не могла не возникнуть третья причина – я ревновала. У меня ушло несколько месяцев, чтобы свыкнуться с такой, казалось бы, очевидной для большинства мыслью. Я разрывалась на части каждый вечер, когда Бен возвращался домой. Днём ловила его прикосновения, считала взгляды и наслаждалась любым случайным мгновением близости, а ночью отдавала другой. Мы грешили под ярким светом солнца, оставляя таинство брака полуночным секретом. Я не знала, спал ли он с ней, снимал ли хоть как-то штормившее между нами интимное напряжение, однако пара подслушанных ссор давали плодородную почву для ревности. Знать об этом и пытаться не представлять всякий раз, когда Алиша появлялась в моём поле зрения, оказалось невероятно сложно. Не понимаю, почему я не сошла с ума уже тогда.
Однако это всё не было той самой каплей. Такой даже не существовало. Просто круги на воде от камня моей ненужной влюблённости наконец-то добрались до
