Правда, были и другие, совсем иного характера образы, дававшие хоть какую-то надежду, что не всё увиденное — реальность… Временами он видел нечто, казалось бы, вовсе непонятное: мертвенно-серебристые человеческие фигуры, что как бы на ощупь искали друг друга на фоне какой-то угольной черноты (где ещё просматривалось лишь тускло-пепельное подобие изгороди из невысоких кустов); вереницу человекоподобных роботов, словно растянувшихся в космическом пространстве по орбите вокруг какой-то планеты (тут даже представилось: результат неудачного эксперимента; и в другой момент подобный сон наверняка поразил бы воображение, но увы, не сейчас); и ещё какие-то, тоже как бы инопланетные ландшафты, в непривычном, то жёлтом, то синем свете; и мелькания и взаимопревращения совсем непонятных, неопредёленных образов… А временами шли и просто образы собственного прошлого: подготовка к обороне университетского здания в Кильтуме; собрание студенческого кружка там же; та стройка рядом с домом; путь в запертом купe из Керaфa в Кильтум; спортивное занятие в школе, где он упал, потеряв равновесие… Но всякий раз в очередном полупробуждении возвращалось осознание тяжёлой реальности — со всей дикостью, непонятностью, неизвестностью судеб Донота и Ратоны, на которых никак не удавалось настроиться — и очередном полусне он видел всё то же: массовые столкновения, прорывы куда-то толп, голые окровавленные тела, а однажды в какой-то момент — и офицера с торчащей из живота рукоятью чего-то, падающего с большой высоты… И сквозили те же вопросы: неужели это происходит в реальности? И — во всём этом их вина, они, пусть невольно, спровоцировали это? И почему должны расплачиваться столько невинных людей — имеющих, кстати, в своей жизни те же проблемы, что они сами? И — чего именно, каких признаний и действий ожидают изверги, устроившие всё это? И в чём и насколько вовсе может быть вина перед нелюдями, так «исполняющими долг»?..
А в мгновения, когда уже просто срабатывали охранительные механизмы подсознания, не дававшие сойти с ума — Джантару начинало казаться: всё это неправда, cобственный кошмар, надо просто не частично, не наполовину, а полностью проснуться, и вернуться к своим мирным делам… Но проходило время — и с очередным видением обследований, конвоев, рвущихся куда-то толп, и (что тоже по-своему страшно) тут же спокойно идущих по своим делам взрослых (должно быть, уверенных: их всё это не касается и коснуться не может) возвращался весь ужас происходящего, и Джантар вновь и вновь пытался настроиться на Донота и Ратону — но как раз это не удавалось, будто сама взбудораженная, мятущаяся реальность препятствовала ему в этом… А здесь, в подвале, как-то ничего не менялось: все обсуждали увиденное им, делясь предположениями; и наверху в доме — как будто было тихо; да и снаружи, по ту сторону люка, больше ничего не происходило — и от этого всё было ещё более непонятно. А сам он продолжал пребывать в этом напряжённом полусне-полубодрствовании, из которого, казалось, не было сил самому, без посторонней помощи, выйти либо в сторону сна, либо в сторону яви…
Но вот — что-то привлекло внимание, изменилось… Хотя он даже не мог понять, в чём дело: здесь, в подвале, как будто по-прежнему продолжался разговор о его видениях, которые он успел пересказать… И лишь какое-то время спустя до него дошло: он слышит их пересказ… голосом Ратоны? Это наконец и вырвало из полусна, как бы стряхнув последние остатки…
— … Говорю, всё должно пройти нормально, — продолжал Ратона (о чём-то, что перед тем прошло мимо внимания Джантара). — Солдат caм, едва услышал про инфекцию — бросил пост, пытался бежать, но споткнулся в темноте, упал, и лежит без сознания. Это чистая правда, которую смогут подтвердить твои родители и соседи. А ты дома не появлялась — здесь тебя не видели, хотя дом был под присмотром этого солдата. А своё бегство он, когда очнётся, пусть объясняет сам …
— Так он точно без сознания? — нетерпеливо переспросила Фиар. — И что дальше?
— Дальше, говорю же — пойдём как конвой зараженных особо опасной инфекцией. Только быстро, солдаты в переулках уже знают, будто мы чем-то заражены… И автобус ждёт у платформы — тоже у всех на виду…
— Но… что там вообще? — не всё понял спросонья Джантар. — И… каким образом ты здесь? Как тебе удалось?
— Вообще всё, как ты и говорил, — ответила Фиар. — По всему городу конвои, медосмотры, толпы людей у учреждений, наспех организованы дурацкие, бредовые учения… На трудовые отработки согнали столько людей, что просто негде размещать, приспособили первые попавшиеся здания… Донот и Ратона в больнице слышали… Но ты скорее вставай, надо уходить…
— Так, что… и Донот уже здесь? И у вас есть какой-то план? — кажется, лишь тут Джантар полностью проснулся. — И как это будет?
— Плана ещё толком и нет. Так, на почве внезапной идеи, — ответил Ратона. — Просто иначе было не вырваться… В общем, я здесь формально — чтобы опознать вас всех как заразных больных, с кем имел контакт, Донот изображает врача, который меня сопровождает, а из остальных: кто — конвой при мне и нём, а кто — других зараженных. Так и говорили солдатам на перекрёстках. А сейчас двое ждут снаружи, во дворе, и ещё двое — в автобусе, с остальными. Так что давайте быстрее. Главное — выбраться из Тисаюма, а что дальше — будем думать по дороге…
— Но… с какими остальными? — Джантару снова показалось: он чего-то не понимает. Все, кроме Донота, были в подвале, он видел их в свете фонарика, который держал Герм. — И… какой конвой? Как вы сумеете его изобразить?
— Так это не мы, — объяснил Ратона. — Я же говорю: у нас появились неожиданные союзники. Тоже особорежимники, или освобождённые от чего-то, и все — не местные. Да, представьте, и приезжих хватают. Или я не так понял… Но им всем нужно в другие города. И это они разоружили солдат, надели их форму — а тут и Донот сообразил, как этим воспользоваться. Только быстрее, — ещё раз повторил Ратона. — На разговоры времени нет…
— Нo… куда едем? И куда нужно им? — всё ещё пытаясь собраться с мыслями, переспросил Джантар не без труда встал ящика в углу подвала.
— Они из разных мест, — ответил Ратона. — Один из Джалата, двое из Джокурама, шестеро из Риэланта, и один — не помню откуда. Чуть ли не из Тарнала… А едем в Алаофу, в Институт особо опасных инфекций — формально. На самом деле, думаю — надо бы добраться к твоим, в Кераф, и уже там решать, что дальше. Да и им всем как раз по дороге — а здесь в любом случае оставаться опасно. Не забудьте, мы — заразные больные…
— Поняли ситуацию? — донёсся сверху изменённый под «взрослый» голос Донота (ему, должно быть, перед тем пришлось много говорить таким голосом). Джантар, стоя уже у лестницы, взглянул вверх — но увидел лишь слабый отблеск непонятно на чём, будто в доме была установлена светомаскировка, или уже стемнело. Хотя могло ли пройти столько времени? — Скорее поднимайтесь, и к автобусу…
— А почему так темно? — вырвалось у Джантара (хотя он, кажется, собирался спросить что-то другое. Но что? Ах, да…). — И… что за автобус?
— Уже вечер, вот и темно, — подтвердил Донот то, во что трудно было поверить. — А ты весь день был в таком состоянии, что и не заметил?
— А автобус просто взяли в этой неразберихе, — добавил Ратона. — Там вообще такое творилось… Столько автобусов и фургонов мобилизовали возить эти конвои, никто ни в чём разобраться не может, кто угодно берёт первый попавшийся транспорт… Мы и воспользовались. Да, но ещё что… Донот, как мне идти обратно? То есть — вообще всем нам? В смысле — в чём? Ты же видел, как возят. Всякий привычный стыд отброшен…
— К вам, надеюсь, не относится… — задумался Донот, когда Джантар уже поднимался из подвала. — Вы же заразные больные… Хотя и рисковать лишний раз нельзя. Правда, и идти из переулков — только через дорогу к автобусу…
— Меня солдаты уже так выдели, — напомнил Ратона. — И я только так смог сохранить набедренную повязку — намотав, как бинт, на ногу. Мне же её, сами понимаете, терять нельзя… И те, в автобусе, по документам тоже больные — и вовсе без одежды…
— Надо полностью раздеваться, и так идти переулками под конвоем? — понял Итагаро. — А пулемёты, кассеты, пистолет с иглами, взрывчатка? Как взять всё это?
— Личные вещи заразных больных, которые тоже надо проверить в Алаофе, — не смутился Донот. — Так и скажем, если что. А солдаты, если им дорога их жизнь, проверять не полезут…
— Ладно, вы все идите как есть, — не сразу решился Ратона. — А я… Конечно, непривычно — только «бинт» на бедре, а так всё открыто. Правда, в темноте не очень видно, да и что уж теперь…
— Пусть взрослые, которые устроили такое, стыдятся своего тела, — прошептала Фиар. — А мы от этого хуже не станем. Но как вообще всё это понять…
— Никто и не может ничего понять, — подтвердил Ратона. — Все будто в шоке. Столько лет, с самого раннего детства, им вдалбливали этот стыд — и вдруг такое! Кто теперь знает, что правильно, что нет…
