минуту не прекращала поисков. Она должна была разыскать его, спасти. «Подумать только, от страха и отчаяния он может пойти на безумство». Она устало брела по улице. Посмотрела издали на свой дом — как будто там все по-старому. Плечи у нее поникли под тяжестью ожидания. «Но чего я жду? Не вошло ли и это в привычку?» Все было сметено ураганом, и война до сих пор не кончилась. Измини с трудом поднялась по винтовой лестнице. Дверь Статиса заперта, комната его совсем заброшена.
13
Как только начал брезжить рассвет, Ангелос вскочил с постели. Он услышал шаги во дворе — пора уступить место Статису. Но ключ не поворачивался в двери. Ангелос подождал еще немного. Во дворе было пусто: кто-то, по-видимому, вышел на улицу. Он снова лег, но не мог уснуть — Статис опаздывал. Он выглянул из-за ставни, пытаясь определить время, но тучи мешали ему. Снова раздались шаги. Это Евтихис вышел по нужде.
В комнату медленно, но неотвратимо вступал день. Шорохи нарастали, предметы приобретали четкость.
Рассвело, а Статис не пришел! Это целое событие, совершенно непредвиденное.
Все вокруг застыло в напряженном спокойствии, полном опасностей. С каждой минутой загадка становилась все более неразрешимой. Накануне Ангелос копал весь вечер, и, может быть, поэтому сейчас был так возбужден и встревожен. Наверно, Статис задержался в типографии: в мире произошли какие-нибудь события, и он остался, чтобы выпустить приложение к газете; возможно, он заболел и его отправили в больницу.
Что бы ни случилось, ты оказался в трудном положении. Это произошло внезапно, прежде чем ты подготовил себе путь к бегству. Дверь заперта, подземный ход открыт и ждет тебя. На улице холодно, март.
Теперь уже незачем было продолжать работу. Фонарь, долото и ложка валялись без дела. Он много успел за последние дни: когда он копал лежа, были видны уже только его пятки. Жаль, через две-три недели он бы кончил. Ангелос, съежившись, сидел на стуле. Стены комнаты надвигались, душили его. Статис не пришел!
Ангелос был совершенно беззащитен. Если его обнаружат здесь, он пройдет по двору, — какая нелепость — и отец, мать, Измини, Андонис, Лукия застыв в недоумении на лестнице и у окон, станут свидетелями его позора. Если Статис не вернется, эта развязка наступит внезапно. Возможно, об этом говорил отец Андонису. «Нет, никто не знает, что я здесь». Если что-нибудь произойдет, то случайно, непредвиденно. «А то, что я должен предпринять во избежание случайностей, не может быть непредвиденным». Но голова у него разламывалась, и он не в состоянии был ничего решить.
По двору прошла Вангелия, он узнал ее по походке. Измини спустилась по лестнице, вся во власти забот. Выражение лица у нее было по-прежнему сосредоточенное. Автобусы с шумом мчались по улице. «Как неожиданно все изменилось! Что мне делать теперь?»
В то утро Евтихис проснулся в отличном настроении. Он тут же завел разговор с Мэри об их будущей мастерской.
— Ты тоже должна будешь обучиться делу, мне не обойтись без своего человека.
Мэри потянулась, зевая.
— Поскорей бы уж открылась мастерская!
Евтихис встал, закурил сигарету, сварил кофе и, поставив чашку на стул рядом с Мэри, стал делиться с ней своими планами. Не слушая его, она лежала не шевелясь, с широко раскрытыми глазами.
Итак, рассуждал Евтихис, сначала они купят два ткацких станка, двухполотных, чтобы не понадобилось много рабочих. Потом приобретут сновальную машину. Эта машина обслуживает от десяти до двадцати ткацких станков, поэтому на первых порах они обойдутся без нее, будут обращаться в другие мастерские. Всякие инструменты, шпули, бобины, счетчики оборотов — все это дело будущего, прежде всего надо купить станки.
— А когда откроется мастерская, ты будешь меня любить? — спросила внезапно Мэри.
Распахнув окно, Евтихис пробормотал, что и теперь ее любит, но при этом он не смотрел на Мэри. Во дворе было тихо, чисто, уютно. Насвистывая, он надел ботинки. Подкинул ногой валявшуюся на полу газету, пригладил волосы и только тогда взглянул на жену.
— Так мы в люди выйдем. Будут станки — будут и рабочие, возможно, даже бухгалтер… Ты уж поверь мне… Я все могу сбыть с рук, вплоть до глаз богородицы. Не смейся.
Мэри отметила, что никогда еще Евтихис не был таким красивым. Лицо у него светилось, и глаза казались необыкновенно ясными, от беготни он похудел. Ох, и упрямый он, но не злой. Она привыкла, что он разговаривает с ней грубо, глядит исподлобья. Какой-то он взъерошенный — комок нервов. Но когда он мечтает о мастерской, то становится совсем другим человеком — спокойным, ласковым. Раньше она не видела его таким.
Вдруг он помрачнел. Быстро оделся и постучал в дверь к Андонису.
— Я понимаю, пока тебе мозолят глаза эти консервы, ты не в состоянии ни о чем думать. Ну, я решил, позову ребят, и мы побегаем по городу. Вмиг распродадим.
— Замечательно! — обрадовался Андонис.
Евтихис припустился в Монастираки. С ребятами он заговорил покровительственным тоном, как хозяин, который дает людям возможность заработать. «Пока не наладится настоящее дело». Чтобы поразить их, он выкрикнул: «Ткацкая мастерская!» Ему показалось, что он стал сразу выше ростом, прочитав восхищение в глазах Симоса. Наверно, приятели ему не поверили, они не задали ни одного вопроса, точно ничего не стоило открыть ткацкую мастерскую.
Симос и Иорданис сердито взглянули на Фаниса, тот, услышав о мастерской, сразу оживился и дружески заговорил с Евтихисом. Фанис, судя по его словам, был ткач… А как задается этот охотник за приданым! Приклеился к юбке своей супруги и транжирит ее денежки. Этот паршивый барин считает всех прочих своими рабами, этот нахал воображает, что все должны плясать под его дудку… Фанис еще раз попросил принять его на работу в мастерскую… Ну и олух! Разинув рот, слушает он, как этот выскочка плетет чепуху, чтобы отделаться от них.
— Ну, значит, теперь ты заделался промышленником? Так что ли? — спросил Симос.
— Да, — твердо ответил Евтихис. — А если хотите спустить консервы, приходите ко мне домой…
Евтихис ушел — пусть не думают, что он станет просить, умолять их. Дома он распорядился, чтобы Мэри не открывала дверь троим его приятелям. «Нам только гостей не хватало». А Андонису крикнул, что все уладил.
— Один из парней сказал, что он ткач. Пригодится он нам?
— Если хороший.
Ребятам пришлось зайти в квартиру Андониса. Андонис подвел их к ящикам и, увлекшись, прочел целую лекцию о ценах и условиях сбыта, будто обращался к агентам, требующим сведений о его
