Лукия разговаривает с Измини.
— Пойдем в кино, — предложила Лукия.
— Не хочется, нет настроения…
— Не надоело тебе твердить одно и то же? Точь-в-точь как раньше, с той же кислой физиономией. Насколько я помню, ты спала на полу без матраца, потому что он, видите ли, спит на земле в горах. Может, и теперь ты хочешь сидеть сычом, ему под стать?
— А тебе что? Мешает?
— Вовсе нет. Раньше меня это злило, теперь смешит… Пошли, развлечемся немного. Идет прекрасная картина.
Измини опять отказалась, и Лукия ушла одна, сердито постукивая каблучками.
Ангелос вернулся к своей работе. Он легко и бесшумно поднял еще две доски. Осторожно спустился вниз. Пол оказался на уровне его пояса. Значит, есть куда отбрасывать землю. Он осмотрел и измерил фундамент, несколько раз произнес шепотом слово «побег». Потом вылез из подпола, прибил доски и положил на место газеты. Он лег, чтобы обдумать все хорошенько. Голова у него пылала при одной мысли о предстоящем. «И все же технически это совсем несложное дело».
Занятый переговорами с торговцами, Андонис постепенно забыл о том, что консервы никуда не годятся. Он пытался хотя бы вернуть свои деньги. Ему чуть было не удалось это, потому что несколько лавочников проявили непростительную доверчивость. Но среди этих глупцов нашелся один умник, который бросил ему в лицо:
— Даже на то, чтобы свезти их на свалку, ты не желаешь раскошелиться. От них же сразу подохнешь.
— Но я предлагаю их тебе не для еды! — закричал возмущенный Андонис. — Ты их перепродашь.
Грошевый умник, подлейший и осторожнейший торгаш, отказался разговаривать с ним; он не в состоянии был понять, что, даже если он прав, качество товара влияет только на цену. Всю дорогу Андонис недоумевал, как можно обнаружить, что это гниль, если она так хорошо упакована. Распродается масса бракованных вещей. «Всякое органическое вещество подвергается изменениям. Это же закон природы».
Бросив все дела, Андонис отправился в контору Буфаса к Спиросу Иоаннидису. Спирос беседовал с каким-то важным господином. Поздоровавшись самым дружеским, сердечным тоном, Андонис спросил, не поможет ли ему Спирос приобрести по сходной цене двухполотные ткацкие станки. Затем он выяснил, — как бы невзначай, — в какой банк передали его векселя, и завел беседу о мировом рынке. Спирос на основании собственного опыта утверждал, что теперь всюду мелкие предприятия переживают кризис и ликвидируются одно за другим. В качестве примера он сослался на мастерские, где фирма Буфаса вынуждена была наложить арест на машины. «Превосходный случай!» — подумал Андонис и стал вникать в подробности этого дела. Разузнав все, что ему было нужно, он внезапно встал и, приблизив свое лицо чуть ли не к самому носу Спироса, выдал ему свою тайну:
— А если я не оплачу векселей?
— Ну что ж, отправишься в тюрьму, — не задумываясь, ответил Спирос.
— Ха-ха!.. Значит, ты мне не доверяешь?
— Абсолютно не доверяю, — холодно процедил Спирос.
— Молодец! Здорово сказано! — притворно засмеялся Андонис. — Так лучше — по крайней мере успеешь подготовиться, не окажешься застигнутым врасплох… Подумай, каким несчастием было бы для меня упасть в твоих глазах! Теперь, когда… Или тебя ничего не удивляет?
Этим мрачным шуткам положил конец приход Клио.
На улице толпился народ. Андонис с трудом прокладывал себе путь, а время бежало. «Как же догадался этот жалкий торгаш, что я предлагаю бракованный товар?» Андонис долго созерцал консервные банки, словно хотел проникнуть в их тайну, понять, как испортилось мясо. Все изменится, как только он сбудет с рук эти злосчастные консервы. А если он не продаст их теперь, неужели всю жизнь придется ему бегать по городу, предлагая тухлый товар?
Потом он вспомнил, что надо обратить серьезное внимание на Вангелию. Она своими улыбками, увертками и недомолвками отняла у него массу времени, словно торговля — это пустая болтовня, и, вместо того чтобы заняться консервами, он побежал в больницу, где работал врачом его старый приятель. Там ему сказали, что господин Папаниколау занят на операции и придется его подождать.
Задний двор больницы похож на фабрику. Дезинфекционные камеры, кухни, почерневшие стены, трубы, окровавленное белье, грузовики. Медицинские сестры молча снуют от двери к двери, словно предвещая надвигающуюся смерть. Мужчины в резиновых сапогах вылезают из подвалов, нагруженные какими-то узлами и мусорными ведрами. Здесь поблизости должен быть морг. Но все это не касается Андониса, и он, достав лист бумаги, прикидывает, как разместить консервы по сниженной цене.
К сожалению, Папаниколау всегда был идеалистом. Когда Андонис доверительно познакомил его с «проблемой Вангелии», тот прямо сказал, что не существует эффективных и безвредных абортивных средств, и он, как врач, не может ничего порекомендовать, кроме операции. Андонис не в состоянии был даже рассердиться на него.
Очутившись на улице, он прошел до конца вдоль длинного забора больницы. Площадь, дома, деревья были окутаны серой дымкой молчания. Отлогая мостовая вытянулась лентой. Почему все кажется таким спокойным и равнодушным в то время, как он и многие другие люди в этой безмятежной тишине близки к помешательству? Он должен убить мечту Вангелии. «Дети, — размышлял он, — узнают со временем правду о своих родителях. Как ты посмотришь потом в глаза сыну, который узнает, что отец его был авантюристом, ловил удачу и играл в опасную игру с тюремной дверью? Когда мне повезет, все будет иначе».
Евтихис и Мэри ждали его на площади Синтагма. Андонис объяснил им, но в несколько радужных тонах, что можно дешево приобрести ткацкие станки, которые Иоаннидис собирается выставить на аукцион.
— Самый обычный маневр — шантаж, теперь это называют деловыми переговорами, и станки нам непременно уступят по дешевке, чтобы избежать аукциона. Прекрасный случай!
Евтихис удовлетворенно потер руки.
— Ты слышишь, Мэри? Мы покупаем машины…
Но Мэри осталась равнодушной к этому сообщению. А Евтихис похлопал Андониса по плечу, угостил сигаретой и предупредил его, чтобы он не выкинул какой-нибудь глупости во время свидания с Тодоросом.
— В тот вечер ты был навеселе и чего только ни наобещал судье. Это опасный путь, так отношения с Тодоросом могут расклеиться, и тогда где мы раздобудем деньги?
— Будь спокоен, я все понимаю…
Тодорос сидел на втором этаже в кофейне, забившись в самый угол. Он не спускал глаз с лестницы, по-видимому, ждал кого-то. Андонис тотчас завел разговор о денежных делах Евтихиса, о том, что ему необходима небольшая сумма, чтобы купить два ткацких станка.
— Кабы мне знать, я бы выжал из старика побольше… Я-то, дубина, думал, что двести лир — целое состояние. Видишь ли, опыта мне не хватило. Только ты, дружище, можешь меня
