пришлют позже, но я могу его не ждать, в понедельник писать заявление об увольнении, на неделе подъехать в город, чтобы там подать ещё одно, о принятии на работу, и уже через две недели выходить. Я воспринял новость как должное, совершенно без эмоций, только с небольшой досадой на то, что мне придётся ещё две недели прозябать на бывшей работе, и продолжил есть перед телевизором, смотреть, слушать и есть. Счастье найдено нами.
Всё прошло так, как и планировалось, заявления, поездки, передача немногих оставшихся дел, полное безразличие к предыдущему месту работы, на котором я провёл без малого 6 лет и с которого в пятницу бывшие коллеги провожали меня с неожиданно подобострастными улыбочками и ужасающе добрыми, ничем не спровоцированными словами. А Люда, поймав меня в последний рабочий день на выходе, даже стала убеждать, что у нас могло что-то получиться, но я сам упустил свой шанс, и теперь она как никогда прежде уверена в прочности их с Валерой (а я успел забыть, кто это такой) отношений, поскольку они прошли через многие испытания. Я ей не противоречил, просто смотрел со спокойным недоумением, чем довёл почти до истерики, но и это тоже не имело никакого значения.
После всех лицемерных сцен, хлопот и переживаний, после субботнего переезда, ночёвки в съёмной квартире, я вдруг воскресным вечером очнулся на балконе и понял, что завтра мне выходить на новую работу, к которой я не подготовлен, где никого не знаю, никому не нужен, не интересен, совершенно безразличен, после чего являться туда каждый будний день неизвестно сколько лет, возможно, и до конца жизни. Последнее почти сбылось. На крыше дома через дорогу, не такого высокого, как наш, а потому находившейся под обозрением многих глаз, сидела парочка подростков. Ничем интересным они не занимались, я и заметил-то их в сумраке едва освещённой улицы только потому, что девушка была в белой майке. Что их подвигло туда залезть, непонятно. Скорее всего, тривиальная скука, избыток жизненных сил. Сперва испугавшись, вскоре я перестал за них бояться, суицидальных намерений они не проявляли, ведь не чувствовали той безысходности, которой мучился взиравший на них с балкона одинокий человечек, им не надо было завтра идти на работу, которая через пару лет их похоронит, у них, наоборот, имелся недостаток ощущений, опасности, беспомощности и страха. Я отвернулся и пошёл в комнату. Если они сейчас ничего не предпримут, то потом успеют нахлебаться.
Ночь я опять не спал, и опять оправданно, и опять некого и нечего винить. Не каждый день впервые выходишь на новую работу… Впрочем, это всего лишь лицемерная отговорка перед самим собой. Я не понимал, что делал, куда меня несёт, кто я такой и почему здесь оказался, из-за чего и волновался более обычного, бередя тревогой мозг и сердце в ночной тишине, время от времени нарушаемой проезжавшей по улице машиной, криками запоздалых пьяниц во дворе, стуком колёс железнодорожных составов в нескольких километрах отсюда. В бессонной ночи для меня уже не было ничего нового, я даже начал искать в ней определённое удовольствие. Вот я лежу один в темноте и тишине, вокруг меня нет людей, чья близость в последнее время вызывает лишь отторжение, мне не надо ничего делать, просто расслабиться и ждать сна, и единственная досада заключается в том, что утром будет тяжело вставать, весь день я буду чувствовать себя разбитым, а ведь силы мне завтра понадобятся, как-никак первый день на новом месте. Но это будет только утром, а сейчас всё сносно, ещё бы голова не побаливала, было бы совсем хорошо. Хотя я, наверное, слишком многого хочу.
Среди ночи я раз поднялся, прошёлся в темноте из одного угла комнаты в другой и обратно, отдалённо почувствовал определённую новизну пребывания в непривычном месте, но тут же в страхе лёг обратно и впредь предпочёл её не замечать. Как же я жалок, как мало у меня в жизни радостей и удовольствий, ежели лежание в тишине и пара шагов в темноте вызывают во мне эмоции! В них отразилась вся потерянность, ненужность и ничтожность моей жизни. И уже в который раз.
XLVIII
На новой работе меня никто не ждал. Да, меня представили начальнику отдела в кабинете заместителя министра и очертили круг обязанностей в тот день, когда я подавал заявление, но, застенчиво заглянув в её кабинет тем утром, поскольку не знал, куда ещё идти, наткнулся на непонимающий взгляд. Женщина старше меня всего лишь года на три, измотанная и издёрганная, глядя исподлобья из-за стола, резко и безразлично спросила: «А ты чего здесь делаешь?» Я растерялся, стал что-то мямлить, она меня перебила: «Ах да, точно, ты же сегодня выходишь. Мне почему-то казалось, что только через неделю. Ну, пойдём в отдел, я тебя представлю». Она встала из-за стола, прошла мимо меня из кабинета, я направился за ней, на секунду заглянула в тот, что располагался далее по коридору, сказала: «Все в соседний», – и мы с ней вошли в следующий. За нами протиснулось ещё 4 человека, здесь тоже сидело 4, а столов 5, очевидно, что тот в углу у глухой стены, который был свободен – мой. «Это Дмитрий, он будет у нас работать. Вот твой стол. Татьяна, если что, поможешь. Это Татьяна, наш опытный сотрудник». Марина Николаевна (начальник отдела) указала на некрасивую женщину, свою ровесницу, с зелёным цветом лица, которая при известии о том, что на неё вешают новенького, начала горестно возмущаться: «Да вы что! Когда же я буду успевать делать свою работу? Пусть лучше…» «Я же не только на тебя его вешаю, – без обиняков ответила Марине Николаевна, указывая на меня пальцем и говоря обо мне в третьем лице, – все будут помогать. К тому же он опытный сотрудник». «А, ну тогда ладно».
Начальница вышла, я сел за свой новый стол, и на меня тут же обрушился град вопросов: кто я, откуда, где живу, кто мои родители, братья, сёстры, дедушки и бабушки (утрирую), где, кем, когда работал, чем занимался, что умею и прочее. Тяжело быть откровенным с посторонними людьми. Я мялся, глупо отшучивался, привирал и минут через 15 меня оставили в покое. Включил компьютер, спросил у новых коллег пароль, мне сказали, что необходимо подняться в отдел информатизации и взять себе новый для личной учётной записи. Я отправился туда чуть ли не на ощупь, еле нашёл, там пообещали придти и всё настроить. Вернувшись к себе, я внезапно обнаружил на своём столе два отписанных мне документа, однако что с ними надо
