было делать, я понятия не имел. Немного посидел за столом, полюбовался заставкой на экране, достал собственные письменные принадлежности, сходил за бумагой, выпил кофе, поближе познакомился с Татьяной и к середине дня понял, что ритм работы здесь гораздо динамичнее, нежели у нас в управлении. Мне опять вдруг захотелось домой, и всё вернуть обратно. Вскоре это чувство посетит меня с новой силой и полной определённостью.
«Дим, ты подготовил ответы на те два письма?» – прямо перед обедом в телефонной трубке послышался голос Марины Николаевны.
«Нет, мне ещё не настроили компьютер», – я сильно разволновался.
«Так чего же ты ждёшь? Скажи, чтобы настроили».
«Я давно сказал», – я очень расстроился из-за её лицемерного безразличия.
«Ладно, сейчас я их потороплю».
До обеда так никто и не появился. Еды я с собой не взял, у меня не возникло сомнений, что здесь есть буфет, но его и близко не оказалось, кто-то приносил обед из дома, кто-то ходил в столовую за углом. В моём отделе таких не оказалось, поэтому я пошёл один, взял себе говяжью отбивную с неизменной гречкой, неизменный салат из огурцов и помидоров и кофе. Вышло накладно, каждый день так питаться было нельзя, и назавтра я пришёл с йогуртом и бананом наперевес, чего впоследствии оказалось крайне недостаточно, особенно когда приходилось задерживаться на работе. А задерживаться приходилось не редко, и это являлось главной проблемой моей нынешней службы.
После обеда бытовые дрязги утряслись, и компьютер мне настроили. Пришёл парень лет 30, но всё ещё прыщавый и угловатый, и с обыкновенной для таких ничтожеств мелочной спесью иллюзорного всезнайства сходу сказал, что он ничего никому не должен, откуда следовало, будто он делает мне, новому, ничтожному, незнакомому человеку, огромное одолжение, небрежно сел в кресло, кое-как постучал по клавишам и оставил после себя еле живой компьютер с рабочим столом по умолчанию, не настроенным специализированным программным обеспечением, разбираться в котором я учился следующие несколько месяцев, и кучей мусора на жёстком диске, унаследованного от предыдущего пользователя, который я вычищал также в течение нескольких месяцев по мере нахождения. Тогда у меня не хватило ни сил и ни смелости противостоять мелкому спесивому отребью, ведущему своё бессмысленное существование на задворках Вселенной среди несуразных обязанностей и тонущему в гное задавленного скотского самолюбия.
Поначалу на новом месте всегда сложно. Выяснилось, что ни один из навыков, полученных мной на предыдущей работе, здесь не годится, даже стандартные отписки составлялись тут иначе, не говоря уже о содержательных документах. А ещё я никак не мог избавиться от своего местечкового убожества и посмотреть шире, с точки зрения всего региона. Впрочем, это такие мелочи, о которых не стоило и поминать, хотя таковыми они мне кажутся лишь теперь, перед лицом скорой и неминуемой гибели.
В пятницу у меня возникло вполне естественное желание провести выходные дома, не в той вонючей конуре, куда я возвращался каждый день только для того, чтобы переночевать, а в своём городке, у родителей, в своей комнате, такой знакомой и привычной. Но не тут-то было. Под конец рабочего дня Марина Николаевна собрала часть отдела в кабинете, в том числе меня, и сказала… Хотя нет, хватит, плевать, кто что говорит, достаточно диалогов, я больше не хочу повторять чужие слова. Никто из тех ошмётков биомассы, которые встречались мне на жизненном пути, не достойны выступать личностями, сохраняться такими, какими они были, ибо каждый из них являлся злом, мелочным, тривиальным злом, проявлением энтропии, а посему их слова, прямая речь, отражающая самобытность индивида, являются лишь случайностью, значит бессмысленной определённостью, которая именно поэтому могла бы быть совершенно иной, даже прямо противоположной.
Короче говоря, Марина Николаевна объявила нам, что принято решение по одному из важных для области проектов, и к понедельнику должно быть подготовлено постановление правительства о его утверждении. Сначала я не понял, во-первых, причём тут я, во-вторых, почему так срочно, и в-третьих, почему до нас довели данную информацию именно сейчас. Когда же она объявила, что завтра и послезавтра придётся выйти на работу, мне захотелось молча встать и уйти, но я себя сдержал, предположив, что это преувеличение. Если несколько человек будут готовить один документ, вряд ли процесс займёт два дня. В конце концов я сделал вид, что мои планы на выходные разрушены не полностью, приготовился придти завтра на службу пораньше, за пару часов сделать свою часть работы и к обеду уже быть дома. Так я и сказал вечером отцу в телефонном разговоре.
Хотел бы я посмотреть на ту высокопоставленную в пределах захолустной дыры погань, которая всю неделю прокрастинировала, а потом вдруг решила поработать в пятницу после обеда, чтобы мы вынуждены были угробить выходные по прихоти чванливого гнилья. Губернаторы, заместители губернаторов, министры, заместители министров, главы муниципалитетов, заместители глав муниципалитетов – всё это воровское отребье занимается не организацией работы, но личным обогащением, а бумажки просто скидываются вниз и больше о них никто не волнуется – авось как-нибудь само исполнится. Придя на работу к 8 в полной готовности тут же всё сделать и удрать, я внезапно столкнулся с некоторыми затруднениями. Моя задача являлась сугубо технической – свести и отформатировать документ, поскольку в его содержании я не разбирался, однако мои упования на то, чтобы закончить всё как можно скорее и разойтись по домам, разделяла лишь одна из коллег, остальные стали подтягиваться только к 10 часам из-за желания выспаться в выходной день. Итак, за прошедшие два часа я ничего не сделал. Прошёл ещё час, потом два, три, моё состояние из лёгкого беспокойства плавно превратилось в беспросветное отчаяние, ведь ко времени обеда мне предоставили лишь одну второстепенную таблицу. Я был голоден, мои нервы – на пределе, я понимал, что домой сегодня попаду в лучшем случае к вечеру. Поесть себе я, конечно же, не взял, столовая в выходной оказалась закрыта, потому сидел с пустым желудком.
Все кроме меня пообедали, я выпил только стакан чая, потом мучительно долго болтали и только после этого опять уселись за компьютеры, и время вновь потянулось, а мне вновь никто ничего не давал. Однако часам к пяти премного уважаемые коллеги стали заваливать меня результатами своей работы, как результатами жизнедеятельности, и довольные уходить домой, а я принялся лихорадочно форматировать их унылые таблички, расставлять показатели по клеточкам, настраивать колоночки и заниматься прочей дребеденью. К 20.00 я не успел сделать и половины и чуть ли не со слезами на глазах поплёлся в съёмную конуру есть и спать. Утром следующего дня мне уже было, чем заняться, однако история повторилась, и я опять,
