но в результате не получаешь желаемого, радость последующего обладания отравляется предшествовавшим разочарованием? Имело ли это место в моём случае, я не знаю, и вряд ли в предмогильном нытье стоит искать скрытый смысл. С другой стороны, всё познаётся в сравнении, и как мучимый жаждой путешественник, бредущий среди пустыни, будет счастлив получить стакан воды, такой же чистой радостью мог бы встретить какой-нибудь французский аристократ XVII века экзотическое блюдо с совершенно ему недоступной макадамией, которому пресыщенность подняла порог удовольствия. Как бы там ни было, но мои поездки не являлись в полном смысле возвращением домой. Моей комнате быстро нашли применение, туда переселили племянника-олигофрена, сына сестры. На неё также имел непонятные виды наш брат, продолжавший и, наверное, до конца жизни отца собиравшийся продолжать работать в магазине под его крылом, из-за чего он жестоко поссорился и с ней. Более того, когда в конце концов меня привезли из больницы домой умирать и поместили в моё законное пристанище, они оба выказали явное неудовольствие, сестра несколько раз громогласно шепталась на кухне с матерью о том, что впоследствии ребёнку нельзя будет жить в комнате, где вскоре окажется покойник. И я прекрасно их понимаю, для любого дремучего скота, не способного, как самые примитивные животные, на сопереживание, звериность существования предельно очевидна, они лишь пытаются под неё подстроиться, преследуя исключительно личные интересы. Две выходные ночи я проводил в зале на диване, ел, спал, смотрел телевизор, с родными общался мало, ибо чего-то нового сказать мы друг другу не могли, только отец время от времени интересовался моей работой, ещё сильнее прежнего дивясь тому, какие большие суммы фигурируют в наших документах. Ничто другое его внимания не привлекало, но именно они доставляли ему большое удовольствие, порой я их даже преувеличивал специально для его удовольствия. Но зачем мне было ездить? Ответ очевиден: потому что в городе я чувствовал себя ещё хуже, там мне было тошно и деть себя в выходной день совершенно некуда.
Однажды я сделал такую глупость, отговорился занятостью и в пятницу домой не поехал. Суббота началась вполне сносно, серое унылое небо позднего ноября настраивало на спокойно-деятельный лад, породило ряд чуждых мне хозяйственных намерений, я, наконец, как умел, прибрался в квартире старым, разбитым пылесосом со шлангом, перемотанным в нескольких местах синей изолентой, оставленным владельцами просто ради наличия, заменил перегоревшую на неделе лампочку в прихожей, заставлявшую меня несколько дней кряду пробираться в грязных ботинках на ощупь на кухню, и ещё кое-что по-мелочи. Днём сходил к хозяйке квартиры, чтобы расплатиться, после чего ощутил забавное чувство финансовой независимости, со временем денег у меня стало оставаться всё больше и больше, я практически их не тратил, даже продукты возил из дома, не зря же вырос деревенщиной, и решил сегодня ни в чём себе не отказывать. Пошёл пообедать в ресторан в центре города. Мой застиранный свитер и джинсы совершенно не гармонировали с его аляповатым, пронизанным претензией на роскошь интерьером, ввергнувшим меня в ещё более неловкое состояние, чем то, в котором я обычно пребывал в подобных заведениях по причине своей чрезвычайной неискушённости. Официантка, красивая женщина 30 лет с вульгарно осветлёнными волосами, собранными сзади в хвост, и в форменной одежде подлила масла в огонь, снисходительно подав мне меню и при этом не сказав и полслова. Я как можно сильнее забился в угол, желая слиться с окружающей обстановкой, что оказалось невозможным, ибо сел я рядом с туалетом и возле окна, выходившим на оживлённую улицу, таким образом с обеих сторон мимо меня постоянно проходили люди. Ресторан был без особой направленности в смысле кухни, что выбрать, я себе не представлял, строки меню сливались одна с другой, ничем не выделяясь и не порождая никаких желаний, а встать и просто уйти казалось ещё более неловким, чем сидеть и ничего не заказывать. Видимо, в такой позе я пребывал неправдоподобно долго, поскольку ко мне опять подошла та же официантка и выдавила из себя вопрос, готов ли я сделать заказ. Я посмотрел на неё невидящим взглядом, потом опять уткнулся в меню и принялся называть первые блюда из разных разделов, которые попадались мне на глаза. В итоге получилось вполне складно: колбаски с отварным картофелем и кислой капустой, итальянский салат, шоколадный бисквит и пиво, которое мне принесли вскоре после принятия заказа. Ещё немного погодя принесли и салат, которой был бы весьма недурён, если бы не прогорклые грецкие орехи, а вот колбаски оказались на высоте, хотя и совсем не такие, какие я ел в поездке в небольшую центральноевропейскую страну. Я даже пожалел, что заказал десерт, поскольку, во-первых, наелся, во-вторых, у меня кончилось пиво, нечем было запивать, брать же ещё один бокал казалось излишним, я и с одного слегка опьянел. Мне принесли счёт, сумма, прямо скажем, была совсем небольшой, я стыдливо расплатился карточкой, а, когда официантка отошла, спешно засунул в кэш-холдер всю свою наличность вплоть до монет в качестве чаевых. Здесь, конечно, я сплоховал, поскольку практически не носил с собой денег, только на проезд, так что пусть у той мадам будет реальный повод меня презирать.
Куда направиться далее, сомнений не возникло, единственным видом культурного отдыха, который я мог себе представить, являлось кино. Добравшись до ближайшего торгового центра с кинотеатром, я с удовлетворением обнаружил, что вышла новая серия фантастического идиотизма с примесью религиозного свинства, который в своё время спровоцировал жестокосердное отношение дочери к Валентине Сергеевны. Я даже вспомнил об их истории, смутно, отдалённо, безразлично, будто о явлениях прошлой жизни, и мои переживания сразу растаяли, как только я принялся бродить по торговому центру в ожидании сеанса. Здесь я чувствовал себя уверенно и спокойно, поскольку оказался среди такой же праздношатающейся шпаны, обделённой и умом, и образованием, и воспитанием, как и я сам. Получив стандартное удовольствие от просмотра стандартного недотворческого скудоумия, я спустился на эскалаторе сквозь сверкающие залы и вышел на тёмную, холодную, промозглую улицу. Мне только и оставалось, что вернуться в съёмную квартиру, чего делать совсем не хотелось. Я медленно пошёл в неопределённом направлении. Минуя дверь ночного клуба, из которой доносилась настойчивая музыка, решил было в неё войти, но тут же осёкся, ведь я был один, если переберу с алкоголем, домой мне добраться никто не поможет, если нечаянно ввяжусь в конфликт, мне просто набьют морду, а в понедельник в министерство придёт уведомление из полиции, что государственный гражданский служащий Поленов Д.Н. найден пьяным на тротуаре или участвовал в пьяной драке. Хоть и шансы
